Влад: А у меня до того момента серьезных травм не было. Только надрывы мышц. Помню, танцую премьеру балета «Ромео и Джульетта» хореографа Ратманского. В последней сцене должен «проехать» на коленях к Джульетте (ее танцевала Катя Крысанова). Согнул колено чуть не под тем градусом и почувствовал хруст и сильную боль в коленной связке. Но тогда мне повезло, быстро восстановился.
А 4 апреля 2019 года на премьере «Зимней сказки» я вышел на сцену (мой герой Флоризель начинает танцевать во втором действии). Протанцевал минут десять, а потом вдруг хлопок, точнее, щелчок, как выстрел пистолета (с таким звуков всегда рвется ахилл). Чувствую, что не могу даже ступить на травмированную ногу, и на одной здоровой заковылял к кулисам. Занавес закрылся, была десятиминутная пауза, после которой на сцену вместо меня вышел Давид Мотта Соарес... (На всех балетных спектаклях у исполнителей главных ролей есть «запас» — на случай вот таких неприятностей.)
Для балетного артиста настолько серьезная травма — это не простой больничный на какое-то время, не потеря заработка — ведь ты не можешь танцевать, не можешь преподавать. Возможно, это конец профессии, ты теряешь дело всей своей жизни...
— Травма случилась, потому что вы неправильно выполнили какое-то сложное движение?
— Дело было не в «физике», а в психологии. Виновата не нога, а голова! В тот момент я был слишком уставшим, прежде всего морально. Очень переволновался за Машу: ей на тот момент уже сделали операцию, но что будет с ней потом, в будущем? Я же говорил: у балетных артистов травма иногда означает приговор, прощание с профессией...
Кстати, я вообще не должен был танцевать в этой постановке. Но театру понадобилось, чтобы я участвовал, и меня подключили к процессу — впритык к премьере. Когда меня поставили на премьерный спектакль, психологически и физически был не готов: в такой сложный период, на таком отрицательном фоне танцевать неправильно. Более того: я танцевал и генеральную репетицию накануне премьеры, хотя обычно первому составу дают отдохнуть. А в день спектакля ждал в театре Машу, но она все не появлялась. В общем, все произошло не так, как должно было...
Мария: Я опоздала на спектакль — были чудовищные пробки, мы с Таганки до Большого театра ехали часа три (меня везли друзья, так как я была на костылях). Но Влад не танцует в первом действии, это меня как-то успокаивало...
Наконец я села в зале. Когда у Влада порвался ахилл, сразу поняла, что произошло — из-за очень характерного звука для этой травмы. Молниеносно, насколько это возможно на костылях, добралась до сцены. Там уже стояло огромное количество народу, пришлось пробиваться через толпу. Люди расступались, и я слышала со всех сторон громкое: «Маша идет! — а потом тихое: — Боже, она сама на костылях!»
Влад лежал на сцене на спине, травмированную ногу положил на стул. И я, отшвырнув свои костыли, легла на сцену рядом , прижалась к нему и сказала: «Не волнуйся, у нас все хорошо, у нас есть доктор». В той ситуации я была вся собранная, потому что сама уже прошла через операцию. Люди боялись к нам подойти, стояли вокруг кольцом. Мы лежим, а вокруг нас как будто выжженная земля, гробовая тишина. Так часто бывает во время трагедии: народ не может оторвать глаз от происходящего...
