«В Театре сатиры актеров, занятых в «Кабачке «13 стульев», называли «халтурщиками». Валентин Плучек передачу терпеть не мог, не давал ролей артистам, говоря им: «Вы маски! И уже не сможете играть серьезные роли». Когда Андрей Миронов единственный раз появился в роли ведущего, на него обрушился вал критики: «Ты с ума сошел! Сниматься в таком дерьме!» И его родители запретили ему участвовать в «Кабачке»...»
— Когда 16 января 1966 года на телеэкранах показали премьеру юмористической передачи «Добрый вечер», никто и предположить не мог, что она задержится на целых 15 лет! Зрители требовали продолжения. Долго искали новое название, наконец остановились на «Кабачок «13 стульев». Почему 13? Потому что в студии тогда оказалось 13 стульев.
Меня в «Кабачок» пригласил режиссер передачи Георгий Зелинский. Он был завтруппой нашего Театра сатиры и мужем актрисы Зои Зелинской. Они увлеченно работали над «Кабачком «13 стульев». Первыми «пани» стали Зоя Зелинская и Ольга Аросева.
Впервые Зелинские увидели меня, когда я поступала в труппу театра. Как рассказывала в одной передаче Зоя, они с мужем сразу же в меня влюбились: «Мы искали персонажей по всем юмористическим журналам, в основном в польских «Шпильках». И там был персонаж — барменша. И этой барменшей должна была быть Валечка, и никто другой!»
Георгий Васильевич как-то спросил меня: «А как бы вы назвали свою героиню?» Я ответила: «Моя бабушка — полька, у нее была подруга Жося. А я буду пани Зося». Первый и самый любимый костюм моей героине — синие платье и фартучек — сшили в «Останкино».
Зрителям так полюбились персонажи «Кабачка», что они актеров стали называть их именами. В Театре сатиры ходили по фойе и, рассматривая портреты, громко комментировали: «Это пан Директор! А это пани Зося! Ой, пани Моника! Смотрите, вот пани Тереза!» Режиссеру театра Валентину Плучеку этот ажиотаж страшно не нравился, и он при каждом удобном случае попрекал нас дешевой славой: «Вы маски! И уже не сможете играть серьезные роли».
— Валентина Дмитриевна, а какой сложился коллектив у «Кабачка «13 стульев»?
— Как в одном из интервью сказала Зоя Зелинская: «Самая большая удача «Кабачка» — что собрался дружный приятный коллектив, ни одной противной физиономии».
Зоя очень помогала мужу. Георгий Васильевич во всем с ней советовался и доверял ее вкусу. Правда, по ее словам, они без конца спорили на «производственные темы», причем на повышенных тонах. Помню, как перед съемкой она пытается ему что-то сказать, а он, закрыв глаза рукой, кричит: «Зоя Николаевна, не вступайте со мной в диалог! Мне снимать надо, а никого нет на съемочной площадке. Все стали такими гениальными, зачем репетировать?»
Действительно, все актеры, занятые в «Кабачке», мгновенно стали звездами всесоюзного масштаба. Их приглашали в кино, гаишники отдавали честь, продавцы предлагали дефицит, сам Брежнев с удовольствием смотрел все передачи.
У «Кабачка» было несколько ведущих. Вначале это был Александр Белявский. Он первый перевел из польских «Шпилек» смешные миниатюры. Но в то время снимался в фильме «Четыре танкиста и собака» и был вынужден уезжать на съемки. Вскоре он покинул передачу, и его заменил Андрей Миронов. Когда он единственный раз появился в роли ведущего, на него обрушился вал критики: «Ты с ума сошел! Сниматься в таком дерьме!» И его родители запретили ему участвовать в «Кабачке»...
И только потом появился пан Ведущий — Михаил Державин. Он очень полюбился всем зрителям. Мише и стараться не надо было! Стоило ему улыбнуться, как все таяли. Его тесть, знаменитый маршал Буденный, говорят, не пропускал ни одного выпуска «Кабачка» и всем с гордостью говорил: «Это мой зять!» Дочка Державина рассказывала, что, когда умер Буденный, похороны транслировали на всю страну. Телевизионное начальство приказало не показывать актера из «Кабачка». И вдруг к оператору подошел Леонид Брежнев и попросил: «Показывайте Державина покрупнее!»
Михаил Державин — замечательный, добрейший человек. Мы с ним играли в спектакле Театра сатиры «Бешеные деньги». А еще много выступали по концертам с «Загадочной натурой» по рассказу Чехова. Он никогда ни с кем не ссорился, не повышал голос, мог шуткой обойти все острые углы.
А какой очаровательный был Георгий Вицин, наш пан Цыпа! Он был удивительно комфортным человеком. У меня щеки от смеха болели, когда мы с ним репетировали. Он рассказывал смешные истории, анекдоты. Вицин был вегетарианцем, мяса не ел. Приходил на съемки со своей бутылкой молока. Все вокруг бушуют, кричат, а он дремлет за столиком, подперев кулачками щеки. Как только надо сниматься, встрепенется, глазки откроет и с удовольствием: «Я готов!»
— А «пани» вашего «Кабачка», наверное, сразу же стали для зрительниц законодательницами мод?
— Ольга Аросева, Наталья Селезнева, Зоя Зелинская, Виктория Лепко — все очаровательны!
Костюмы надо было все время менять. Для съемок их добывали кто как мог: шили на заказ, одалживали у подруг, знакомых. Телезрительницы пристально следили за «заграничными» нарядами «пани». Например, писали пани Терезе просьбу: «Наденьте, пожалуйста, платье, которое было на вас в прошлой передаче, а то я не успела рассмотреть крой».
Популярность наших «пани» была такой, что парикмахеры завивали кудряшки под пани Катарину, швеи принимали заказы на костюм, как у пани Терезы, а шляпки пани Моники пользовались бешеной популярностью. Говорят, что именно благодаря «Кабачку» во многих квартирах появились бамбуковые занавески в дверных проемах.
Наташа Селезнева первой появилась на экранах телевидения в мини-юбке. Как-то ее подруга привезла из Франции красивый костюм и дала надеть его на съемку. За это Наташу руководство лишило гонорара. Зато сколько писем она получила потом от поклонников!
Наташа всегда была остра на язык. Помню, я купила себе шубку из козьих лапок. Иду в театр счастливая. Наташа навстречу.
— Валь, а где шубку взяла?
— В Болгарии.
— Ой, красивая. Надоест — куплю у тебя... для своей домработницы.
Она всегда была очень модной. Постоянно делала мне замечания: «Валя, блин, когда ты наконец подстрижешься? Эти дурацкие начесы уберешь?»
Как-то сижу в гримерке, готовлюсь к съемке «Кабачка», мурлычу себе под нос что-то. Наташа подходит и говорит: «Валька, смотрю на тебя и любуюсь. Ты такая красивая, такая красивая! Ну просто Зыкина!»
— А где проходили съемки «Кабачка»?
— Съемки проходили в «Останкино» и на Шаболовке. В 11 утра репетиция в театре, нас ждет автобус, который везет на телевидение, а вечером на том же автобусе мы едем на спектакль. Часто съемки шли ночью. А перед этим — долгие репетиции. Порой актеры неделями не выходили из студии. Наташа Селезнева где-то рассказывала, что она даже на диванчике там ночевала, а утром бежала на репетицию в театр. Мы учили тексты песенок, чтобы попасть в фонограмму, надо было еще и танцевать.
Первое время «Кабачок» снимали целиком, а потом, когда всех растащили по киностудиям, передачи снимали уже кусочками.
— Главной в «Кабачке «13 стульев» была, как я понимаю, пани Моника...
— Ольга Александровна Аросева была, безусловно, царицей! Помню, однажды операторы со мной репетировали сцену. Вдруг влетает Ольга Александровна и кричит на них: «Что вы занимаетесь ерундой! Займитесь мной!» А еще она ревновала меня к своему партнеру Борису Рунге. Пан Профессор, выпив, говорил о несостоявшейся любви ко мне, а ее это злило.
В редакцию «Кабачка «13 стульев» приходили мешки писем для пани Моники, они были порой смешного содержания. Ей писали зрители после каждой передачи: «Вы были в таком красивом платье, вам оно маловато, а мне будет впору... Не надоели ли вам шляпки? Их у вас так много, пришлите мне одну».
А однажды на сцену после окончания спектакля, где играла Аросева, вместо букета цветов полетела шляпка — презент для пани Моники. Ее героиню так любили, что в Театр сатиры на все спектакли ходили исключительно на Ольгу Аросеву и носили ей не только цветы, но и различные подарки. Весь театр по запаху понимал, что, если в коридоре пахнет едой, значит, почитатели ее таланта опять что-то съестное принесли. Чего только ей не тащили: от конфет и коньяка до борщей в банках и селедки! И все это большой компанией съедалось потом в гримерке.
Зрители воспринимали Аросеву не как небожительницу, а как свою родную, близкую, как соседку по лестничной площадке или женщину из соседнего двора. Она была поистине народной артисткой и обладала уникальным чувством юмора, придумывала замечательные шутки, которые уходили в народ.
Из-за ее пани Моники Эльдар Рязанов сомневался, стоит ли брать Аросеву в картину «Старики-разбойники» на роль Анны Павловны. И каждый раз, когда она гримировалась, ходил вокруг и твердил: «Не вздумай красить ресницы, вот только попробуй сделать в прическе хоть один завиток — с роли сниму. Твоя Аня скромная инкассаторша в вязаной кофточке, а не финтифлюшка Моника»...
Была история, о которой Ольга Александровна любила рассказывать. Говорили, что любимицей Брежнева была именно пани Моника. Ольга Александровна, когда у нее спрашивали, правда ли это, отвечала так: «Я догадываюсь, откуда появились подобные измышления... В одной серии я просто не смогла сняться, и через какое-то время мне рассказали: «Представляешь, Оля, Леонид Ильич посмотрел передачу, вызвал к себе председателя Гостелерадио СССР Сергея Лапина и стал допытываться, почему на сей раз он не увидел пани Моники. Лапин тут же спустил этот вопрос ниже: «Где Аросева? Не допускать ее отсутствия в выпусках данной программы в дальнейшем». Но это не означает, что я была как-то особо обласкана властью или входила в кулуары...»
— Еще один любимый зрителями персонаж — это пан Директор...
— Спартак Мишулин никогда не помнил текста. Он очень смешно выходил из положения — моментально хватал партнершу, начинал кружить ее в танце и что-то шептать на ухо.
После пана Директора Мишулину не давали прохода. Особенно женщины. Они бросались к нему на улице и просили расписаться на чем попало, даже на шее и груди. А одна даже паспорта не пожалела. Он шутливо хвастался: «Я стал всенародно знаменит! Даже если меня уволят, я везде найду работу. Меня везде знают как пана Директора!»
В Театре сатиры Мишулин играл роль генерала Чарноты. Серьезную, трагическую роль. Режиссер Плучек зеленел от злости, когда во время спектакля кто-нибудь из зала кричал: «О! Пан Директор!»
Я где-то читала забавную историю, как Спартак Васильевич с женой отдыхали на море. На пляже яблоку негде было упасть. Они выбрали маленький пятачок и расстелили полотенце. Жизнь вокруг просто замерла! На следующий день приходят на пляж. Их встречают поклонники и ведут к тому самому пятачку: «Мы специально для вас это место сторожили!»
Популярность у «Кабачка» была такой, что ее было трудно с чем-нибудь сравнить. Зоя Зелинская рассказывала, что однажды в Одессе пришла на рынок в центре города. На прилавках рыба, зелень, мясо, а продавцов нет. «А где люди-то?» — спросила она у кого-то. «А вон в том павильоне все, «Кабачок «13 стульев» смотрят».
— А вы почувствовали славу после выхода передачи?
— Славы я особенной не ощущала. Меня почти никогда не узнавали на улице, потому что я одевалась неброско, не красилась. Михаил Державин шутил: «Ты одеваешься как домработница». Иногда девушки, которые подходили на улице за автографом, наивно удивлялись: «Надо же, вы в жизни гораздо хуже».
А еще меня путали с Наташей Селезневой. Часто в электричке, вручив мне цветы, уточняли: «Вы Селезнева?»
Всем актрисам на телевидении слали мешками письма. Писали и мне. На конверте так и было написано: «Пани Зосе».
Одно письмо мне особенно запомнилось. Мне, 30-летней замужней женщине, писал 17-летний паренек из Ялты: «Зося! Я работаю на ламповом заводе и хочу на тебе жениться. Правда, родители считают, что на артистках жениться нельзя, они все проститутки. Но я их успокоил. У нас в доме гастроном, и я уже договорился: ты будешь там работать продавщицей». В письмо он почему-то вложил фотографию родителей.
А другое послание пришло от студента из Смоленска. Оно было длинное, на десяти страницах. В конце приписка: «Мне необходимо с вами встретиться. Это очень важно!» Однажды он мне позвонил и назначил встречу у первой колонны зала имени Чайковского, рядом с Театром сатиры. По дороге в театр я спешила отдать вещи в химчистку. Несусь с сумками, ненакрашенная, даже без губной помады. Подхожу к молодому человеку, который стоит у первой колонны.
— Это вы мне писали?
— Да-а-а-а, — заикаясь, промямлил он.
— И что же вы мне хотели сказать?
— Знаете, я лучше вам напишу...
На этом наше свидание и закончилось. А через две недели от него пришло письмо: «Дорогая Зося, как вы могли так со мной поступить?! Я так ждал вас, а вы вместо себя прислали другую женщину».
Я любила свою пани Зосю. Она всегда улыбчивая, с хорошим настроением встречает гостей «Кабачка». Мне нравилось репетировать с педагогами по пению, танцам. Это же моя работа.
— А почему такой популярный «Кабачок» закрыли?
— Нас даже в Польше смотрели. Сам Эдвард Герек приезжал в Москву и вручал нам всем награды в польском посольстве. Нам всем присвоили звание «Заслуженный деятель культуры Польши».
«Кабачок» закрыли в 1980-м. Как только в Польше случились известные события, Сергей Лапин, председатель Гостелерадио, который нас и так ненавидел, тут же и закрыл. Последний выпуск мы снимали в Сочи.
Когда закрыли «Кабачок», было чувство, что закончился целый пласт жизни...
Ольга Александровна Аросева пыталась в девяностых вдохнуть новую жизнь в «Кабачок «13 стульев». Но, увы, он так и не воскрес...
— А правда, что Андрей Миронов сыграл для вас судьбоносную роль дважды?
— Мы с Андрюшей были однокурсниками. Первый раз он «вытянул» меня на второй курс, а второй раз благодаря ему я попала в Театр сатиры...
Поступать в Щукинское училище приехала из Иркутска в маминой юбке, бабушкиных стоптанных туфлях и простой кофточке. За год до этого пыталась пройти в Школу-студию МХАТ, но, забыв текст от волнения, провалилась. Экзамены в «Щуке» у меня принимал ректор Борис Евгеньевич Захава.
Я читала перед приемной комиссией отрывок из «Анны Карениной». Очень любила эту роль, мечтала ее сыграть, но не удалось. Когда я уже работала в Театре сатиры, играла в спектакле «Мольер». Моя Мадлен была очень на нее похожа. Так что я счастлива, что моя мечта сбылась.
Курс у нас был замечательный. Со мной учились Андрей Миронов, Ольга Яковлева, Николай Волков, Виктория Лепко. Андрей был тогда толстеньким неуклюжим мальчиком. Но тем не менее он блистательно показывал отрывки, смешно пел, танцевал.
Он ухаживал за моей подругой Викой Лепко. Она была большой модницей. Удивительно, что мы с Викой потом встретились в «Кабачке» — Лепко была обаятельной пани Каролинкой.
На меня никто не обращал внимания. У меня был комплекс — мне казалось, что я по сравнению с другими сокурсницами толстая, неповоротливая. А еще я хуже всех на курсе одевалась. Денег на наряды не было. Мама меня с детства воспитывала, что главное — человек должен быть хорошим, а во что он одет — неважно.
— Странно, а ведь ваша мама, Ирина Рогозинская, была примадонной оперетты?
— Мама окончила консерваторию в Свердловске, а служила в Музыкальном театре в Иркутске. Публика ее называла «королевой венской оперетты».
Она покупала у спекулянток шляпы с перьями, боа, вечерние наряды. Но это все ей было необходимо для работы. Маленькая, я тайком лезла в шкаф и примеряла мамино «богатство».
Ей многое пришлось пережить, прежде чем начался успех. Мой папа, военный летчик, на фронте встретил другую женщину. Мама гордо отказалась от какой-либо финансовой помощи и сама растила меня и брата. Время было суровое. Ей пришлось продать белый рояль и купить на вырученные деньги три мешка картошки.
После долгих скитаний мы оказались в Иркутске. Здесь маму ждал большой успех. Она пела в оперетте Сильву, Марицу, графинь. Да и сама была по происхождению из знатного польского рода. Мне от нее в наследство передался герб дворян Рогозинских XIV века.
Мама была очень красивой женщиной. Когда шла по улице, на нее все оглядывались. Она была белокожей блондинкой, а я брюнетка, в папу, у него были корни донских казаков.
Мама ходила на высоких каблуках, гордо подняв голову. Все вокруг в платках да в валенках, а она в шляпке с белыми перьями. Помню, как однажды на улице к ней подошел незнакомый мужчина и грубо спросил: «Ты что петуха нацепила?» Она даже бровью не повела.
Мама знала, что я мечтаю стать актрисой, но отговаривала. Она считала, что в театре большая конкуренция. То ли дело петь в опере или оперетте. Но у меня не было особого голоса.
Я была совершенно домашним ребенком. Мама меня опекала и охраняла от внешнего мира, закрывая на ключ. «Ты у меня умница, но дурочка!» — говорила она.
Я по гороскопу Рыба. Мне всегда нужен был поводырь. Вначале я очень слушалась маму, она меня во всем направляла. Была очень строгой, командовала мной, а я ей беспрекословно подчинялась.
А потом моим поводырем в профессии стал Андрей Миронов...
Он очень помог мне. Можно сказать, дважды решил мою судьбу. Недаром мы с Андреем спустя годы сыграли в одном спектакле, который так и назывался — «Судьба играет человеком». Путевку в актерскую жизнь мне дал именно Миронов...
Весь первый курс я просидела на стуле — боялась делать этюды, волновалась, была зажатой. Меня даже собирались выгнать, но пожалели. Андрея как старосту группы попросили со мной, отстающей студенткой, позаниматься.
Мы с ним готовили самостоятельный отрывок по рассказу Чехова «Загадочная натура». Он был моим режиссером и партнером. Репетировать с ним было очень интересно. Он учил меня для роли картавить, жеманничать. Как-то на репетиции я изображала светскую даму и вместо веера обмахивалась газеткой. Андрей возмутился: «Ну как так можно?» И на показ принес из дома веер своей мамы, Марии Владимировны: «Ради бога, только не сломай!»
Но на показе от волнения я так сильно его сжала, что, естественно, сломала. Веер был легкий, из пластика. Андрей ни слова мне не сказал, хотя и побледнел. Как он дома выкрутился из положения, не знаю...
А после показа мы получили оглушительные аплодисменты. И моя студенческая жизнь вошла в русло. Я даже диплом с отличием получила.
Однажды Мария Владимировна пришла к нам в училище посмотреть на студенческий спектакль «Мещанин во дворянстве». Андрей так от этого переволновался, что сыграл хуже, чем на репетиции. Мария Владимировна сидела в зале с каменным выражением лица. Потом она громко кому-то сказала: «Я всегда говорила Андрею — шел бы в иняз, толку было бы больше».
Дома у Андрея я никогда не была. У нас с Марией Владимировной дачи были на Пахре. Там я ее и видела, гуляющую в парке.
Андрей обожал своих родителей — знаменитую эстрадную пару Марию Миронову и Александра Менакера. Помню, как он однажды рассказал о своем папе анекдот. У них дома жил замечательный песик. И однажды его папа пошел в ветеринарную клинику стерилизовать собачку. Сидит в очереди, вдруг выходит медсестра из кабинета и громко говорит: «Менакер, на кастрацию!»
После окончания училища у студентов начались показы в театры. Андрей попросил меня подыграть ему на показе в Театр сатиры. А до этого меня уже пригласили в «Современник». Я там показывалась с «Бесприданницей», и Олег Ефремов меня брал.
Да и сам Андрей мечтал о Вахтанговском театре. Но его туда не взяли. Мы с однокурсником Юрием Волынцевым тоже там показали отрывок. Смешно, но во время показа я шлепнулась прямо на сцене.
Андрей пришел показываться к Плучеку на всякий случай. Его родители были дружны с режиссером Театра сатиры, и он пригласил Миронова на показ. Так получилось, что партнерша Андрея улетела к заболевшим родителям в Алма-Ату, и он попросил меня ему подыграть.
Получается, что мы оба не особо горели желанием идти в Театр сатиры. Наверное, поэтому не волновались и сыграли с ним отрывок из «Пигмалиона» хорошо. Я из-за своих комплексов оделась во все черное: юбка, блуза и даже чулочки. И Плучек, сидя в зрительном зале, благосклонно дал нам понять, что примет нас в театр.
Помню, что я обратилась за советом к своему педагогу: какой театр выбрать? Он сказал: «Валя, с твоим характером тебе нельзя идти в «Современник». Там тебя слопают! Иди в Театр сатиры».
И с 13 декабря 1962 года я стала работать в Театре сатиры и никогда ему не изменяла. Наверное, наивно надеялась, что Андрей мне будет помогать продвигаться в театре. Но увы... Наши пути разошлись. Театр — это совершенно особая организация. Здесь каждый сам за себя.
Режиссер Валентин Плучек поначалу занимался с молодежью, пришедшей в театр: приглашал нас на специальные встречи, где мы читали стихи. Он много нам рассказывал о театре, мы завороженно смотрели на него. Он своей удивительной энергетикой освещал все вокруг.
Нам сразу дали несколько маленьких ролей в репертуарных спектаклях. Когда стали ставить «Безумный день, или Женитьба Фигаро», все хотели сыграть Сюзанну. А роль досталась мне! Представляете, как мне завидовали! Репетиции шли год, на Сюзанну продолжали пробоваться другие актрисы. Дошло до того, что в театре устроили показ шести Сюзанн!
Я чувствовала, что роль у меня не получается, и страшно нервничала. Андрей хотел, чтобы Сюзанну играла актриса, в которую он был тогда люблен. Это была Таня Егорова. Вы знаете, как партнеры чувствуют друг друга. Я терялась рядом с ним на репетициях. У меня то голова болела, то живот. «Ты знаешь, Валя, у Сюзанны должны быть большие черные глаза...» — как-то сказал мне Андрей. Я так удивилась: у меня вроде были большие черные глаза. Просто он хотел играть любовь с партнершей, которую любит. А я на эту роль не подходила...
Плучек долго терпел это, а потом снял меня с роли и «понизил» до крестьянки. Обиды не было. Я с детства метала о сцене: «В гардеробе, но в театре!» У меня не было амбиций. Я ведь все равно выхожу на сцену! И это счастье...
Когда Сюзанну на премьере сыграла Нина Корниенко, режиссер подошел ко мне и упрекнул: «Вот видишь, студентка справилась, а ты нет!»
Конечно, я обиделась тогда на Андрея. Он был очень добрый человек, но, увы, часто попадал под влияние влюбленных в него женщин, безоглядно доверяя тем, кого любил. Дружить с Андреем было невероятно трудно: чтобы пробиться сквозь толпу его обожательниц, требовались не только острые локти, но и бронежилеты!
Но тем не менее, несмотря на свою занятость, он иногда находил минутку, чтобы сказать что-то доброе, пошутить. Однажды Андрюша, смеясь, сказал: «Валька, за тобой надо долго ухаживать, а у меня на это нет времени. Только соберусь — а ты уже замужем, а когда свободна — я занят!»
Удивительно, какие сюрпризы порой дарит Судьба! 13 лет я выходила в массовке в спектакле «Безумный день, или Женитьба Фигаро». И вдруг Верочка Васильева, которая играла графиню, заболела. Театр собирался выезжать на гастроли в Воронеж. Плучек на собрании спросил у актрис: «Кто может заменить Веру Кузьминичну? Она попала в больницу!» Я тут же вызвалась: «Я!» Помню, Александр Ширвиндт, который играл графа, пошутил: «С твоим носом — ну какая ты графиня!»
Андрей хотел, чтобы графиню сыграла Катя Градова, но утвердили меня. Вначале партнеры ко мне отнеслись с недоверием, а потом на репетиции я увидела глаза Андрея и поняла, что он мною доволен. Я очень волновалась, но все прошло хорошо. Правда, во время спектакля произошла смешная ситуация. В сцене, где мы с Керубино и Сюзанной разыгрываем любовную мизансцену, я от волнения села мимо кресла. Сижу на полу в юбке с кринолинами и понимаю, что встать не могу. «Все, провал!» — пронеслось в голове вихрем. Сюзанна и Керубино стали тянуть меня с пола. Мы все так весело эту сценку обыграли, что зрители в зале захохотали. Мне потом рассказали, что Андрей, стоя за кулисами, тоже очень смеялся.
Когда вскоре после этого мы всем курсом встречались в ВТО, Миронов произнес тост: «Валя хорошо справилась с этой ролью. Но у нее плохо с локтями, она не умеет ими расталкивать».
Мы потом с Верой Васильевой играли графиню в очередь, я была во втором составе.
— Андрей Миронов был всеобщим любимчиком в театре?
— В него все актрисы влюблялись. Его все любили: и коллеги, и поклонники. После «Женитьбы Фигаро» из театра мы выходили черным ходом, потому что поклонниц у театра ждало море. Однажды они пытались поднять его машину! Помню, когда он входил в театр, все, начиная от гардеробщиц и кончая народными артистками, улыбались. Андрей был всегда очень элегантно одет. От него всегда пахло необычайно вкусным одеколоном. Курил он только сигареты «Мальборо»!
Я хорошо помню тот трагический день, когда Андрей буквально упал замертво на сцене Рижского театра. Я играла графиню. И стояла за кулисами, ожидая своего выхода. Вдруг Андрей на сцене схватился за бордюрчик беседки, закрыл глаза и вместо монолога Фигаро стал беззвучно шевелить губами. Александр Анатольевич понял, что с ним что-то не так, выскочил из-за кулисы и оттащил за сцену. Андрея положили на стол. Барышни-крестьянки окружили его. Эта картина врезалась в мою память навсегда! Он в черном камзоле лежит на столе, а вокруг стоят актрисы в красных пышных юбках. Это было похоже на громадный мак с черной сердцевиной и красными лепестками...
Я так рада, что успела Андрюше сказать при жизни слова благодарности: «Ты научил меня терпению и смирению. Благодарю тебя!»
— Роль пани Зоси помогла вам в актерской карьере?
— Нет. Меня так и воспринимали как легковесную актрису. Помню, как Миронов советовал мне бросить «Кабачок»: «Твоя пани Зося тебя испортила! Такая популярность только вредит актеру. Сначала роль кажется судьбой, а потом понимаешь, что это скорее ирония судьбы... Ты мелькаешь в телевизоре, а из-за этого Плучек не дает тебе роли».
Я ему не поверила тогда, а ведь в итоге он оказался прав. Так и получилось, как сказал Андрей. Много лет меня воспринимали как мою героиню, способную только петь песенки и строить глазки.
Помню, как для одного фильма долго проходила пробы, а в итоге получила эпизодическую роль официантки. Я расплакалась: «Неужели я не достойна большего?» — «Вы понимаете, вас зрители уже привыкли видеть в роли пани Зоси».
Я 15 лет играла любимую зрителями пани Зосю в «Кабачке». Игривая, обаятельная, сексапильная официантка. Пела под фонограмму иностранные шлягеры, танцевала и остроумно шутила. Я пропускала некоторые выпуски, когда снималась в кино. Из-за съемок в фильме «Дети Ванюшина» не снималась в «Кабачке» целый год. Мне звонили с телевидения: «Ну когда ты вернешься?»
Но грех жаловаться. В кино я все-таки сыграла роли, за которые мне не стыдно: «Долгое прощание» Сергея Урсуляка, «Дети Ванюшина» Евгения Ташкова, «Приваловские миллионы» Ярополка Лапшина. «Майор Вихрь» и, конечно, «Старшая сестра» Георгия Натансона...
— Вы скучаете по сцене Театра сатиры?
— Конечно! Безумно скучаю по своему любимому театру. Для меня театр — это все! Это был мой дом, куда я приходила с радостью, иногда со страхом. Моей отдушиной, моей болью и счастьем всей моей жизни была работа.
Я обожала возвращаться в родные стены театра после летнего перерыва. Помню это ощущение, когда ты переступаешь порог и радуешься всем, кого встречаешь на пути...
Какие звезды у нас играли! Андрей Миронов, Анатолий Папанов, Ольга Аросева, Александр Ширвиндт... Мне до сих пор снится моя гримерка, где я сидела со Светой Рябовой, к нам потом Зоя Зелинская присоединилась. Но, к сожалению, все в жизни кончается. Все потихоньку уходят. Вот и Шура Ширвиндт недавно умер. Так грустно, что его не стало...
У нас с ним одна болезнь — коленки. Мы с Шурой давно не виделись, я же не бываю в театре. А ведь было время, когда мы часто с ним встречались на сцене. Например, вместе играли в спектакле «Мольер».
Александр Анатольевич был очень хорошим партнером. Он так тепло ко мне относился! И я к нему как к братику относилась. Шура в один год родился с моим братом. Как-то Ширвиндт подарил мне куклу-неваляшку. Он так меня ласково и называл — «Валюшка-неваляшка»!
Я благодарна судьбе, что в моей жизни были «Кабачок» и Театр сатиры. Недавно заметила такое интересное совпадение: 13 декабря меня зачислили в театр, 13 лет я играла на его сцене в спектакле «Женитьба Фигаро» и наш кабачок назывался «13 стульев». А еще говорят, что цифра 13 — несчастливая!
