Я тайком выходила на улицу и гуляла недалеко от дома. Но все равно пандемия способствовала состоянию неопределенности и страха. Я волновалась: что если меня не пустят в роддом, если у меня вдруг появится высокая температура?
К счастью, роды прошли без осложнений: седьмого мая я стала мамой. Как назвать дочь, решила заранее. В близком кругу меня всегда звали Стешей — по фамилии Стежко. Я подумала: «А что, Стефания звучит очень красиво».
За пару месяцев до родов ко мне прилетела мама из Калининграда. Она помогала мне во время беременности и сразу после рождения Стешеньки, пока однажды не свалилась с температурой — по всем признакам было похоже на ковид. Мы не стали рисковать: мама осталась на карантине, а я с десятидневным младенцем одна.
Не могу сказать, что с первых дней Стеша была спокойным ребенком. Она вела себя как все — плакала, часто просыпалась, требовала внимания. Мама, которая постоянно была со мной на связи, тоже не находила себе места. Ей, энергичной женщине, трудно было оставаться вдали от меня, зная, что нужна помощь.
Но ко всему быстро привыкаешь. Я научилась жить на автомате: пока Стеша спала, делала все домашние дела и тоже ложилась отдыхать. Ни о каких пробах или съемках даже речи идти не могло, меня хватало только на одну роль — роль матери.
А потом мы уехали на четыре месяца в Штаты: Дима, на тот момент мой муж, служил в посольстве в Вашингтоне. Там из-за закрытости пространства и на огромном расстоянии от близких моя послеродовая депрессия проявила себя во всей красе.
Психологи называют первые месяцы материнства взрослением — это время, когда начинаешь осознавать, что отныне несешь ответственность не только за себя. Ты не можешь уйти, когда тебе нужно, не можешь строить какие-то планы, даже порой побыть наедине с самой собой. Мне потребовался почти год, чтобы принять эту новую жизнь и полюбить ее.
