«После того как снялся в сериале «Солдаты», зашел как-то к хирургу. Он в мою карту мельком глянул и сразу стал меня осматривать. И вдруг говорит: «Подождите, вы же Староконь?» Отвечаю: «Вы что, по телу меня узнали? Странно: в сериале не было ни одной сцены, где я голый», — рассказывает актер и режиссер Вячеслав Гришечкин.
— Вячеслав, у вас за плечами десятки кинопроектов. А настоящую известность вам принес сериал «Солдаты», где вы сыграли замполита по фамилии Староконь…
— Если воспользоваться армейскими образами, то первая звездочка популярности засияла на моих актерских погонах благодаря телепрограмме «Оба-на! Угол-шоу», которую в начале 90-х делал Игорь Угольников (там еще играли Нонна Гришаева, Мария Аронова). После этой программы меня и начали узнавать на улицах. Добавил известности и сериал «Маргоша». Но вы правы: после «Солдат» понеслась телега с горки, набирая скорость. Помню, зашел как-то к хирургу. Он в мою карту мельком глянул и сразу стал меня осматривать. И вдруг говорит: «Подождите, вы же Староконь?» Отвечаю: «Вы что, по телу меня узнали? Странно: в сериале не было ни одной сцены, где я голый». А сколько раз где-нибудь на автомойке меня спрашивали: «Вы же Староконь?» — «Да». — «А где Шматко?» Когда в десятый раз так спросили, я придумал хорошую «отмазку»: «Да вон, Шматко в моем багажнике лежит пьяный. Идите посмотрите...» Народ на секунду замирал, а потом понимал, что это шутка... До сих пор ко мне на улице подходят мужчины 25—30 лет и говорят: «Большое спасибо! Мы воспитывались на вашем сериале и благодаря ему пошли служить в армию!» Мне это очень приятно слышать. И еще приятно, что в образе Староконя я не застрял: после «Солдат» была «Охота на Берию» Алексея Пиманова, и люди стали уже узнавать меня как Берию.
— Этого исторического персонажа вы потом в нескольких проектах играли. Не страшно стать «записным» Берией?
— Наше кино, несмотря ни на какие новации, продолжает работать по советским штампам. Если Михаил Александрович Ульянов сыграл однажды Жукова, то потом много лет должен оставаться маршалом Победы в кино. Я к этому спокойно отношусь. И кстати, свой первый кастинг на Берию — в сериал «Московская сага» — я не прошел. Зато потом сыграл Лаврентия Павловича раз пять. Но в каждом проекте разные режиссеры видели моего персонажа по-своему. Алексей Пиманов просил сделать легкий грузинский акцент. И Ия Нинидзе, которая играла жену Берии, потом мне рассказывала, что грузинский актер, тоже исполнитель роли Лаврентия Павловича в кино, говорил ей: «Этот парень сыграл Берию очень тонко — показал акцент не пародийно, не карикатурно». Пиманов еще рассказывал, что Берия внешне был очень спокойным, невозмутимым. А перед тем, как «взорваться», снимал пенсне и начинал теребить переносицу — это был «сигнал к атаке». Поэтому мой герой тоже так делает.
— Правильному грузинскому акценту где научились?
— Я родился и до школы жил в Сочи, а там грузинский очень распространен. К тому же я и сам на четверть грузин. Мой папа наполовину грузин, наполовину грек. В детстве у меня была греческая фамилия — Чинчирики. Но, когда мне было лет шесть, родители разошлись. И я стал носить фамилию деда со стороны матери — Ивана Васильевича Гришечкина, который меня и вырастил. Не только акцент, мне и языки даются легко. Когда с Театром на Юго-Западе я ездил на зарубежные гастроли, часто в спектаклях небольшие отрывки играл на языке «страны пребывания». Не целиком всю роль, как Зиновий Ефимович Гердт в роли конферансье в «Необыкновенном концерте», но приличные куски. Например, перед поездкой в Токио с «Ромео и Джульеттой» (где я играл Меркуцио) выучил целую сцену с няней на японском. Десять дней и ночей провел в наушниках и выучил! Когда вернулся, решил сделать творческий вечер с такими «иностранными» сценками — итальянской, немецкой, французской. И даже в «Лесе» Островского, где играю Несчастливцева, в одном эпизоде говорю на смеси киргизского, таджикского и узбекского языков, что вызывает дикий хохот в зале. Думаю, если бы дедушка Островский увидел это, сказал бы: «Можно и так!» Кстати, моей дочке Ляле языки тоже легко даются — она по образованию филолог, французский знает в совершенстве.
— Чем Ляля в итоге занимается? Переводчица? Или тоже актриса?
— У нее фирма по проведению особых корпоративов — не вечеринок, а огромных, масштабных мероприятий. Об актерской стезе дочь не мечтала — в отличие от меня. Я-то лет с пяти кривлялся. В детсаду выступал на всех утренниках, в школе не пропустил ни одного мероприятия, в пионерских лагерях всегда вел концерты. Моим кумиром был Луи де Фюнес, я очень хотел стать на него похожим. А еще обожал Раневскую и Райкина. Монологи Аркадия Исааковича, записанные на пластинки, знал наизусть...
С Райкиным у меня была незабываемая встреча. Став актером, я часто ходил на его спектакли. В последней своей постановке «Мир дому твоему» Райкин играл с сыном Костей. Аркадий Исаакович уже сильно сдал, его правая рука дрожала, выдавая болезнь. Я сидел в первом ряду и видел, что он уходит со сцены вполне бодро, но за кулисами, обессиленный, буквально падает на руки помощников. А потом снова выходил на сцену как ни в чем не бывало!.. И вот после одного спектакля в Олимпийской деревне я решился зайти к нему в гримерную, чтобы высказать свое восхищение. Нас (я был на спектакле с моей подругой Катей Урманчеевой, которая потом стала Гечмен-Вальдек) к Аркадию Исааковичу не пустили. Тогда я попросил хотя бы передать ему цветы. И вот идем мы к метро по Олимпийской деревне. Вдруг сзади подъезжает серая «Волга», останавливается. Открывается пассажирская дверь, оттуда выглядывает Аркадий Исаакович и говорит: «Ребята, давайте я вас подвезу». Мы с Катей садимся на заднее сиденье, и я, нарушая неписаные законы комфортной дистанции между незнакомыми людьми, протискиваю свою голову между водительским креслом и райкинским и завожу беседу. Ну не мог я не поговорить со своим кумиром! Рассказал ему, что я актер, пригласил на спектакль в свой Театр на Юго-Западе. Аркадий Исаакович оказался очень любознательным, расспрашивал меня про нашу труппу, она была новая, к тому же необычная — театр-студия. Так за разговором Райкин и довез нас до метро «Юго-Западная». А я и говорю: «Можно мы вас до дома проводим?» Он удивился: «Это же далеко. Я живу на улице Горького, где магазин «Эфир». А я: «Разрешите!» И так смог еще минут 45 с Райкиным пообщаться. Когда мы все вышли из машины, он сказал: «Вы очень интересный молодой человек». Эти слова я запомнил на всю жизнь. И глаза у Райкина в этот момент были такие пронзительные! Как в «Гамлете» Гертруда говорит: «Ты повернул глаза зрачками в душу». И еще я запомнил его рукопожатие. Райкин уже был совсем слабенький, а руку сжал с такой силой, что я подумал: надо же, будто тисками.
— Легендарный Театр на Юго-Западе, про который вы рассказывали Райкину, для вас не просто труппа. Там вы впервые вышли на профессиональную сцену, там встретили большую любовь (вторая жена Гришечкина Анна работала в театре помощником режиссера, они поженились в 1995 году. Пять лет назад Анна ушла из жизни после тяжелой болезни. — Прим. ред.). Это ведь основатель Театра на Юго-Западе Валерий Белякович привел вас в профессию.
— Да, я отдал Театру на Юго-Западе 47 лет, работаю в нем с момента основания. В моей биографии были разные труппы. Например, Молодежный театр под руководством Алексея Бородина. Но Театр в моей жизни был один. Я познакомился с Беляковичем в 13 лет. К тому моменту мы с мамой и младшим братом уже давно переехали в Москву. Я был очень активный: ходил в художественную школу, в театр кукол, в секции бокса, самбо, фехтования. Кстати, владение шпагой очень пригодилось потом в сериале «Графиня де Монсоро», где я сыграл Николя Давида. Когда продюсер картины Сергей Жигунов увидел черновой материал нашего с Лешкой Горбуновым (он играл Шико) боя, сказал: «Вы прекрасно владеете шпагой. Но со спины, конечно же, снимали не вас, а профи — Мишу Марченко...» А Марченко — это наш тренер, у которого я месяц тренировался. Говорю Жигунову: «Нет, со спины — это тоже я фехтую» А он: «Не может быть! Не верю!» Так вот, иду я однажды на очередные занятия — в кружок авиамоделирования. И случайно попадаю на кастинг в Театр юных москвичей, который проводил Белякович. Так решилась моя судьба. После школы я поступил в ГИТИС…
— У вас были потрясающие педагоги: Анатолий Эфрос, Сергей Юрский...
— Да! Помню, Юрский репетировал с нашим курсом «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Я сел в зале сразу за ним, совсем рядом, и буквально «вампирил»: впитывал каждое его слово, смотрел и видел, как потрясающе он работает. Конечно, я забирал его энергетику. И Юрский это почувствовал. Вдруг спрашивает у помощника: «А сколько времени с начала репетиции прошло?» — «Двадцать минут». Тогда он поворачивается, видит меня и говорит: «А, Гришечкин... Понятно! Перерыв». Так он дал понять, чтобы я отсел подальше и не мешал ему работать. А когда мы репетировали дипломный спектакль «Холодно и горячо, или Идея господина Дома» по Кроммелинку, Сергей Юрьевич начал объяснять одной моей однокурснице: «Тут надо сказать вот так...» И показывает ее реплики ярко, интересно. Но она вдруг заявляет: «Я не обезьяна, не буду повторять!» Студентка говорит такое гению! Юрский ничего ей не ответил, повернулся к залу: «А кто может?» Я тут же вызвался. Вышел на сцену и сделал все точь-в-точь. Юрский заулыбался: «Ну вот, молодец, точно повторил, до идиотизма!» А через много лет мы с ним вместе снимались в сериале, где он играл Сталина, а я Берию. И в одном эпизоде я Юрского «победил» — актерски переиграл, хорошо сымпровизировав. Ну, так бывает. Сергей Юрьевич это сразу почувствовал: «Слава, я думаю, это лишнее, не надо». Я возразил: «Ну почему лишнее? По-моему, хорошо получилось, мне нравится». И он не стал больше спорить...
— Студенты актерских вузов часто жили впроголодь...
— Ко мне это не относилось! Я работал дворником на двух участках. Вставал в полпятого, чистил улицу, за что набегало 140 рублей. Потом ехал на молочную кухню за питанием для одного знакомого грудничка, получал за это полтинник. Еще 95 рублей зарабатывал ночным дежурным в родном институте, трудясь сутки через трое: расставлял стулья поближе к кнопке пожарной охраны и спал на них. А утром умывался холодной водой из-под крана, чистил зубы и шел на занятия. Но самыми дорогими для меня были те несколько рублей, которые я получал в учебном театре. Ведь их я зарабатывал любимой профессией! После ГИТИСа меня призвали в армию. Военно-топографическую «учебку» я прошел под Звенигородом, откуда в звании младшего сержанта отправился в воинскую часть в Иваново. Написал письмо на имя командира части с просьбой послать меня в Афганистан, хотел послужить Родине. Но меня не пустили: по тогдашним законам я должен был «отработать» диплом в течение трех лет. В общем, Бог уберег...
— В вашей биографии есть и такой необычный момент: вы уехали из Москвы, чтобы создать театр!
— Да, в городе Волжском, пригороде Волгограда. В 2008 году я оказался там и познакомился с мэром. Полушутя сказал ему: «У вас прекрасный город. Но почему-то нет профессионального театра — только народный...» А он и говорит: «Вы приехали, значит, театр будет!» На следующий день мэр повез меня в заброшенный кинотеатр «Родина», где не было света. Только ряды полусломанных стульев в зале стояли. Но уже через два месяца мы выпустили первый спектакль! А потом я набрал и выпустил актерский курс, который составил костяк Волжского драмтеатра. На самом деле я из Москвы не уезжал, просто почти десять лет жил на два города. Жена Аня в основном оставалась в Волжском, обеспечивала тыл. Было непросто: только на девятом году мы получили служебную квартиру от города, а так снимали. И, к слову, я летал на работу в Волжский и обратно на свои деньги.
— Жили на два города и еще успевали сниматься!
— Очень был рад поработать у Светланы Сергеевны Дружининой в «Тайнах дворцовых переворотов». Играл генерал-прокурора Ягужинского. В одной сцене должен был проехать на лошади. Мороз стоял под 30 градусов, и у Анатолия Михайловича Мукасея постоянно стыла камера. Поэтому мне пришлось сделать 27 дублей. К тому же лошадь, хоть и была дрессированная, сама решала, дойти ли ей до нужной оператору точки или нет. А еще из-за сильного мороза водка, которую мой герой выливает из штофа себе на лицо, на 25-м дубле замерзла. Не лилась, а полужидкими каплями шмякалась мне на нос. Светлана Сергеевна говорит гримерам: «Ну-ка, сделайте Гришечкину такую водку, чтобы не замерзала!» И они налили в штоф чистый спирт. А я этого не видел. Звучит команда «Мотор!». Лью жидкость на лицо и понимаю, что сейчас зрачки сгорят к чертовой матери — боль адская! По моим ощущениям, только через час Дружинина сказала: «Стоп, снято! Хороший дубль...»
— А в каких проектах вы сейчас снимаетесь?
— Предложения есть, а вот времени на кино не всегда хватает, ведь я играю в антрепризах. А сейчас как режиссер ставлю спектакль «Однажды в Париже» — пьесу сам написал, вдохновившись французскими комедиями.
— В спектакле заняты не только известные драматические артисты — Олег Харитонов, Юлия Захарова, Карина Зверева. В нем играют и дебютанты театральной сцены: участник КВН и шоу «Однажды в России» Максим Киселев и резидент Comedy Club, снявшийся в сериале «Полицейский с Рублевки», Роман Попов. Как вам работается с такими «новичками»?
— Когда увидел Рому и Максима, сразу подумал, что наша пьеса очень подходит для них. Или они подходят для нее... Ребята просто фонтанируют идеями. Иногда даже трудно репетировать, потому что они, паразиты, ежесекундно выдают какие-то приколы, штучки-дрючки. Взял Рому и Максима, потому что увидел в них живое, незаштампованное «существо». Мне очень нравятся наша пьеса, наши актеры, музыка, которая звучит в спектакле, — классика французского шансона (Ив Монтан, Шарль Азнавур, Мирей Матье). Надеюсь, что зрителям, которые первыми увидят нашу постановку — 24 июня в ДК Ленсовета, она тоже понравится!
