Именно в пору «Лабиринта» и появился псевдоним Алиса Мон. Моя придумка!
После первых гастролей, когда вернулись в Новосибирск, Сергей Михайлович отправился провожать меня в мою съемную квартиру да и остался ночевать. Мы спали на одной кровати, очень узенькой. Ничего между нами тогда не случилось, он уснул. Почему-то все время сползало одеяло — и я всю ночь Сергея укрывала. Утром он сказал: «Меня еще никто не укутывал так, как ты». Возможно, его подкупила моя забота.
Я не уводила его из семьи — он не из тех, кого в принципе можно куда бы то ни было увести. Всегда поступал так, как считал нужным. Решил прийти ко мне — и пришел, точка.
Слышала от общих знакомых, что друзья его уговаривали со мной не связываться, а уж тем более не жениться: «Зачем тебе эта малолетка?» Прекрасно их понимаю, они ведь были знакомы с Мариной, а в сравнении с ней я, безусловно, проигрывала и внешне, и как хозяйка.
Но повторюсь, он не оставил мне выбора. Просто по умолчанию я стала его женщиной. Мы продолжали работать в прежнем составе, Вася психовал, Сергей Михайлович тоже, при том что не было никакого любовного треугольника — от Васи-то я ушла. В итоге он уволился, позже уехал в Америку, там и сейчас живет.
«Лабиринт» пригласили на фирму «Мелодия», и мы записали первую пластинку-гигант «Возьми мое сердце». Через год, в 1988-м, вышла вторая пластинка, огромными тиражами разошлись обе.
На афишах стали писать: «Алиса Мон и «Лабиринт». А потом Муравьев, поняв, что можем работать и вдвоем, а с музыкантами приходится делиться заработком, группу распустил. Из Новосибирска мы с ним переехали в Москву, сняли квартиру.
Мама моя твердила: «Доченька, вы с Сергеем Михайловичем живете не в одном измерении — все-таки двадцать лет разницы в возрасте!» (Моя мама, кстати, на год его старше.) Добавляла: «Да и не твой это человек!»
Жизнь показала, что маму надо слушать: все, о чем она предупреждала, сбывалось и сбывается до сих пор. Но тогда этого не понимала, повторяла как заведенная: «Люблю, без него жить не могу». Мне казалось священным все, что его касалось.
Варила ему магазинные пельмени. Он морщился: «Такое даже собака не ела бы в моей прежней семье!» Не обижалась, понимая, что прав — хозяйка из меня никакая. Училась угождать. Да и как иначе, ведь любила безумно.
А он со мной особо не церемонился. Видимо, считал безвольным цветочком. Собственного кошелька у меня не имелось, записной книжки тоже. Уходя по делам, он запирал входную дверь снаружи на ключ. Возвращаясь, первым делом проверял, кому звонила и кто звонил нам (была такая функция на домашнем аппарате, показывала все предыдущие звонки). Тотальный шизофренический контроль!
