Девушку звали Адриен — она была довольно высокой, большеглазой, с гладко зачесанными от высокого лба волосами. Ему казалось, что Адриен как две капли воды похожа на его покойную жену — 44 года назад, когда он впервые увидел Алоизию, у нее был такой же внимательный и строгий взгляд, и в уголках ее рта точно так же прыгали веселые чертенята. Он угадал, сегодня Адриен работала: девушка подошла к его столу с меню в руках, и у Порше, как всегда, когда он ее видел, сердце ухнуло куда-то вниз. Боже, у девчонки ее лицо…
— Шницель или сардельки, герр Порше?
Он так внимательно вслушивался в ее голос, что задержался с ответом, и девушка подняла брови.
— Пусть будет шницель, мадемуазель. Я уверен, что не прогадаю.
Официантка улыбнулась, а он подумал, что это сущее наваждение — с чего бы француженке разговаривать голосом Алоизии?
Любовь похожа на болезнь, в его случае эта хвороба оказалась пожизненной: после встречи с Алоизией Кес другие женщины казались ему неуклюжими и глупыми, с ними было скучно. И вот пожалуйста: на старости лет, в плену, разоренный и обесчещенный, он снова встретил ее прежнюю. Это похоже на испытание, которое судьба устраивает ему непонятно зачем: Адриен почти не говорит по-немецки, и впереди у нее жизнь, где Фердинанду Порше места нет.
Ему казалось, что он видит себя со стороны: дешевая забегаловка, за покрытым бумажной скатертью столом сидит 70-летний хрыч: сутулый, сморщенный, с мешками под глазами.
Старик, влюбившийся в молоденькую официантку... И что за пошлость! Глупо ловить в чужой женщине тень давно умершей жены...
Неужели старикашка, которым он теперь стал, когда-то был молод? В 1904 году, когда он, двадцатидевятилетний, отправился на прогулку в венский парк Фольксгартен, судьба ему улыбалась. Юнец, приехавший в Вену из заштатного городка Мафферсдорф, человек без образования, получил работу в солидной фирме «Лонер» — ему удалось произвести хорошее впечатление на владельца, и тот сделал его конструктором. Он попробовал себя в автогонках за рулем машин собственной конструкции — и узнал, что такое победа, когда ты заставляешь соперников глотать пыль, а после старта тебя осаждают журналисты с блокнотами в руках.
При этом он остался провинциалом: был до отвращения застенчив, не мог познакомиться с барышней. Но когда в Фольксгартене мимо него прошли две оживленно болтающие, пересмеивающиеся молодые особы, он поплелся за ними как приклеенный и, набравшись храбрости, заговорил с самой хорошенькой из них:
— …Позвольте мне проводить вас, сударыня!
Более глупое начало трудно было придумать, к тому же венские девушки были не такими, как в Мафферсдорфе: барышни переглянулись и дружно прыснули, а он покраснел как рак. В другой ситуации этого ему хватило бы — Фердинанд наверняка сбежал бы. Но у той из них, что повыше, были такие необыкновенные глаза, что он не ушел и продолжал нести какой-то вздор.
Девушки сменили гнев на милость, позволили себя проводить, а через несколько месяцев они с Алоизией поженились…
— Приятного аппетита, герр Порше!
Голос Адриен вернул его к действительности, перед ним стояла тарелка с его заказом и хлеб. Он взглянул на часы: у него осталось только двадцать минут, надо разделаться с обедом и спешить на работу.
— Спасибо, Адриен!
— Приходите к нам еще, герр Порше!
Завтра у нее выходной, значит, он вернется в кафе через день.
Окна кабинета Анри Лефевра выходили на заводской двор, тот видел, как Порше, чуть прихрамывая, торопился в чертежную.
Анри подумал, что в последнее время старик сильно сдал и заводское начальство делает большую глупость, не пуская к нему знаменитых кардиологов, услуги которых готова оплатить его дочь. Говорят, что немцы великие буквоеды, но соотечественники им ничуть не уступят, особенно если они не отличаются умом. Генеральный директор не может простить немцам оккупацию и отыгрывается на Порше:
— У нас на заводе есть свои врачи, они ничем не хуже этих павлинов с десятью дипломами…
Что он скажет, если старик умрет, прежде чем они закончат «Де Шво»?
Пунктуальность Порше и забавляла, и восхищала Анри: тот работал на заводах «Ситроен» около года и все это время возвращался после обеда в чертежную в 13.55 — ни раньше, ни позже.
