Когда занималась картиной «Будьте моим мужем», Гриша в ресторане Дома кино встретил Аллу Ильиничну. «Пока ты тут развлекаешься, Люба до сих пор на работе редактирует твою картину», — в шутку упрекнул он Аллу.
— Наверное, вы были первым читателем Григория Горина?
— Да, и всегда старалась реагировать объективно. Ему можно было честно сказать все, что думаю, не боясь обидеть. Например, мне не понравилась Гришина пьеса, которую он написал с Аркановым… С Аркадием они вместе учились в медицинском институте, где прославились своими юмористическими капустниками. И уже тогда заключили что-то вроде устного контракта — писать вместе. Но их первое произведение для Театра Сатиры — «Лестничная клетка» — я не смогла оценить по достоинству.
Гриша огорчился — моя реакция его беспокоила. Арканов утешал: «Ну не все же в театре дураки!» Потом Гриша сообщил: «Люба, Плучеку пьеса тоже не понравилось!» С тех пор он стал мне особенно доверять…
Гриша говорил: «Задача сценариста — заставить режиссера полюбить каждую его новую идею». Думаю, Захаров доверял своему любимому драматургу, они понимали друг друга. Не зря Марк любит вспоминать: когда Горин написал первый акт «Тиля», театр сразу стал готовиться к постановке — шили костюмы и рисовали декорации. А ведь иногда Гриша начинал новое произведение, но разочаровывался и бросал... За что Миронов в шутку даже называл его «начинающим писателем».
Только однажды Гриша пожаловался на отсутствие вдохновения: когда я лежала в больнице, а он работал над Мюнхгаузеном...
Гриша выгуливал меня в больничном дворике и вдруг поделился:
— Второй акт не получается — хоть вешайся!
— И все будут говорить: «А, это тот самый Горин, который повесился из-за Мюнхгаузена?» — засмеялась я.
Так появилось название «Тот самый Мюнхгаузен».
«На свиданиях принято разговаривать. Разговаривайте!» — приказывает тюремщик Анне и барону, которые ведут диалог одними глазами. Не знаю насчет диалога, но иногда мне казалось, что я умею читать его мысли. Однажды Гриша вошел на кухню и говорит: «Когда…» А я уже отвечаю: «18 ноября!».
Он даже отшатнулся: «Откуда ты знаешь, что я хотел спросить?» Он пытался уточнить, когда день рождения у Эльдара Рязанова. Как в Гришином «Доме, который построил Свифт», мы общались «минуя уши, не разжимая рта. Напрямую!»
Грише, как и Мюнхгаузену, нравилось приукрашивать факты своей биографии: «Я родился 12 марта ровно в 12 часов дня, когда по радио передали известие об окончании войны с Финляндией. Все радовались. Это в какой-то мере определило мою судьбу: я ору — а все вокруг смеются!»
Он придумал отметить 20-летие «Того самого Мюнхгаузена» в цирке. Выступал с зеленым удавом на шее. А Олег Янковский под конец взлетал на тросе под самый купол… Гриша потом вспоминал: «Я увидел, что в какой-то момент страховка сдавила ему грудь — Олег одной рукой подтянулся на тросе и походил на Мюнхгаузена, который вытаскивал себя из болота за волосы…
А я подумал, что публика сейчас загалдит: «Повесить автора!»
Гришу начали узнавать в лицо, когда он стал ведущим передачи «Белый попугай». Но любили главным образом за Мюнхгаузена. Один таксист нам сказал: «За вашего барона я готов отвезти вас бесплатно. Но, к сожалению, начальство не поймет». Однажды в отпуске рядом с нами остановился целый туристический автобус, пассажиры буквально облепили узнаваемое лицо. Гриша не отказывал во внимании. От такой популярности Горин не забронзовел. А вот его книги стали большим тиражом издавать только после смерти. Как это обычно бывает…
После перестройки нам было непросто, как и всем соотечественникам.
Да еще под окнами первый ночной клуб в Москве открыли. Гриша обращался к чиновникам, а потом мы сдались и переехали из квартиры, с которой было связано столько хорошего…
Между тем наступило новое время, и Гриша старался идти с ним в ногу. Однажды пришел домой с учебником английского: «Позор не знать языка — мы не найдем взаимопонимания с миром». Этот вывод он сделал после происшествия в аэропорту Мюнхена, где со съемочной группой ждал рейса. К ним подошла сотрудница аэровокзала: «Ноу смокинг». «Сюда нельзя без смокинга?» — не понял кинооператор. «Потуши сигарету!» — догадался Гриша. Тогда оператор сунул дымящийся бычок в синенький железный ящик… Завопила сигнализация — ящик оказался почтовым. А потом Гриша еще освоил Интернет и когда садился за компьютер, я его теряла надолго…
Он иногда шутил: «Я женился на грузинке из ностальгии по прошлой жизни…»
