И начались мои «зарубежные университеты». Приехав в США через три года, узнал, что господин Кэш уже не работает в Голливуде, и я уже был там никому не нужен. Пришлось искать работу в Париже. С женой мы разошлись. Я остался в чужой стране, без средств к существованию. Сочинял музыку для рекламы кофе, которую снимал во Франции Андрей Кончаловский.
Я решил вернуться в Россию. В Париже отправился в советское посольство и подал заявление. Служащий сказал: «Приходите через два месяца». Когда пришел в назначенный срок, на месте чиновника увидел уже другого человека, который удивленно развел руками: «Какие два месяца! Разрешения люди годами ждут!» Он оказался прав — возвращения мне пришлось ждать полтора года. Так и жил в подвешенном состоянии. Забавно, но как меня не выпускали во Францию, так не впускали и на родину!
Я, чтобы хоть как-то прокормиться, перебивался случайными заработками. Однажды устроился музыкантом в ночной ресторан неподалеку от Елисейских Полей, купил подержанный аккордеон. О том, что русский аккордеонист — советский композитор, никто, естественно, не подозревал. Больше всего меня поразили шикарно одетые женщины, в одиночестве сидевшие за столиками. Я играл для ресторанной публики французские песни и мелодии из русского репертуара: «Дорогой длинною», «Катюшу», «Амурские волны». Приходил на работу к одиннадцати вечера, а уходил в пять-шесть утра. Возвращался домой и валился спать как подкошенный.
Кстати, в Париже мою песню «Так же, как все, как все, как все...», которую исполняла Пугачева, записал один французский певец: «Такси, такси. Такси, такси».
Однажды в наш ресторан зашел композитор Никита Богословский. К сожалению, я его не заметил. А он меня в центре зала с аккордеоном увидел сразу же. Видимо, эта картина его так потрясла, что он быстренько выбежал из заведения и, как только вернулся на родину, выступил на общем собрании, с возмущением потребовав исключить Зацепина из Союза композиторов: «Товарищи, он играет в парижском ресторане, где бывают проститутки!» Удивительно, что Богословскому никто не догадался задать вопрос, что он сам делал в столь сомнительном заведении. Парадокс, но меня заочно выгнали из московского отделения Союза, оставив при этом в Союзе композиторов СССР!
Но в ресторане я продержался всего месяц — хроническое недосыпание сказалось на здоровье, я даже угодил в больницу, заработав малокровие. После больницы остро нуждался в деньгах. Мне повезло: вскоре я получил приличные авторские за прокат немецкого фильма, кроме того, мне позволили вернуться в Россию. Домой я решил ехать через Германию на подержанном «мерседесе», который купил перед отъездом. Старые «жигули» — на них не польстились даже бесплатно в гараже — пришлось тайком ночью подбросить на автомобильное кладбище. В общем, уехал в Париж на «ладе», а вернулся в Москву на «мерседесе». Все-таки прогресс!
