Морис Ришар Хеннесси — представитель восьмого поколения потомков Ричарда Хеннесси, младшего сына ирландского лорда Балимакмоя. В сражении с англичанами при Фонтенуа Ричард был ранен и попал в госпиталь, располагавшийся неподалеку от французского городка Коньяк. Он был настолько поражен красотой этих мест, что решил там остаться и в 1765 году основал в Коньяке компанию, которая и по сей день носит его имя — «Hennessy».
— Месье Морис, в детстве вы понимали, что родились в необычной семье?
— Честно говоря, нет. Правда, меня озадачивали некоторые детали. Например, к нам с кузеном учительница приходила на дом, в то время как другие дети, живущие в городке Коньяк, почему-то были вынуждены ходить в школу. Да еще пешком! Вопросов родителям я не задавал, лишь удивлялся...
Правда, от мира я все-таки оторван не был — старательно посещал, например, уроки Катехизиса, на которых сидел бок о бок с деревенскими детьми. Ходил туда пешком, в ботах, месил грязные сельские дороги, как все, вроде бы ничего особенного. И первое причастие принял со всеми.
В отличие от моих бабушек-дедушек, людей, тесно связанных с землей, родители были утонченными интеллектуалами: отец, инженер по профессии, вечно в разъездах, мама — пианистка, изысканная буржуазная дама.
Так что ребенком я, с одной стороны, был обычным, а с другой — особенным, от внешнего мира меня явно отделяла некая невидимая черта (так я наивно воспринимал тогда давнее семейное дело, его ауру).
В доме было множество прислуги: хозяйство-то огромное... Лакомство нам, малышам, подавалось нетрадиционное — на кусочек сахара взрослые капали коньяк, который, по словам родителей, «давно делала наша семья». Мы, конечно, тогда ничего не понимали ни во вкусе, ни в словах...
В десять лет домашнее обучение закончилось, и меня отправили в лицей. Там, конечно, я сразу же ощутил свою исключительность, точнее говоря, ущербность.
В отличие от остальных ребят мне приходилось носить дурацкие фланелевые кальсончики — их производили только в Англии и повсеместно носили юные англичане. Родители, закупив утепленную новинку в Великобритании, полагали, что это поможет сохранить здоровье, для меня же кальсончики стали символом подлинного кошмара. Ведь над ними потешался весь класс!
— А чем вы увлекались?
— О, у меня была своя химическая лаборатория, где я ставил опыты исключительно для собственного удовольствия. Знаете, в те годы очень популярна была игра «Юный химик», в наборе которой имелись разнообразные реактивы.
— Устраивали взрывы?
— Скорее пожары. Причем до тех пор, пока я химичил на задворках дома, родители относились к моему хобби лояльно, но когда перешел на чердак и чуть было не спалил имение, от меня потребовали свернуть опасную деятельность. А вот к спорту был абсолютно равнодушен, футбол и гимнастика вселяли в меня дикую скуку, даже ужас. Моя спортивная активность сводилась к велосипедным поездкам в школу.
После запрета на химические опыты я переключился на «животноводство»: стал выращивать кроликов и продавать их соседям. Среди постоянных покупателей была, кстати, и моя мать. Ну мне же были нужны карманные деньги! Еще я кур разводил…
Началось все с подарка. Наша кухарка подарила мне симпатичного маленького крольчонка, явно не предполагая, во что это выльется…