Можно еще?
И заведующая опять расплывается в улыбке:
— Мандарины?! Мандарин он хочет! Сейчас-сейчас, будут и мандарины!
Иногда даже Тихонова в ее кабинетике можно было встретить. Всех гнал в этот магазинчик дефицит.
Как ни странно, моя теща очень ценила мои снабженческие способности. Когда раскрывала коробку с дефицитом, всегда почему-то напевала. Наверное, в ее глазах я как зять в те минуты сильно рос. Потому что у нее были свои «пайки», не чета этим. Она в составе делегации СССР постоянно выезжала на сессии ООН по космосу, по месяцу жила то в Женеве, то в Нью-Йорке и знала, что такое «хорошая жизнь». Из своих поездок она обязательно привозила Тане «настоящие» наряды.
Но я тоже выезжал, правда, только в страны «освобожденной Европы»: с гастролями по воинским частям Польши и ГДР. И тоже всегда привозил какие-то подарки.
Таню они радовали… Но в ней есть врожденное подлинно аристократическое чувство меры. Она не из тех, кто полжизни проводит в спа-салонах или следит за писком моды. Любит с книжкой поваляться, к подружкам съездить, поболтать за красиво сервированным столом…
У меня с кино складывались отличные отношения. Но все-таки паузы случались, и они нервировали. Помню, даже в интервью журналу «Советский экран» сказал, что мечтаю лишь об одном: чтобы «звонили не переставая». Я любил камеру, жил от команды «мотор» до команды «стоп»… Новая эпоха грянула для меня так же внезапно, как и для всех: пришли рынок и перестройка, и в этом самом «рынке» моему лирическому герою места не оказалось.
Нет, в фильмы приглашали, конечно. Но я мысленно уже просчитал все возможные комбинации и вероятности. Фильм «Гений» стал чертой, за которой я оставил своего героя в прошлом. Мои персонажи были хулиганистыми, озорными, лукавыми, но хорошего в них было все-таки больше, чем плохого.
Вообще надо добавить, что в советском театре я был таким же баловнем судьбы, как и в советском кино. Поначалу, правда, доставались роли лишь второго плана. Переломным стал спектакль «Сашка», за главную роль в этой постановке я получил все медали и почести, которые только можно представить. Это была честная драматическая работа, с большим подтекстом.
На генеральном прогоне, помню, в зале сидела женщина в очках, цензор, слезы утирает, а сама все в блокнотике строчит свои запреты… В общем, после «Сашки» я как-то сразу перешел в ранг серьезных актеров, дали следующую главную роль в спектакле «Пять углов», а потом в Театре им. Моссовета довелось сыграть еще в нескольких резонансных спектаклях, о которых вся Москва потом говорила… Присвоили звание Заслуженный артист РСФСР… Работал с замечательными режиссерами: Черняховским, Гинкасом, Виктюком...
А потом они вдруг разом все ушли в свои проекты, да и кино одномоментно рухнуло. Вокруг меня образовалась некая острая недостаточность, коллапс: работал, работал, и вот — убийственная тишина… Нужно было что-то делать, иначе — конец.
Подняв прощальную рюмку со Смоктуновским, Белогуровой и Абдуловым на банкете по случаю презентации «Гения», я отправился устраивать кооперативное движение.
Тем более что партия и правительство призывали к частному предпринимательству. Мой первый кооператив по прокату спектаклей открыл Лужков, назывался он «Маскарад». Я окунулся в неведомое.
Кто из вас любит ремонт? Вряд ли таких найдется много. А вот я люблю. Ремонт — это путь к обновлению. Когда мы с Таней получили двухкомнатную квартиру, я сломал все внутренние стены и превратил ее в студию. Простор! А когда ребенок появился, я снова засучил рукава: опять совершил перепланировку. Так что путь к своему новому — к собственному театру — у меня начался через реконструкцию старого подвала…
Точнее, все началось опять же когда я поскользнулся на весенней улице и на собственном заду въехал в грязный подвал Трехпрудного переулка.
