Однажды чуть не стал лесорубом в Канаде. В девяностые многие уезжали за границу, хватались за любое дело, лишь бы как-то продержаться. На картине «Не могу сказать «прощай» меня учили валить и пилить деревья, я считал, что смогу так работать. К счастью, Господь уберег от необдуманного шага.
...Еду на машине, и меня останавливает гаишник — молодой, крепкий, кровь с молоком. Начинает проверять документы и вдруг говорит:
— Ой, это же вы играли в фильме «Не могу сказать «прощай»? Я недавно посмотрел.
— И как вам? Понравилось?
— Честно?
— Честно.
— Я плакал.
Наверное, это был лучший комплимент в моей жизни. Одно дело восторги и слезы сентиментальных дам, обожающих мелодрамы, и совсем другое — реакция такого парня. Она дорогого стоит. Видимо, неслучайно наш фильм до сих пор показывают по телевизору. Он трогает самых разных зрителей, потому что рассказывает о таких вечных ценностях, как любовь, верность, порядочность, дружба, самоотверженность.
И меня узнают по этой картине, хотя с момента ее выхода прошло тридцать шесть лет. В поездках все время кто-нибудь подходит с желанием познакомиться, сфотографироваться на память. Особенно за границей. Наши бывшие соотечественники с ностальгией смотрят советские фильмы и следят за судьбой актеров советского кино.
Когда-то зацикленность публики на одной моей роли, признаться, раздражала. Ведь были и другие — гораздо глубже, интереснее. Но однажды увидел по телевизору интервью замечательного актера Анатолия Кузнецова и понял, что не прав. Анатолия Борисовича спросили:
— Не обидно, что зрители вас помнят и любят исключительно как товарища Сухова из фильма «Белое солнце пустыни»?
Он ответил:
— Нет. Ведь товарища Сухова в моей биографии могло и не быть.
И я подумал: а ведь и Сергея Ватагина из «Не могу сказать «прощай» в моей биографии тоже могло не быть. Так что грех обижаться и жаловаться. Надо благодарить судьбу. Хотя она не всегда была ко мне благосклонна...
В детстве манила романтика моря, я мечтал стать моряком. Семья наша жила в Свердловске. Папа был главным конструктором крупного завода, мама — бухгалтером. Моя старшая сестра Вера два года проучилась на дирижерско-хоровом отделении Свердловского музыкального училища, а потом решила стать актрисой. Родители были в шоке, пытались ее переубедить, но Вера поступила в театральное.
Она была прекрасной разноплановой актрисой и, на мой взгляд, талантливее меня. Еще во время учебы сыграла на Свердловском ТВ главную роль в телеспектакле «Тополек мой в красной косынке» по повести Айтматова. После окончания училища служила в Рижском ТЮЗе у знаменитого режиссера Адольфа Шапиро. Сестра там в свой первый же сезон получила премию за лучший дебют. Потом поступила в Новый драматический театр. Но по прошествии времени ушла из профессии по личным обстоятельствам.
Сначала я хотел поступить в мореходку, отправил документы в Ленинградское высшее инженерное морское училище имени Макарова, но пришел ответ, что я не пройду медкомиссию по зрению. Переключился на Ленинградский кораблестроительный институт. Сдал практически все экзамены, но срезался на последнем — по физике. На вопросы билета ответил, но не понравился преподавателю.
— Что у вас за вид? Не могли одеться приличнее? — проворчала она.
— А какое вам дело до моего внешнего вида? — возмутился я. — Вы должны проверять знание предмета!
На мне был потертый пиджак, но одет я был чисто и аккуратно. Родители обещали справить новый костюм, когда поступлю в институт. После моей отповеди дамочка разозлилась, стала задавать дополнительные вопросы, на которые я отвечал неуверенно. Если преподаватель хочет завалить абитуриента, он всегда своего добьется. Короче, я получил трояк и не прошел, не хватило одного балла. Сейчас я благодарен этой женщине, потому что жизнь могла сложиться совершенно иначе.
Вернувшись в Свердловск, из принципа поступил на физфак Уральского государственного университета. Но ничего нельзя делать назло. Я достаточно быстро понял, что физика — это не мое. Сестра в то время оканчивала театральное, я ходил к ней на дипломные спектакли. Однажды пошел с Верой в общежитие, где ребята долго и бурно обсуждали только что сыгранный спектакль, строили планы на будущее, мечтали создать свой театр. Они горели своим делом, и их увлеченность передалась мне, я подумал: вот профессия, где работа является образом жизни! В общем, заболел ею окончательно. Не зря говорят, что актер — это диагноз!
