И я решила: раз ничего не знаю — значит, ничего и не было! Меня потом много раз спрашивали: «На чем держится ваш брак?» Отвечала нагло: «На моей мудрости и его любви».
— Работать в одном театре и жить в одной квартире — не слишком ли большое испытание для молодой семьи?
— Я так скажу: когда мне пришлось из-за Завадского покинуть сцену, бросить профессию, которую любила больше всего на свете, единственный, кто поддержал меня, был муж, Юрий Кузьменков. А ведь у меня были мысли покончить с собой, ей-богу, вот такая дура…
Начала работать помощником режиссера. Сына Степу родила. Боль отошла куда-то… Потом к нам в театр пришел Сергей Юрский и начал в качестве режиссера ставить спектакли.
Мне подарили счастье быть у него помощником.
Юрский решил ставить пьесу Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». Выбрал этот спектакль специально с прицелом на Фаину Раневскую, которая была уже в возрасте и практически ничего в театре не играла. Сергей Юрьевич поручил мне шефство над старой актрисой — ее нужно было привозить из дома, опекать в театре, провожать домой. Я была наслышана о вздорном характере Раневской и сильно перепугалась. Но потом оказалось, что этот год общения с великой актрисой был одним из самых счастливых в моей жизни.
Не секрет, что Фаина Георгиевна не любила мужчин, а к молодым девушкам относилась снисходительно и с теплотой. Она сама рассказывала мне, как однажды Анна Ахматова спросила ее: «Фаина, вы что-нибудь понимаете в мужчинах?»
На что Раневская ответила в своем духе: «Очень мало. Считаю, что это низшая раса».
Меня она раскусила с первого взгляда: «Галочка, почему ты ушла со сцены? Я догадываюсь: ты не дала этому поцу!» Я промолчала, только залилась краской в ответ. Уж она-то хорошо знала привычки Завадского…
На репетициях Раневская капризничала, в хвост и гриву ругала режиссера, но, надо отдать должное Юрскому — он все терпел, все сносил, только бы Раневская осталась в спектакле. Фаина Георгиевна однажды завопила на весь театр: «Мне пора в милицию заявление писать: меня изнасиловал режиссер Юрский!»
Бедный Сергей Юрьевич за время репетиций похудел на 8 килограммов!
И тем не менее он ее берег.
— Фаина Георгиевна, — кричал ей из зала, — будем репетировать или вы посидите?
— У меня пока еще нет паралича, — немедленно откликалась Раневская.
Я готовила ей чай, мы беседовали во время коротких перерывов, чувствовалось, как ей необходимо это общение, как она одинока.
— Галочка, — говорила она, — мне ехать в театр, как вам на аборт сходить. Вы знаете, сколько мне лет?
— Нет, Фаина Георгиевна, не знаю...
— Мне в субботу будет сто пятнадцать!
Иногда я записывала за ней ее великолепные афористичные высказывания.
