«Первый блок съемок «Стрельцова» состоял в основном из футбола. Целую неделю мы, артисты, только и делали, что гоняли мяч по полю. Не произносили текст, не играли сцены, просто набирали кинематографический материал. И вся группа вздохнула с облегчением, когда мы наконец-то приступили к драматическим сценам», — рассказывает актер.
— Виктор, наконец-то вышел фильм «Стрельцов». Расскажите, чем вас заинтересовал этот проект.
— Хороший, крепкий сценарий, прекрасный, талантливый режиссер Илья Учитель. По времени фильм снимался сразу после «Т-34», и мне показалось забавным, что мы с Сашкой Петровым снова будем вместе, но на этот раз я сыграю не его товарища, а его недруга. Это какой-то новый поворот наших творческих отношений. Я играю футболиста — антагониста главного героя на футбольном поле. Но мой персонаж, в отличие от Стрельцова, — это собирательный образ, такого человека просто не было.
— Какой Саша Петров партнер?
— Мы с Саней со времен «Т-34» в крепких дружеских отношениях. Встречаемся и вне съемок в те короткие периоды, когда у нас есть свободное время, тепло общаемся. Как партнер Саня прекрасен. Он мощнейший артист, очень работоспособный, постоянно пашет. Собственно, поэтому Петров и стал тем, кем является сейчас в нашей киноиндустрии. Он локомотив и может тащить за собой целую картину, что и делает из фильма в фильм.
— Саша — фанат футбола и всегда в багажнике своей машины возит футбольный мяч. Вы с ним, когда встречаетесь, в футбол играете?
— Нет, у нас другая традиция. Дружная актерская мужская компания сложилась после съемок в «Т-34», мы называем ее «экипаж». И вот экипажем — Юра Борисов, Антон Богданов, Саша и я — мы ходим в баню… А в футбол мы с Саней гоняли по работе. Тренировки на поле начались задолго до съемок «Стрельцова». Все болело, ведь мы тренировались целыми днями, наигрывая комбинации, которые предстояло снимать. Кино — дело не быстрое, делалось много дублей. Мы долго мучились, потому что первый блок состоял в основном из футбола. Целую неделю мы, артисты, только и делали, что гоняли мяч по полю. Не произносили текст, не играли сцены, просто набирали кинематографический материал. И вся группа вздохнула с облегчением, когда мы наконец-то приступили к драматическим сценам.
— Дублеры у вас были?
— Конечно. Ни для кого не секрет, что очень часто в кино прибегают к услугам дублеров. Но в том и есть магия кино, магия монтажа, что, когда смотришь фильм, не замечаешь, что на экране другой человек.
— А на фильме «Огонь», который выходит в прокат под Новый год, у вас была подстраховка? Вы там играли пожарного, за вас, наверное, по огненному лесу бегали каскадеры?
— Нет, я все делал сам. Так была устроена съемка, что лица героев видны. У меня все трюковые моменты там связаны с вождением советского автобуса-пазика: я сбивал указатель на полном ходу зеркалом и много еще чего. После танка из фильма «Т-34» это вообще не страшно.
— А не опасно было в огне сниматься? Вы, вообще, боитесь огня?
— Фобий, связанных с огнем, у меня нет. Но стихия есть стихия. На фильме у нас работала очень крутая команда пиротехников, и я чувствовал себя защищенным. Мы каждую сцену репетировали, договаривались о расстоянии до огня и так далее, но, конечно, работали на пределе, когда действительно было и жарко, и больно. Вот снимаем, как мой герой лежит в автобусе, потеряв сознание и опершись на стекло головой. А стекло горячее. Я терпел. Естественно, не до ожога. Но такой материал предполагает, что придется ходить по краю. Картина будет крутая, там мощные, зрелищные съемки и отличный актерский состав, спасибо режиссеру Леше Нужному, который такую команду собрал. Мы снимали в Карелии, под Петербургом, под Москвой. А начали в Таганроге. И мне это было особенно приятно — работать на родине.
— Вы там часто бываете?
— Реже, чем хотелось бы. Вот иногда по работе. Параллельно с фильмом «Огонь» мы в Таганроге снимали еще и картину «Бомба» про нашего великого атомщика Курчатова и его команду. Сериал выйдет на канале «Россия», там же довольно скоро покажут «Обитель», где я играю Мизерницкого, белогвардейского офицера. Сейчас так много премьер одновременно, потому что из-за пандемии они были отложены. Жду выхода сериала «Грозный», там у меня нетипичная роль — я играю Федора Басманова, кровожадного и манерного садиста.
— Я видела кадры из фильма у вас в блоге.
— Да, там везде на площадке работал фотограф. Любопытные кадры. А на фильме «Огонь» снимала моя жена Саша.
— Александра Торгушникова очень талантливый фотограф. В чем она талантлива еще?
— Во всем, как любой по-настоящему талантливый человек. Она, например, прекрасно готовит. Из последнего — Саша делает очень вкусный хлеб из зеленой гречки. Вообще без муки, без яиц! Ну, я вам не буду рассказывать секрет рецептуры.
— А есть у вас в семье какие-то традиции, правила, сложившиеся за время, которое вы вместе?
— Я живу ради семьи и все свободное время пытаюсь проводить с ней. Сейчас времени немного, но весь карантин, все три с половиной месяца, мы просидели на даче в полной изоляции и в абсолютной любви. Никто не развелся, никто не умер, все живы-здоровы, все друг друга любят. И мне кажется, так и должно быть в любой благополучной, любящей большой семье. На карантине нам было здорово. Мы жили вместе: одиннадцать человек — восемь взрослых и трое детей — и четыре собаки.
— Как вы проводили это прекрасное время?
— Честно говоря, дни стали такими короткими. Утром проснулись, позавтракали, пошли гулять на улицу. Погуляли, пообедали, снова пошли гулять. Погуляли, поужинали, уложили детей — вот и день прошел, пора ложиться спать. Участок у нас достаточно большой, всем места хватало, мы катались на велосипедах, пускали мыльные пузыри, ходили в баню, с папой и братом Ваней играли в бильярд, точнее, если говорить правильно, — на бильярде. В общем, это было абсолютно счастливое время. В итоге я привык видеть своих детей и своих родителей каждый день. У меня возникла отчетливая потребность в этом! Но все мы живем наоборот, где-то работаем все время...
— Как вы воспитываете своих девочек — Варю и Василису?
— Ну как воспитываю? В любви. Стараюсь быть для них примером, как, в общем-то, и для меня был всегда мой папа. Стараюсь… Сказки рассказываю, книжки читаю, делаю все, чтобы они росли разносторонними, чтобы спортивными были. Мы много путешествуем. К морю, в горы, в Европу. Куда угодно. Зимой поставили девочек на лыжи, им очень понравилось, они прекрасно освоились. И теперь ждем снега, чтобы опять поехать куда-нибудь покататься. Старшая ходит на фигурное катание, занимается верховой ездой. Младшая тоже по мере сил за ней тянется, хочет на акробатику ходить. А вот с фигурным катанием у нее пауза. Начала, вроде понравилось кататься, потом говорит — не хочу. Мы и не заставляем. Пусть все будет по любви. Ни в театр, ни в кино дочерей тащить специально не собираюсь, постараюсь их уберечь от этого.
— Вас, актеров Добронравовых, и так уже трое: Федор Викторович, вы и ваш брат Иван. Целая династия! А кем был ваш дед, Виктор Федорович?
— Дедушка был строителем, бабушка работала на хлебокомбинате и много еще занятий перепробовала. И мне удивительно, что мой папа стремился к творчеству в семье, где у всех рабочие профессии. Хотя он не сразу артистом стал. В юности пошел по заводской линии. Поработал и слесарем-сборщиком, и сварщиком, и электриком, и оператором лаконаливочной машины. При этом играл в самодеятельности. У него уже была мечта стать артистом или театра, или цирка. Когда мне исполнился год, он поступил в Воронежский институт искусств. А вообще, у него действительно золотые руки.
— Навыки работы руками он сохранил?
— Да, он в этом плане человек одаренный. В 90-е, когда не было ни денег, ни нормальных товаров, отец сам, с паяльником в руках, чинил телевизор. Сам сделал двухэтажную кровать. Кстати, он варит самый вкусный борщ из всех, что я когда-либо пробовал. Еще папа сделал шикарную баскетбольную площадку рядом с домом. Смастерил деревянную основу, на нее прикрепил фанеру, пропитанную олифой. Расчертил точную — до миллиметра — разметку: трехочковую зону, зону штрафного броска и так далее. Кольцо и сетку периодически срывали какие-то вандалы, но папа восстанавливал все снова и снова. Он и меня пристрастил к баскетболу. И музыка в моей жизни тоже появилась благодаря ему. Отец учил меня играть на гитаре. А потом буквально взял за руку и отвел в музыкальную школу, где записал в класс саксофона. У меня никогда даже мысли не возникало понюхать клей в школе, выпить или что-то такое. Меня мягко направляли мои родители. А папа для меня вообще всегда был, есть и будет авторитетом номер один.
— А был ли у вас с братом шанс стать кем-то другим, не актерами?
— Думаю, нет. Мы выросли за кулисами. В 7—8 лет я уже выступал на капустниках. Мне было интересно находиться в огромном театре, где куча народу, спектакли, декорации, музыка, артисты, которые всегда шутят, смеются, веселятся, танцуют, поют. Я все свободное время проводил в «Сатириконе», знал каждый сантиметр от подвала до колосников. А Ванька вообще был маленьким артистом. В десять лет он сыграл свою первую большую роль в спектакле «Слуги и снег» вместе с папой.
— Что общего у Добронравовых, кроме актерского таланта и фамилии?
— У нас у всех троих — сломанные носы. Мы любим вместе ходить в баню. Любим до беспамятства своих женщин. Маму, жен, дочерей.
— Ваш папа рассказывал, что плакал, когда смотрел в институте, как вы играете на экзамене в отрывке по Шукшину «Гена Пройдисвет». Играли вы здорово, и он заплакал от переполнявших его эмоций.
— Да, ему понравилось. Обычно мужчины стесняются выражать эмоции, но только не папа. Он и Ваньку, и меня обнимает при встрече, при расставании. И когда его отеческая рука прикасается к спине — сразу ощущаю: все хорошо. У него огромная рука, он сам большой человек — его и зрители именно за это любят. От него исходит такое мощное тепло, что оно ощущается даже теми, кто находится по другую сторону телевизора. Где-нибудь, например, во Владивостоке. Знаете, сколько раз на гастролях в разных странах после спектакля ко мне подходили русскоязычные люди и говорили: «Передайте вашему папе, что, когда он на экране, невозможно выключить телевизор. Смотришь на него — хочется улыбаться и вообще жить дальше».
— Я в Instagram* смотрела видео, где вы с отцом и братом поете «Добрые песни».
— «Добрые песни» мы придумали, когда уже карантин заканчивался. Начали в День защиты детей, 1 июня. Потому что вокруг было столько негатива, все устали, все напряженные. Вообще, надо сказать, огромный отклик от этих «Добрых песен», люди пишут, просят: «Пожалуйста, пойте еще!» И это до слез, в самое сердце, до мурашек. И, честно говоря, нам не сложно. Я очень рад, что и папа нас поддержал. Эту идею, кстати, придумала моя жена Саша. И мы, скорей всего, будем продолжать. Просто сейчас много работаем и не видимся. У меня своя работа, у папы своя… Хотя недавно вместе съездили в Астрахань на рыбалку на три дня. Это был рай. Я бы и в октябре на рыбалку рванул, это ведь золотое время, но у меня все по минутам расписано. Снимаюсь в нескольких фильмах, и параллельно идут репетиции и спектакли в Театре имени Вахтангова, который открыл юбилейный, сотый сезон. Юрий Николаевич Бутусов приступает к постановке пьесы «Заговор чувств» по роману Олеши «Зависть». Я в этом спектакле занят и бегаю из театра на съемочную площадку и обратно.
— Получается, что у вас сейчас золотой период?
— Хочется верить, что он еще не начался. Мне почему-то кажется, что золотой период будет у меня после сорока, если все пойдет правильно.
— Как вы представляете свою жизнь лет через двадцать, когда будете в возрасте вашего отца?
— Я вижу себя в окружении детей и внуков, собак. У меня в руке удочка и бокал хорошего вина. И я спокоен и счастлив. При этом я конечно же работаю артистом, хотя не так интенсивно. (Улыбается.)
