А я развернул довольно масштабный бизнес, который продержался несколько лет. Кстати, не без помощи сына кухарки, Бернара, мальчишки моего возраста. Мы были лучшими друзьями — ведь все мои братья-сестры учились за границей, я единственный жил в Коньяке. С Бернаром мы почти не разлучались. Папу, конечно, немного удивляли, смущали даже мои увлечения. Он явно не видел во мне своего будущего достойного наследника и продолжателя семейных традиций. Отец искренне не понимал, что же из меня вырастет. Я ведь учился в школе отвратительно. Подача дневника ему на подпись в воскресенье вечером — одно из худших воспоминаний детства! Впрочем, как и поездки с папой на машине, во время которых он то и дело задавал мне вопросы на темы, которые мы, по его мнению, в школе наверняка давно прошли, — что-нибудь по астрономии, литературе...
А поскольку я никогда не мог ответить правильно, импровизированный экзамен обычно заканчивался моими слезами! Я так достал отца, что наступил день, когда, хлопнув ладонью по столу, он рявкнул: «Все, хватит! Если ты так отвратительно относишься к учению, будешь наказан. Никаких каникул! Все лето проведешь на ферме. Будешь сеять и собирать урожай!»
Он полагал, что жизнь на ферме станет для меня карой, но случилось обратное. Наказание обернулось радостным открытием — я впервые вырвался за пределы провинциального Коньяка на волю. Мало того, обрел истинное, как мне казалось, призвание!
— Какое же?
— Разводить коров! Мне безумно захотелось стать фермером. Правда, имелся у меня и запасной план.
Я очень любил Достоевского, особенно его роман «Братья Карамазовы». Так вот, мне хотелось быть Алешей Карамазовым... Но коровы в конечном итоге все же одержали победу — их, видимо, я любил больше. Позже, получив сельскохозяйственное образование, я даже планировал основать в Коньяке свою ферму...
— То есть семейный бизнес вас совершенно не привлекал?
— Нет...
— А пробовали коньяк в чистом виде, а не на кусочке сахара?
— Да, и, честно говоря, в очень неприятных ситуациях. В 50-е годы езда в легковых автомобилях являла собой подлинное испытание — машины резко тормозили, дергались, тряслись и раскачивались, от этого пассажиров в салоне мутило, и нам, детям, доставалось особенно.
Так вот, у отца на этот случай хранилась в бардачке бутылочка коньяка. Он нам давал глоточек — исключительно в медицинских целях, чтобы не тошнило.
— Насколько я знаю, во время «сухого закона» коньяк продавался в американских аптеках в качестве лекарственного средства. А в 1832 году, когда бушевала эпидемия холеры, доктора рекомендовали своим пациентам французский коньяк как дезинфицирующее средство. Неужели и впрямь коньяк целебен?
— Трудно сказать, лечит ли коньяк. Врачи расходятся во мнениях. Ученые тоже. Возможно... Во всяком случае, мои тетушки и дядюшки, знаю совершенно точно, каждый вечер перед сном выпивали рюмочку «для хорошего сна» и великолепно засыпали.
Кто знает, если бы не пили, может, тоже хорошо спали бы? Главное, их это не убило и здоровья не подорвало: все мои тетушки и дядюшки долгожители, дотянувшие почти до ста лет! Может, коньяк в этом и сыграл свою роль?
— Когда же вы все-таки подключились к семейному бизнесу?
— По стечению обстоятельств после института я отправился в армию, а затем — это было составной частью службы — на два года уехал с гуманитарными целями в Африку: обучать тамошнее население основам земледелия, рыболовства... Работал в госпиталях, школах. Видел страшную нищету, неприкаянность, погибающих от голода детей. И тем не менее проведенные в Африке годы и по сей день вспоминаю как лучшие в своей жизни.
