Режиссер остановил съемку: «Лена, почему вы стали такой женственной? Вы что, влюблены?» Я опустила глаза, а Викторов закричал на директора: «Почему в ее контракте не прописан пункт — никаких отношений с мужчинами? Нийя должна оставаться бесполой!»
Это было тяжелое время. Бывший муж затаскал меня по судам, горя желанием отнять московскую квартиру, к получению которой не имел ни малейшего отношения, но был в ней прописан. То, что у нас маленький ребенок, его нисколько не останавливало. Пережить кошмар помогали родители. Им тоже доставалось. В свое время меня не насторожила брошенная мужем фраза: «Надо вызнать о человеке все, узнать все тайны, чтобы позже в нужный момент манипулировать им». Казалось, это всего лишь случайно оброненные слова, ко мне они не будут иметь отношения. Как же я ошибалась!
Мужчина, который вместе со мной строил большие планы на счастливое будущее, написал донос на мою мать, работавшую в Министерстве обороны, обвиняя ее чуть ли не в шпионаже. Я не подозревала, что бывший успел обшарить родительскую квартиру и обнаружил отцовский пистолет, хранившийся в память о войне, папа имел чин полковника ВДВ. Новый донос полетел в военную прокуратуру: «Бывший тесть грозится меня застрелить». Отца вызвали, долго допрашивали. Он был вынужден сдать дорогую его сердцу реликвию.
Неприятности у папы стали следовать одна за другой. Вскоре произошел совершенно дикий случай. Демобилизовавшись из армии, он не стал сидеть сложа руки: устроился на работу в садовом товариществе, прокладывал дороги, возводил водонапорную башню. Когда обнаружилось, что правление проворовалось, отца тоже попытались привлечь к ответственности. Обвинить его впрямую не удалось, но нервы ему потрепали изрядно. На собрании возмущенные дачники кричали в лицо: «Вор!» Такие подозрения отец — человек чести, боевой офицер — переживал очень остро.
