Его жена особо не участвовала в общих киношных застольях, держалась особняком. Наверное, она присматривалась ко мне — все-таки партнерша ее мужа. Но, думаю, быстро успокоилась, увидев чистый и невинный взгляд ребенка.
Одну только Гурченко я почему-то выводила из себя. Людмила Марковна меня сразу же невзлюбила и постоянно третировала, при любой возможности отпускала в мой адрес шпильки. Помню, сидим с ней рядом на стульчиках, ждем приглашения на площадку. Подбегает ко мне ассистент: «Леночка, тебе принести кофе?» Гурченко тут же взрывается: «А почему вы мне не предлагаете?!»
Это была ничем не прикрытая женская ревность. Она не переваривала рядом с собой молодых красивых актрис. Ее выводило из себя, что мужчины оказывают мне знаки внимания. И постоянно выговаривала: «Ну какая ты артистка? Посмотри на себя! Ты просто молоденькая, вот и все!» Или для разнообразия «уточняла»: «Да тебя взяли только из-за внешности. Четвертый размер груди — вот и все твое достоинство. Ну... еще волосы длинные! А так ведь ничего из себя не представляешь». Она говорила это с ненавистью, доводя меня до слез.
Вскоре во Владимире выпал снег, и мы поехали снимать вторую часть в Сочи. Съемки проходили в дивном месте — Красной поляне. Помню, сидим с Гурченко в автобусе, греемся, ждем начала съемок. Повисло неловкое молчание. Я отворачиваюсь и стараюсь смотреть в окно, чтобы лишний раз ее не раздражать. Но она все равно заводит разговор.
— Ну что, дорогая, небось в театральный собралась? — в голосе Людмилы Марковны я почувствовала подколку.
Я молчу, но это только сильнее ее заводит.
— Вот у меня дочка — красавица! И поет, и танцует. Но я ей не разрешаю идти в артистки, потому что здесь нужен особый талант. А ты куда собралась? Посмотри на себя: толстая, некрасивая, ничего не умеешь. Только с четвертого дубля сцену с тобой снимают!
Это было не совсем правдой, но прозвучало очень обидно, тем более из уст уважаемой артистки. «Хоть бы и с четвертого!» — подумала я, стиснув зубы. Но не буду же я дерзить взрослой женщине? Не так воспитана. «Только не зареветь! Только не зареветь!» — твержу про себя, но слезы уже предательски капают. Слава богу, в этот момент ассистент постучал Людмиле Марковне в окно, мол, пора идти на площадку. Гурченко с победным видом (все-таки добилась своего!) вышла из автобуса. Ей очень хотелось продемонстрировать мне, кто здесь главный, и она с садистским удовольствием это сделала.
