Я послушная артистка, игрунья, мне что сказали, то я и сделаю. Поэтому с Валерием Петровичем работалось очень легко. Как правильно говорит Маша Аронова — важен капитан корабля. Если ему веришь, все будет в порядке. Успех «Оттепели» понятен.
— В следующем году — сорокалетие вашего выпуска из Щукинского театрального института. Вас приняли туда лишь с третьего захода. Почему провалы не повлияли на само решение стать артисткой? Учитывая, что папа инженер, мама переводчик, бабушка врач. Никто не мог соломку подстелить.
— Бабушка стелила соломку, как нормальная еврейская бабушка. И говорила: «Если ребенок хочет, надо дать попробовать». Она искала, кому меня показать, кто бы мог сказать что-то дельное. Конечно, когда я срезалась первый раз, были горькие слезы, ужасное разочарование. Но я очень хотела быть артисткой и считала, что это единственное, что хочу и могу делать. Не знаю точно, но думаю, что пошла бы и в четвертый раз. Желание было сильным!
Притом что я окончила французскую спецшколу, занималась с прекрасным педагогом, нанятым бабушкой, и показывала хорошие результаты, мои родственники говорили, что с театральным ничего не получится, и вообще все были против. Хотели, чтобы я стала либо архитектором, либо переводчиком, либо иллюстратором книг (я неплохо рисовала), в общем, получила бы нормальное, человеческое образование. Наверное, они предполагали, что актерство — не самая легкая судьба и профессия.
— А на самом деле?
— Так и есть. Я критично отношусь к своей профессии. Потому что знаю изнанку... Там — пот, слезы, гадость, гной, обиды.
Но когда я сказала родным:
— Хорошо, пойду в мединститут, — моя бабушка произнесла:
— Иди! Я лягу у порога, и переступишь только через мой труп!
Кто знает, как случилось бы, если бабушка не возражала так активно. Мне почему-то кажется, что я смогла бы стать хорошим диагностом. Всю свою длинную жизнь, сталкиваясь с заболеваниями близких, я говорю им правильные вещи. Интуитивно...
Так вот, возвращаясь к поступлению в театральный. Я ходила везде — и в Щукинское, и в Щепкинское, и в Школу-студию МХАТ, даже в ГИТИС, по-моему. И проваливалась, причем ладно бы сразу, а так — или на третьем туре, или на конкурсе. С Женей Дворжецким мы познакомились как раз на вступительных в Щукинском в 1978-м. Я в тот год окончила школу, а Женька на год раньше. Но в первый раз он провалился с треском, написав сочинение на двойку: сделал 28 ошибок.
