Не привез, так чего просишь?!
Беззлобно так, по-свойски. Никита не обижался, подскочит, прижмет ее к себе:
— Ладно, не кипятись, завтра все куплю!
Он к ней как к родной тетушке относился, без намека на снобизм и прочую фанаберию. Порой в дурном настроении она гоняла Никиту:
— Ты ждешь, чтобы я за тобой посуду помыла?
Барин! Нет бы самому! Сейчас Наталии Петровне скажу, что сын — бездельник!
— Главная у нас в доме — Верка, — смеялся Михалков, покорно намывая в раковине тарелки.
Я становился свидетелем и других домашних сцен, не таких забавных. Как-то Никита поссорился с соседом по поселку. Уже не помню ни причин, ни его имени. Запомнилось только, как этот сосед с хамской издевкой сказал что-то вроде: между прочим, мы вчера бухали вашу хваленую «кончаловку», так ничего особенного.
Оказалось, старший сын Андрона Егор и Никитин Степан тиснули бутылку «кончаловки», уж не знаю, что им за это сосед пообещал.
Каких же «горчичников» выписали мальчишкам!
— Да кто вы после этого — взяли и открыли врагу наши семейные кладовые! Последнее дело — из дома выносить! — гремел на них Никита. Сидевший рядом Андрон согласно кивал головой, правда, был не столь гневлив.
— Знаешь, у меня ведь похожий грех есть, — вдруг признался мне Андрон, когда Никита куда-то вышел. — На съемки фильма «Дворянское гнездо» взял у мамы ее фамильные драгоценности. По сценарию нужны были бриллианты. А я не знал, что в кадре все равно не видно, натуральные или бижутерия, думал, в кино все должно быть по-настоящему. И у меня из гостиничного номера их украли. Господи, как же стыдно было перед мамой! А она, узнав о пропаже, сказала лишь: «Значит, нам надо было за что-то расплатиться этими бриллиантами — судьба просто так не возьмет».
После этого и я покаялся:
— Однажды в наш двор в Ленинграде пришел незнакомый мальчишка.
И принес фантики от конфет — яркие, пахнувшие шоколадом. Я в свои пять лет подобного волшебства в глаза не видел и жадно их нюхал, впитывая аромат. «Хочешь, давай меняться?» — вдруг спросил хозяин богатства. «У меня дома есть мамины ордена, возьмешь?» — сказал я без всякой надежды: какой дурак поменяет такие прекрасные фантики на железки?! «Ладно, так уж и быть», — согласился он. И потом я весь день нюхал и облизывал свое приобретение. А вечером никак не мог понять, почему мама рыдает в уголке нашей каморки. Эта история — моя боль до сих пор.
