Интересно, что он имеет в виду?
Королева огорченно поджала подкрашенные губы: кончится ли когда-нибудь эта вечная война в ее семье?
На обеде в честь молодоженов присутствовали каких-нибудь семь сотен человек — просто ничтожное количество гостей; к примеру, на их свадьбе с Елизаветой было около трех тысяч! Сухо поздравив сына и удержавшись от своих «солдафонских», как считали близкие, острот, Филипп устроился рядом с королевой; к нему обращаться опасались, побаиваясь знаменитого «площадного» языка принца-консорта. Держался он, как всегда, очень прямо, ел мало, ни на кого не смотрел и демонстративно обращался только к супруге.
Вокруг шумела свадьба, и Филиппу вспомнился завтрак накануне дня его бракосочетания с Елизаветой — далекое 20 ноября 1947 года. Он немного задержался за столом со своей кузиной Патрицией Маунтбаттен, и у него вырвалось почти против воли:
— То, что я собираюсь сделать, это храбрость или безумие?
Патриция неловко засмеялась, явно затрудняясь ответить и стесняясь его откровенности. Филиппу было тогда всего 26... С Лилибет он познакомился за семь лет до той незабываемой и единственной в его жизни свадьбы, летом 1939 года, еще до войны….
—Ты помнишь наше знакомство, Лилибет? — повернувшись всем корпусом к королеве, спросил Филипп.
Ее выцветшие голубые глаза мгновенно потеплели, и она прикоснулась к рукаву мужа.
…Король Георг VI и королева Елизавета привели двух своих дочерей на экскурсию в военно-морской колледж Дартмут, где Филипп был кадетом, а потом его дядя — младший брат матери Дик Маунтбаттен взял его с собой на ленч в королевскую семью.
Любознательный взгляд 13-летней Лилибет то и дело останавливался на Филиппе: сначала она смотрела на него с интересом, потом c изумлением, а под конец ленча — с девичьим восторгом. Филипп был в молодости исключительно красив и прекрасно знал это. Высокий голубоглазый блондин, косая сажень в плечах, c загорелым обветренным лицом и выпиравшими из-под легкой летней рубашки мускулами — ему льстили сравнения с Адонисом. Всю трапезу он совершенно свободно проспорил с королем о достоинствах морской пехоты против обычной, даже горячился иногда.
Наверное, Лилибет влюбилась в него в том числе и за эту дерзость, ведь в основном она видела вокруг себя подобострастных лизоблюдов!
Филипп был совсем не ровня Виндзорам, хотя и близкий родственник: с Елизаветой они троюродные брат и сестра, у них общие прапрабабушка и прапрадедушка — королева Виктория и принц Альберт. Но вообще-то Филипп даже более знатного происхождения, чем Лилибет, потому что ее мать не королевских кровей, она всего лишь из британской высшей аристократии, а он принадлежал к королевским домам Греции и Дании — был сыном принца Андрея и принцессы Алисы Баттенбергской, в его жилах течет кровь по крайней мере пяти европейских королевских домов, в том числе и дома Романовых.
По материнской линии он внук великой княгини Ольги — внучки императора Николая I.
Принц Андрей после отречения от престола его брата, короля Константина, был вынужден покинуть свою родину. Во время греко-турецкой войны он вернулся в Грецию, но в связи с обвинениями в военных неудачах был снова выслан из страны. Тогда-то и родился Филипп, который провел детские годы в Париже, где обосновалась семья. Отец все время отсутствовал, и мальчик проводил время в обществе пяти женщин — матери и четырех сестер. Прислуги не было, мать была практически глухой, но скрывала свой недостаток, страшно стесняясь его. Возможно, у Филиппа потому и остался на всю жизнь такой резкий, громкий, «барабанный» голос, — обращаясь к матери, ему приходилось все время кричать.
В восемь лет родители отправили сына в закрытую школу-интернат Cheam в Англии. Потом последовали другие закрытые школы, знаменитый шотландский интернат Gordonstoun, где, как Филипп считал, он и стал настоящим мужчиной. Вот бы его изнеженным сыновьям попробовать детство отца на вкус. Грубость, муштра, строевая подготовка, если ты не умеешь за себя постоять, дать сдачи — тебя будут колотить в спальне каждую ночь; могут и до смерти забить, как забили при нем одного маменькина сынка. Счастье, что Филипп вымахал таким дылдой, а бицепсы на слабых от природы руках он наращивал сам, вытаскивая себя из постели чуть ли не за волосы в половине четвертого утра и тренируясь в темном дворе школы, похожем на тюремный, поднимая тяжести и отжимаясь на турнике по 20, 30, 100 раз. Потом и кровью добился в конце концов, чтобы его боялись и не смели кричать вслед, что его отец — содержант, а мать — шизофреничка!
