Ролан Пети: «Рудольф Нуриев был опасным»

«В гриме горбатого урода, печальный, тяжело дышащий — таким жалким я его никогда прежде не видел».
Юлия Козлова
|
23 Сентября 2010

Он относился к собственному телу как тиран, физически себя не жалел и не соблюдал никаких правил, никаких норм, которые обычно требует тело атлета. Другую сцену я наблюдал позже в Лондоне. Он попросил меня зайти к нему утром, и я обнаружил его лежащим на кафеле в ванной. Он, укутанный в простыню, спал, свернувшись калачиком. Он напоминал младенца. Почти двадцать пять лет назад он лишился матери и с тех пор не нашел ни семейного тепла, ни счастья. В окно ярко светило солнце, в комнатах стояла гнетущая тишина. Я застыл на пороге, не осмеливаясь его разбудить, а потом тихо ушел…

— А есть у вас более радостные воспоминания?

— Конечно. Например, как-то раз, когда Рудольф пришел ко мне в гости, жена стала разучивать с ним песню Сержа Генсбура.

Он великолепно справлялся и уже через полчаса довольно сносно ее пел. А потом вытянул меня за руку на середину гостиной и, задорно напевая, стал кружить со мной в танце. Мы двигались медленно, на ходу импровизируя, не без гротеска, классические балетные па и жесты под звонкий смех нашей единственной зрительницы.

— Вы ведь не сразу узнали, что он смертельно болен?

— Да, долгое время его болезнь была для меня тайной. И вдруг я стал замечать, что с ним что-то происходит. Первый раз обратил внимание — он откровенно плохо танцует. Случилось это во время репетиций «Собора Парижской Богоматери», которые я проводил в Нью-Йорке (Нуреев танцевал партию Квазимодо). Я и помыслить не мог о болезни.

Казалось, он просто устал от работы, ему все надоело. Рудольф теперь регулярно опаздывал на репетиции — прежде это было совершенно немыслимо. На ум приходили тысячи причин, кроме самой явной и простой. Публика не замечала в своем кумире никаких перемен и продолжала пребывать в диком восторге, когда он выходил на сцену.

Я не хотел говорить Рудольфу о своих ощущениях, сделал лишь неискренний комплимент, когда застал его, забившегося в угол где-то за кулисами в паузе между выходами на сцену:

— Очень рад за твою удачу, за Квазимодо.

— Квазимодо мне не нужен, он не мой! Я — классический танцор, мои темы — «Лебединое озеро» или «Жизель», при чем тут этот монстр? Какое он имеет ко мне отношение?

 Даже сегодня, закрыв глаза, я вижу, как Рудольф тревожно перебегает от одной девушки-лебедя к другой, пытаясь отыскать в белоснежной толпе незнакомок свою потерянную возлюбленную…
Даже сегодня, закрыв глаза, я вижу, как Рудольф тревожно перебегает от одной девушки-лебедя к другой, пытаясь отыскать в белоснежной толпе незнакомок свою потерянную возлюбленную…
Фото: ИТАР-ТАСС

Зачем ты меня взял?

В гриме горбатого урода, печальный, тяжело дышащий — таким раздавленным, жалким и нелепым я никогда его прежде не видел. Лишь много позже узнал — то были трудные для него дни, танцевал он уже из последних сил...

После финального представления «Собора…» в «Метрополитен-опера» был дан торжественный ужин в доме продюсера Джейн Херманн. Пришли сливки высшего общества. Я прохаживался в богемной толпе, кивал знакомым, принимал поздравления, как вдруг увидел Нуреева. Он был пьян и очень зол. Потрясая в воздухе стаканом, он указал на меня пальцем и закричал: «На самом деле этот месье Петит…т…т не любит Квазимодо, мне передали… Ну не нравится ему, как я танцую в его дерьмовом балете. Так вот знайте, месье Петит…т…т, плевать я хотел на ваш…

балет, да и на весь дерьмовый французский балет в целом». Я совершенно не ожидал услышать такое от человека, к которому испытывал искреннюю симпатию. К счастью, откуда ни возьмись появилась моя жена. Она взяла меня за руку и быстро увела прочь. На следующий день я позвонил руководству парижской «Опера Гарнье», где планировались гастрольные представления «Собора…», и потребовал убрать спектакль из репертуара. Так началась наша война. Необъявленная война.

Прошло какое-то время, и Рудольф неожиданно сам позвонил мне, попросив о встрече. Мы встретились в ресторане. Вел он себя странно. Был полон замыслов и с подозрительной настойчивостью требовал незамедлительно подписать с ним контракт.

Прямо сейчас и здесь! Достал ручку, бумагу, наспех стал составлять текст. Чистое сумасшествие — писал он быстро, с ошибками, то на русском, то на французском, вставляя то английские слова, то итальянские. Строчки слипались и разлетались, орфография не соблюдалась, смысла не было вообще.

«Итак, начнем с постановки «Коппелии»!» — Закончив писать, Рудольф скомкал листок контракта и засунул его в карман. На лице заиграла улыбка — у него будто появился план, счастливый план на будущее, по которому он теперь намеревался жить и работать. Мне тогда показалось это подозрительным… Зачем ему эта бумажка?

Он рассказал, что давно живет отшельником на островке Ли Галли. «Чем же ты там занимаешься в полном одиночестве?

— я пытался шутить. — Лучше приобрел бы просторное неаполитанское палаццо с широким балконом, нависающим над шумной площадью, с которого мог бы высматривать себе интимных друзей, подзывать их поближе и спускать к ним на веревочке корзинку, где был бы код от входной двери». Он рассмеялся: «Пусть лучше они добираются до меня вплавь. Мне так больше нравится».

— Он вам говорил о своей болезни?

— Он скрывал диагноз ото всех, никто даже не догадывался, каким медицинским процедурам он себя подвергал (держаться помогал морфий).

Над грудью, чуть повыше сердца, у Рудольфа стояла пробка, которую врач открывал каждые два-три дня, чтобы сцедить скопившуюся жидкость, мешавшую дышать и давившую на сосуды.

Даже его возлюбленная Марго Фонтейн, к которой он летал в Панаму, не догадывалась о происходящем! Не понимала — он прилетал, чтобы попрощаться...

Рудольф никогда не верил в правдивость своего диагноза. Считал — король вроде как бессмертен, неприкасаем. И вдруг король оказывается обыкновенным смертным!

Помню нашу последнюю встречу. К тому моменту я уже знал, что у моего друга СПИД. Я, моя жена и Рудольф остановились у подъезда его дома на набережной Вольтера. Дежурные слова «до скорого», дежурные объятия. И вдруг Нуреев порывисто хватает мою жену, меня, целует нас по-русски, в губы. В воздухе будто повисла тяжкая печаль — все мы понимали, что прощаемся навсегда. И тут у меня невольно всплыла мысль: а каким образом передается СПИД?

1 2 3 4 5 6
Подпишись на наш канал в Telegram
Как коронавирус изменил мир и медицину
Пандемия коронавируса, начавшаяся в конце 2019 года, изменила мир, и не только медицинский: многие компании отправили своих сотрудников на удаленку, стремительно стали развиваться различные онлайн-сервисы, люди начали более трепетно относиться к своему личному пространству, повысился уровень личной и общей гигиены и т. д.

Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог