Положила в сумку халат, тапочки, зубную щетку. Сказала Басову: «Володя, меня не будет... Неделю...»
Сознание вырвалось из привычного бытия, и я впервые увидела мир Божественный, совершенный — с другими звуками, другим ритмом. Написала духовную. Спрятала. Найдут когда-нибудь.
— До свидания, береги детей.
Выходим к лифту: меня сопровождает друг — Фаина Михайловна, мама актера Эрика Зорина. Вслед выбегает Басов, и раздается вопль на весь подъезд:
— В абортарий едешь?!
Я оборачиваюсь, смотрю ему в глаза и возвращаюсь в квартиру. На нашем старинном комоде в прихожей стоит хрустальная пепельница. В ту же секунду, как в замедленной съемке, она летит в Басова. Крик боли, окровавленные пальцы. Теперь все...
Мы на Каширке, в Онкоцентре. Фаине Михайловне плохо, ищу ей капли и с моими вещами отправляю домой. На поступивших страшно смотреть. Да и на меня тоже. «Ухо-горло-нос» — так называется «мое» отделение. Мой красивый элегантный доктор решает: «Готовьте ее на завтра. Сегодня не ешьте, не пейте лишнего». Я почти не ем и не пью уже четыре месяца.
Утром увозят на операцию. Сутки в реанимации. За окнами шумит Каширское шоссе. Ужасающий грохот долбит по мозгам, сводит с ума. Боже... Как же мне хочется кофе!
На следующее утро везут в палату через холл, в котором больные смотрят телевизор. Слышу свой голос. Идет фильм с моим участием. Меня душит смех. Чувство юмора не исчезло. Встретились две Титовых: духовная — фильм и физическая — тело. Пора соединяться. Дай-то Бог! Ввозят в палату, перекладывают на постель: «Выздоравливайте!»
Дверь закрывается. Восемь дней я должна лежать и ждать приговора: только тогда врачи определят — злокачественная у меня опухоль или нет. Осталось семь дней. Я уже мысленно попрощалась со всеми...
Встаю, надеваю халат, выползаю в коридор, цепляясь за стенку: «Что случилось? Вам нельзя вставать, нельзя!» Знаю, что нельзя. Ничего нельзя. Но ведь до приговора осталась всего неделя!
...Как странно и страшно. Выносят тело шестнадцатилетней девушки. Я запрещаю себе говорить о болезни. Только о хорошем, только о прекрасном. В нашей палате — клуб. Еле разговариваем, язык не слушается, но смех, шум, анекдоты. Чувство юмора болезни неподвластно. Входит доктор:
— Что происходит?
— Мы лечимся!
Он уводит меня в кабинет:
— Вам не нужно такое видеть. Вы можете уехать домой, ведь условия позволяют?
— Да, — вру я.
Мне здесь лучше, чем дома, но в карте стоит мой адрес: Тверская, 9, и он говорит о том, что у меня феноменальные условия. Женщина, которой страшно повезло, страшно. Врач думает, что я небожительница, богиня: известная актриса, дома прислуга, а муж, знаменитый актер и режиссер, носит меня на руках.
