Считаю, что я счастливый человек, потому что училась у великого мастера. До сих пор думаю: «Господи, как же так получилось, что я смогла к нему поступить?!» Он дал мне профессию, научил быть неравнодушной актрисой. Он говорил: «Вы должны иметь право подняться на полтора метра». Он имел в виду сцену. Великий человек! Я очень счастлива, что у меня был такой прекрасный мастер.
Родители пребывали в легком шоке. Мама хотела, чтобы я стала учительницей, папа — чтобы энергетиком. (Смеется.) Мой старший брат сказал: «Пусть хоть один человек в нашей семье займется тем, чем хочет». В итоге родители меня поддержали. Сейчас они, конечно, очень довольны, гордятся, смотрят все мои проекты, всегда с большим волнением и трепетом ждут новые работы. И в Театр Маяковского ходили на все мои премьеры. Так что кроме поддержки и любви от родителей ничего другого я не получаю.
— Как к вам относился мастер Андрей Гончаров? Как вас видел?
— С Андреем Александровичем Гончаровым у нас были разные отношения: от большой любви до, скажем так, серьезного воспитания маленькой девочки. Андрей Александрович был великим человеком, он умел воспитывать детей, чувствовать их, знал, когда применить кнут, а когда одарить пряником. Видел он меня, наверное, характерной актрисой и был абсолютно прав. Я действительно характерная актриса. На курсе я играла все, пробовала себя в самых разнообразных амплуа, и мастер позволял мне это делать. Конечно, были разные периоды. То он меня очень сильно хвалил, то критиковал и ругал. Я даже в какой-то момент пугалась: «Господи, а вдруг он меня отчислит?» Но нет, меня не отчислили, поставили 6.
— Что за ситуация ввергла вас в такое волнение?
— Я как-то замечательно влилась на курс мастера. Педагоги говорили Гончарову: «Андрей Александрович, посмотрите, какая девочка пришла, море обаяния». А он отвечал: «Ну какое море, ручеек». Первое время все мне разрешалось, я была смелая, все пробовала, от травести до характерных ролей. В общем, все складывалось прекрасно, пока зимой, когда Андрей Александрович отсутствовал, кто-то не нашептал ему: эта девочка играет всех героинь, слишком широкое амплуа — типа много на себя взяла. Хотя я на себя ничего не брала, мне давали.
После этого Андрей Александрович решил немножко меня повоспитывать, кричал, конечно, и палкой своей пытался... Она всегда была у него в руках.
— А палкой что? Замахивался?
— Нет, пытался палкой, как крючком, достать со сцены актера, который, как ему казалось, что-то не так делал. Потом, я помню, мы очень успешно съездили в Израиль, в театр «Гешер», по обмену студентами творческих вузов. Помню, как он отпускал нас в ту поездку, как приехал на занятия и распорядился: «Играйте экзамен». И мы, практически сидя на чемоданах, стали играть ему экзамен, до конца не понимая, а вдруг он сейчас скажет: «Не поедете, все плохо!» Но Андрей Александрович напутствовал: «С Богом, мои родные, покорите там всех».
Я очень горжусь, что успела поучиться у такого великого человека. Не слежу за вузами, наверняка сегодня там преподают талантливые, прекрасные педагоги, но у меня был великий учитель. После Израиля Гончаров испугался: а вдруг я туда сбегу? Многие артисты тогда уезжали. Поэтому наши отношения походили на синусоиду кардиограммы: то взлет, то посадка. Наверное, так воспитывают ребенка: то он прекрасный, то на него ругаются, ворчат, когда что-то не так в школе. Тем не менее приказ о зачислении меня в труппу Театра Маяковского Гончаров подписал лично своей рукой. Помню, мы пришли к нему домой всем курсом, он говорил про каждого. Мне сказал какие-то невероятные слова. Я их помню, но не могу озвучить, это было что-то великолепное, красивое. Он умел ругать, кричать, воспитывать, но также умел невероятно хвалить, вот прямо от души. Люблю мастера, ценю и до сих пор вспоминаю добрым словом. Горжусь, что я ученица Андрея Александровича Гончарова!
