— Что вы здесь делаете?
— Репетируем.
— Покажите.
Евгений Витальевич посмотрел спектакль, и ему очень понравилось. Я вообще считаю, что он — самый лучший зритель. Много раз в этом убеждалась. Если он смотрит и у тебя вдруг что-то не получается, он настолько тебя поддерживает из зала своей энергетикой, что вдруг зажигается что-то внутри и все идет как надо. У меня к нему такое теплое, трепетное отношение, надеюсь, что у него к нам такое же. Помню, когда мы отмечали его 55-летие, я подошла и говорю:
— Евгений Витальевич, знаете, я с вами не только в лодку, я с вами и на плот.
— Я знаю.
Тогда, в 2006-м, Евгений Витальевич без раздумий включил наш спектакль в репертуар. Наше желание, наша мечта быть вместе осуществились. В итоге он всех нас взял: меня, Женю Ткачука, Рому Шаляпина, Юлю Пересильд, Наташу Ноздрину, Пашу Акимкина, Влада Абашина, Тёму Тульчинского...
«Шведская спичка» идет до сих пор, и за то время, что мы ее играли, очень много всего произошло. И веселого, и грустного.
— Можете рассказать?
— Например, как-то 29 ноября мы сыграли «Шведскую спичку» в Ницце на гастролях. Все прошло классно, был большой успех. У Ромки Шаляпина и у Евгения Витальевича Миронова в этот день — день рождения. Евгений Витальевич, правда, находился в Москве, а мы компанией пошли в какой-то французский ресторан, все такие счастливые и красивые. Поели и пошли гулять на набережную. Ночь, шторм, волны плещут, брызги летят. Красота. Мы на высокой набережной, я смотрю вниз — там галька, и волны не доходят. Говорю: «Ребята, побежали на этот пригорочек. Мы сейчас встанем и вот так руки протянем прямо к стихии и вдохнем ее полной грудью». Три придурка — я, Ноздрина и Шаляпин — бросились туда первыми. И вот я поворачиваюсь, а там идет волна выше меня. И я думаю: нет, это же какая-то шутка. Я не понимала, что это реальность. И время будто замедлилось. Помню, что поворачиваюсь, чтобы убежать, но все, меня захлестнуло, дальше темнота, я захлебываюсь, тону, потому что у меня сапоги, пуховик, все тянет вниз. Я не вижу Ноздрину с Шаляпиным и думаю, что они утонули. И нет никакого страха. Просто констатация. Ноль эмоций. Я помню, что пыталась кричать «Помогите!» — но не могла, вода заливалась в рот. И жизнь пронеслась перед глазами быстрыми кадрами из детства. Это было как фотографии. Вот я в детском лагере чему-то улыбаюсь, вот я где-то с папой. Думала: «Господи, неужели я сейчас так по-дурацки погибну в какой-то Ницце?»
