«Я знал, что за холодной строгой маской и ледяной надменностью твоей таится море преданности ласковой и трепетность нескошенных полей. Я знал, что ты божественна по сути, и несмотря на холод твой ко мне, к твоей душе протягивал я руки, как будто к непорочной деве в храме».
Уверен, что наше единение с Анисиной было предначертано свыше. У нас что-то гораздо большее, чем душевная и интимная связь.
Хотя Марина и не читала тех книг, которые читал я, никогда не увлекалась философией и духовными практиками и мы с ней, вроде бы, из разных миров. Но вот встретились, и все это стало неважно. Она приняла меня таким, какой я есть, и не пытается переделать насильно. Только нежностью, лаской и уникальным сочетанием силы духа, возрожденческой красоты, чистоты и наивности. И еще своим неповторимым, завораживающим меня поведением в постели. Наше брачное ложе каждый раз становится местом космического соития. Мы счастливы, несмотря на возникающие иногда трения, но это почему-то многих беспокоит.
Моей теще, несравненной феминистке Ирине Евгеньевне, тяжело видеть, как Марина меня обнимает, целует и, что называется, холит и лелеет.
— Дочка, вспомни, какой независимой ты была. А теперь порхаешь над ним как чеховская Душечка!
Я парирую:
— А что плохого в Душечке?! Сами любви не познали и дочери желаете такой же судьбы?
Но она никак не может смириться с тем, что я — ее зять. Жалуется на это знакомым и находит любой повод, чтобы выразить мне свое «par depit», то бишь презрение. Например, сидим с Ириной Евгеньевной на веранде (тогда мы еще вместе жили в Биаррице), я ей песни пою, рассказываю о своих взглядах на жизнь и теорию реинкарнации, она слушает-слушает, а потом и спрашивает:
— Все это очень интересно, но кто будет помогать Мариночке выплачивать кредит за дом?
— Иринушка Евгеньевна, вы же знаете: мои богатства на небесах, ведь ваш зять — космический принц, — шучу в ответ.
— У нас, обычных людей, это называется гораздо проще — альфонс!
Тут уже Анисина начинает меня защищать:
— Мама, Никита подарил мне новую иномарку, оплатил ремонт в моей квартире, купил обручальные и венчальные кольца...
Я ее перебиваю:
— Если бы вы, достопочтенная Скорпиоша (это тещин знак зодиака), не уговорили, не уломали свою дочь взять этот гребаный кредит до того, как
она стала моей женой, если бы ваше желание любой ценой жить в собственном доме в самом престижном районе Биаррица было согласовано со мной, тогда бы вы имели право просить меня помочь выплатить те дикие шестьдесят пять процентов годовых, под которые вашей дочери всучили четыреста тысяч евро для удовлетворения ваших амбиций.
Может сложиться впечатление, что я недолюбливаю тещу.
Но это не так. Я ценю и уважаю Ирину Евгеньевну и даже в глубине души понимаю ее. Как и многие матери, она мечтала увидеть своим зятем олигарха или на худой конец «рублевского князя», а тут появился какой-то вечно мятущийся Джигурда и в один миг разрушил «светлые» мечты.
Думаю, Ирину Евгеньевну беспокоит еще и то, что я вхожу не только в тело ее единственной дочери, но и в душу.
И тут она права. Не случайно я написал в песне, посвященной Марине: «Мне не главное завлечь тебя в постель, я хочу сознание твое завертеть как божью карусель, чтобы ты познала бытие, бесконечность духа и души — той души, в которой ты и я — мы едины и хотим вершить и любовь, и жизнь, и план огня». Именно так я живу, продолжая дело русских космистов — Блаватской, Рерихов, Бердяева, Циолковского, Вернадского... Суть их учений выразил Максимилиан Волошин: «И человек не станет никогда иным, чем то, во что он страстно верит. Так будь же сам вселенной и творцом, сознай себя божественным и вечным».
Если бы я был тихим кабинетным ученым, это бы никого не удивляло, но поскольку я, Никита Джигурда, человек из шоу-бизнеса, моя жизненная философия многих напрягает и даже настораживает.
