Хочу представить читателям два эскизных портрета — знаменитого режиссера Сергея Соловьева и молодой талантливой актрисы Аглаи Шиловской. Я встречался с ними на разных этапах своей жизни. Они оставили след в моей душе и автографы в записных книжках. И что интересно, так или иначе с обоими я пересекался в Париже...
СЕРГЕЙ СОЛОВЬЕВ
Я гнал машину по автостраде А6 вдоль лиловых полей Прованса. Густой аромат лаванды наполнял салон. Когда за лобовым стеклом появлялся впечатляющий вид, Сергей Соловьев, сидевший на соседнем сиденье, прижимал глаз к видоискателю фотокамеры и делал очередной снимок. К ужину мы должны были добраться до французской столицы. А ведь когда-то это было для нас мечтой! Лет тридцать назад мы, ленинградские подростки, бредили Парижем.
Спустя годы, конечно, в нем побывали, но оказаться там вместе нам еще не удавалось. А тут помог случай — встретились на Каннском кинофестивале. Сережа приехал с делегацией, а я жил на Лазурном Берегу. Вдоволь накупавшись в Средиземном море и посетив все лучшие местные харчевни, мы решили смотаться в Парижок.
По дороге весело болтали, вспоминали наши юные годы. Соловьева привел ко мне домой фотограф Валерий Плотников. Я занимался подводным плаванием, это было тогда модным увлечением. Чтобы произвести впечатление на Сережу и Валеру, я, надев резиновую маску, нырял в ванну и задерживал дыхание под водой, пока хватало сил. Когда выныривал, сердце мое выскакивало из груди, а глаза вылезали из орбит. Но я чувствовал себя героем.
Сережа тоже оказался непростым парнишкой. По выходным он в пионерском галстуке вел детскую передачу по телевидению, а еще играл роль колхозного мальчика в спектакле «Дали неоглядные» знаменитого Большого драматического театра. Уже тогда проявлялись его пробивные качества — в свои четырнадцать лет он ухитрился организовать при «Ленфильме» любительскую студию «Юнфильм» имени Сергея Эйзенштейна. Никита Михалков как-то назвал его «танком с повадками гейши» и был абсолютно прав.
Соловьев решил связать свою жизнь с кино. А я в то время готовился к спортивной карьере, но попал под Сережино влияние, распрощался с мечтами о спорте и тоже решил стать режиссером. Мы понимали, что эта профессия требует разносторонних знаний, поэтому на первой странице моей записной книжки красовался лозунг: «Поднимем общий культурный уровень на недосягаемую высоту!» Мы не вылезали из Публичной библиотеки, Эрмитажа и Русского музея, пробирались на театральные премьеры и закрытые просмотры в Дом кино, снимали первые любительские фильмы.
