Иван Краско: «Рядом с тобой»
По утрам я бегу на кухню варить для жены кофе. Оказалось — мне так не хватало этого простого занятия! Наташка спит, я смотрю на нее и не понимаю: за что судьба вновь подарила мне счастье? Всего четыре года назад думал, что буду доживать век бобылем. Но в мою жизнь неожиданно ворвалась Она — двадцатилетняя пигалица в чужих рваных джинсах.
Наташу я впервые увидел на занятиях. Она стала моей студенткой в Санкт-Петербургском институте гуманитарного образования, там есть актерский курс, правда платный, так что народу у нас немного и, конечно, больше девчонок — восемь, а парней всего двое.
Однажды Наташа вместе со старостой курса Аней Мещеряковой зашли в мою гримуборную в Театре имени Комиссаржевской. Не знаю, почему у меня с языка сорвались слова, о которых тут же забыл: «А я на тебе, пожалуй, женюсь!» Вспомнили мы про этот случай уже накануне свадьбы. До сих пор загадка, что это было — мистика или судьба. Наверное, именно тогда впервые между нами проскочила искра. И началось сближение: постепенное, не такое, как принято у теперешней молодежи.
Мой интерес к Наташе возник из-за поэзии. Помню, требовал от студентов учить любимые стихи любых авторов: «Главное, чтобы вам нравилось. Тогда и запоминаться станет лучше, и с выражением будете декламировать». Читали студенты все неплохо, но Наталья — как-то особенно душевно. Вдруг спрашивает:
— А Бродского можно?
— Ты и Бродского знаешь? — удивляюсь я.
— Да, его особенно люблю!
Я был поражен: это редкость, когда Бродского внятно и хорошо читают. У него мысль бывает длинная... Но Наташа смогла. Она так чувствовала, о чем писал Бродский, что я невольно замер. А однажды, краснея, Наташа спросила: «Можно я вам свои стихи покажу?» Стихи у нее оказались талантливыми.
Иначе не дано: коль глух ты к Миру —
Мир глух останется навек к тебе!
Хоть пей святую воду, ешь просвиру
И отпускай грехи свои себе,
И жертвуй на святой алтарь ягненка,
Танцуй, молись и кланяйся потом,
Роди, взрасти и воспитай ребенка,
Деревья насажай, воздвигни дом...
Но если глух ты к Миру, сердце черство
И Вера без полива, без страды,
То все твое насущное упорство
В итоге гниль дает, а не плоды...
Мы стали чаще общаться и не заметили, как перешли на «ты». Гуляли по центру города, говорили обо всем, нам было легко и очень интересно вместе. Вскоре я почувствовал, что Наташа проявляет ко мне женский интерес. И попросил ее притормозить: «Куда ты торопишься?! Что ж у вас за поколение такое: сбежались и тут же разбежались!» Вот баба Поля моя, помнится, говорила: «Ванечка, этот сорт картошки — скороспелка. Ее надо быстро съесть, иначе испортится, для хранения на зиму не годится». Я не хотел, чтоб наше чувство оказалось такой скороспелкой, поэтому порывы Наташи сдерживал. Понимал: если это что-то серьезное, оно к нам со временем придет, а если нет — растает как дым.
