«У меня эйфория оттого, что люблю и любима. Оттого, что любимый мужчина сейчас рядом», — рассказывает актриса Светлана Иванова.
— Светлана, в последнее время с вами рядом не видно вашего мужа — оператора Вячеслава Лисневского. Говорят, вы развелись…
— Вы первый журнал, кому я это скажу. И надеюсь, что тема будет закрыта навсегда. Вячеслав Лисневский никогда не был моим мужем. Я вообще еще ни разу не была замужем.
Просто мы достаточно долго были вместе, и знакомые для удобства называли нас мужем и женой. У нас с Вячеславом действительно была очень красивая церемония на Мальдивах. Но это ведь просто церемония, просто вечеринка! Получились отличные фотографии, остались прекрасные воспоминания. И все! Это была замечательная история, которая уже давно закончилась.
— Может, несчастная любовь?
— Нет. У меня в жизни была только одна несчастная любовь. К Джонни Деппу. И я не спала ночами. Это началось лет в 12—13, когда я увидела фильм «Что гложет Гилберта Грейпа». Депп там прекрасный, юный. Я смотрела все его фильмы, знала почти наизусть. У меня была тетрадка Джонни Деппа — большого размера, как учетная книга, куда я собирала статьи про него. Когда Джонни расстался с Ванессой Паради и в прошлом году приехал в Москву, мама написала мне СМС: «Ну вот.
Он развелся, приехал. А ты не свободна». Я очень смеялась.
— То есть вы все-таки не свободны? Кто же он?
— Самый лучший мужчина на Земле. Знаете, я считаю, что я — гений, потому что правильно выбрала его. Он умнее меня, талантливее, ему легко и приятно подчиняться. Ведь я за патриархат. Настоящая восточная женщина! Мой любимый мужчина талантливо делает все. Например, готовит. Я восхищаюсь им за его ум, доброту, честность, за такой набор качеств, которые редко встречаются в одном человеке.
— Вы так восторженно отзываетесь о нем, родили ребенка, но замуж за него так и не вышли. Почему?
— А мне и так хорошо! Как говорит Катрин Денев: «Лучший способ сохранить любовь мужчины — не выходить за него замуж». Про это даже у Бегбедера есть, в конце его известной книжки про то, что любовь живет три года. Он говорит: его Алиса сделала самое мудрое, что только могла сделать женщина, — отказалась выходить за него замуж. Мне много раз в жизни делали предложение, но я, видимо, умею говорить «нет»! Я счастлива. Живу как хочу и с кем хочу. Делаю что хочу. Вы знаете, какое животное нельзя накормить ничем, кроме того, что оно ест в природе? Это лягушка. Так вот, я — лягушка. Меня невозможно заставить делать что-то, чего я не хочу. Я плыву по течению жизни, и она выносит меня в правильном направлении. И складывается даже лучше, чем я мечтала.
— А о чем вы мечтали?
— В четырнадцать лет я начала ходить в театральную студию. И стала мечтать об актерской профессии. Родители воспротивились, особенно папа. Я очень хорошо училась в экономическом классе 1515-й гимназии — одной из лучших в Москве. И мне была открыта дорога практически в любой престижный институт. Но убедить меня в том, что лучше стать экономистом, чем актрисой, родители не могли. Мы с подружками обожали театр «У Никитских ворот». Там было хорошо и уютно, потому что он камерный, непохожий на все театры, в которые меня таскали родители, когда я была маленькая, — с позолотой, лепниной и нелепо наряженными людьми. Это было что-то другое. Собственно, в 14 лет я свою будущую идеальную жизнь представляла именно так — маленькая сцена, черный занавес и прекрасные люди рядом.
И когда мама, предостерегая меня, говорила: «Представь, что ты не будешь зарабатывать денег, не сможешь модно одеваться или тебе придется пожертвовать личной жизнью — ты к этому готова?» Я утвердительно кивала. И вот теперь знаете как бывает... Съемка длится четырнадцать часов, я дико устала, хочу спать, есть и при этом не могу согреться. Вдруг, когда силы на нуле, наступает просветление. И я понимаю, что нахожусь в том самом будущем, о котором грезила, когда была девчонкой. Только реальность оказалась гораздо круче! Мне не приходится жить в нищете, жертвовать личной жизнью... И я работаю не где-нибудь, а в «Современнике» — великолепном театре, о котором и мечтать не могла. Хотя недавно выяснилось, что мой прадед Вениамин Покровский — брат (хоть и не родной) Бориса Покровского. Таким образом, получается, Алла Борисовна Покровская — моя бабушка, Миша Ефремов — мой дядя, а Никита Ефремов — мой брат.
Мы в театре шутим, что я там по блату. Это была одна семейная легенда. Есть еще и другая, которая гласит, что маленькая девочка на картине Брюллова «Всадница» — какая-то моя пра-пра-прапрабабка. Ее фамилия была Пачини. Так что у меня имеются итальянские корни.
— Но шутки шутками, а как вы на самом деле попали в «Современник»?
— Я обожаю Галину Борисовну Волчек за то, как красиво она вошла в мою жизнь! Я была беременной. Шел шестой месяц. Из «Современника» мне позвонили в мой день рождения 26 сентября 2011 года и сказали: «Света, с вами хочет встретиться Галина Борисовна». Я была уверена, что меня разыгрывают, а потом поняла, что это правда.
Я знала, что в театрах беременность не приветствуется, но поехала познакомиться. Зашла в кабинет со словами: «Ну вот!» — показывая на свой живот. Галина Борисовна говорит: «Что «ну вот»?» А я: «Ну вот! Я беременная к вам пришла». Она отвечает: «Боже мой, так это прекрасно! Во-первых, я очень люблю детей. А во-вторых, это означает, что ты никуда не уедешь в ближайшие полгода, ни на какие долгосрочные съемки». Потом она меня усадила на стул и сказала: «Это счастливый стул. На нем когда-то такая же восторженная, как ты, сидела Чулпаша». В процессе разговора я поняла, что мы не просто знакомимся, а что меня зовут работать — играть ту роль, что играла Чулпан Хаматова в «Трех товарищах». Я боялась подвести театр и сказала: «Галина Борисовна, но я же ничего не умею». Она ответила: «Это прекрасно! Это такая большая редкость».
Репетировала я до девятого месяца. Не волновалась ни капли и излучала олимпийское спокойствие. Думаю, именно материнство обезопасило меня от сильных нервов в театре. Если бы это произошло сейчас: меня, не имеющую опыта, поместили бы в театр и сказали: «Через полгода у тебя премьера», я бы умерла, просто умерла! В марте 2012-го я уже играла в «Трех товарищах». Дочке было два месяца.
— Но при этом вы ее назвали Полиной...
— Во-первых, мне очень нравилось мое имя в фильме «Franz + Polina». Мне казалось, оно подходит мне и подойдет моей дочке. Поэтому уже в животе, все девять месяцев, дочка была Полиной. Когда она родилась, я поняла, что имя ей действительно подходит. Я не ожидала, что рожу так быстро и легко.
Но все вышло замечательно. Рядом все время была мой замечательный врач, и было совсем не страшно!
— Как изменилась ваша жизнь после рождения ребенка?
— Я стала менее сумасшедшей. Берегу себя. То есть продолжаю, как и раньше, делать все без дублеров — нырять, падать, скакать. Но с большей осторожностью. А вообще, как бы странно это ни звучало, глобальных изменений с рождением дочери не произошло. Для меня материнство похоже на продюсирование фильма. Я стала четко структурировать жизнь. Поскольку я много работаю, мне многие люди помогают. Есть и помощница по хозяйству, и замечательная няня. А еще, конечно, мама — я ведь из тех людей, которые могут по полгода забывать оплатить счета за квартиру, кто-то должен помогать мне организовывать жизнь.
Кстати, мама сделала гениальную вещь: вместо меня взяла декретный отпуск на три года. В принципе при такой команде я могу ни о чем не волноваться! Но я хочу сама как можно больше делать для дочки. Например, ради нее я научилась готовить, чтобы ей было вкусно и она вспоминала мамину стряпню потом. Пшенная каша — мое коронное блюдо. (Смеется.) И когда у меня съемки, я беру дочку с собой. Например, я брала ее в Минск, когда снимали романтическую комедию «С 8 Марта, мужчины!», где мы с Максимом Виторганом сыграли очень смешную пару. С тех пор, если дочку спрашивают: «Полин, в каком городе ты живешь?» — она отвечает: «В Минске». Мне важно, какие у нее формируются первые воспоминания. Я пытаюсь привить ей вкус. Например, к книгам. Сейчас такой период, приходится читать ей одну и ту же книжку раз по 50 в день.
И моя мама шутит, что книжки я покупаю те, которые интересны мне. У нас есть «Рабочая азбука» Бродского. Полина просит: «Почитаем Бродского...» Или еще я сама очень люблю Хармса. Кое-что из него Полине и читаю, мне хочется заразить ее этой любовью.
— В два года?
— Да. Она очень развитая девочка. Например, рано начала говорить, в 10 месяцев. Первым словом было «папа», потом «баба» и только потом — «мама». Потому что слог «па» и «ба» легче для произнесения, чем «ма». Но первое слово, которое она произнесла осознанно, был «павлин» по-английски — «пикок». И ее отец был гораздо больше рад этому «пикок», чем даже слову «папа». Ведь наш ребенок в 10 месяцев заговорил по-английски! А самые первые ее карандашные рисунки висят в «Современнике» на выставке «Детский рисунок».
И я этим горжусь! И каждый раз, идя на сцену, любуюсь ими.
Не подумайте, что мы с моим любимым мужчиной собираемся растить из нее вундеркинда. У нас нет генерального плана развития ребенка. Мы видим, что ей интересно, и не мешаем ей. До ее рождения у меня были другие представления о воспитании детей. Я думала, что стану очень строгой мамой и у меня будут режим и муштра. И слава богу, хватило ума и деликатности отбросить все эти свои представления и просто идти за своим ребенком. Который у меня теперь счастливый и довольный, который рисует на стенах. Мне сразу стало понятно, что Полина очень независимая личность. И я уважаю ее независимость. Например, решила, что не буду фотографироваться с Полиной для журналов, пока она меня об этом не попросит.
Я хочу, чтобы от детства у нее остались самые счастливые воспоминания. Это важно. Я ведь сама помню себя с восьми месяцев.
— Как это возможно?
— Вот и моя мама удивляется и говорит, что это невозможно. Но я помню не какие-то отрывочные моменты, а подробно могу рассказать. Первое воспоминание, как приехала в гости тетя Галя из Самары и подарила мне первую мягкую игрушку — ослика. И я тут же, ползая по ковру, начала из кубиков этому ослику строить что-то. У нас даже фотография этого момента сохранилась. В ясли меня отдали в год. Помню, как меня везут туда в темноте на санках, укутанную в шубу-шапку-шарф по самый нос. В яслях со мной произошла одна стыдная история — воровство. Мне очень нравилась игрушка плюшевый заяц.
И вот перед тихим часом я этого зайца посадила в свой шкафчик. А вечером просто ушла с ним домой. Заяц так и остался дома — мама меня покрывала, ей неловко было признаться, что ее дочка ворует игрушки, тем более о пропаже не спрашивали. А в детском саду я впервые влюбилась. Мы были будто из анекдота — Света Иванова и Дима Петров. Прекрасный голубоглазый блондин, он целовал мне руки, делился конфетами, ухаживал. Или вот чуть более позднее воспоминание: мама оставляет нас с папой вдвоем. Мы моем пол. Вернее, папа моет, а я шалю. И папа спрашивает: «Света, у тебя совесть есть?» Он так строго произнес тогда непонятное мне слово «совесть», что я решила — это, наверное, что-то ужасное. И стала горячо отнекиваться: «Нет! Нет, пап, нету совести!» Он очень смеялся.
Когда мне было семь лет, родители развелись. Но я не вижу в этом трагедии. Многие создают видимость семьи, живут вместе, не любя друг друга, и такие уродливые отношения гораздо страшнее, чем когда люди расстаются. Когда родители приняли решение расстаться, я только пошла в школу. К тому же у меня только что родилась младшая сестра Оля. Я чувствовала себя очень взрослой. И была готова к серьезному разговору, который провели родители. И поняла их. Мама никогда не настраивала нас с сестрой против папы, а папа никогда не исчезал из нашей жизни. Более того, у меня сложились замечательные отношения с папиной новой женой. В общем, мама не была одинокой мамой. Они воспитывали нас с сестрой вместе. Обе держали все под контролем и принимали решения.
— Вы очень легко относитесь ко многим вещам, которые для других составляют большую проблему, способную отравить жизнь.
Как вам это удается?
— Надо просто очень себя любить. А я себя люблю и не стесняюсь в этом признаться. Единственное, что мне не нравится — что я слишком худая.
— Но это же ваш выбор! Вы же только что отказались в ресторане от картошки в качестве гарнира.
— Я просто ее не очень люблю и не вижу в ней особой пользы. Также не ем макароны и хлеб. Но даже если бы я их ела, поверьте, я устроена так, что у меня все сгорает. А вкусно поесть я люблю. Невероятно позитивные эмоции испытываю от грузинской кухни. Я обожаю острые блюда, лобио, сациви. При этом, даже когда кормила дочку, была еще худее, чем сейчас...
— Но вы сейчас с каблуками и в одежде весите 40 килограммов!
— Да. И знаете, это неудобно. Мне хочется прийти в нормальный взрослый магазин, увидеть платье, примерить и купить, а не искать себе одежду в магазине для детей. Вот недавно зашла я в детский отдел, чтобы купить кое-что для дочки, увидела джинсы... Мне сказали, что они на 12 лет, но я их померила — подошли. И я их купила. Было время после родов, когда у меня немного «разъехались» бедра. Первое, что я сделала, когда приехала из роддома домой, — перемерила все свои 100 штук джинсов. Поняла, что не влезаю, обрадовалась и отдала сестре. Прошел месяц, бедра «съехались», и я пришла к Оле за своими штанами. По этому поводу печалились обе — и она, и я.
— Зачем вам 100 штук джинсов?
— Я — шопоголик! (Вот вам еще одно признание.) И люблю фразу из одноименного фильма: «Мне нужны эти перчатки, потому что у меня есть руки». Это про меня! Когда есть ребенок, можно уйти в отрыв. Скупаешь вещи дочке — совесть дремлет. А когда заодно и себе покупаешь — совесть не сразу просыпается. (Смеется.)
— Как ваш любимый относится к вашей страсти к покупкам?
— Поощряет, хвалит, любуется. Он обожает, когда я надеваю новое платье, красивые туфли на каблуках. Он настоящий мужчина, а мне кажется, любой настоящий мужчина за классику. Но как я намучилась во ВГИКе, когда заставляли учиться ходить на каблуках. Практически ультимативно вынудили сделать это! Сначала я с трудом освоила трехсантиметровый каблучок — помню, как шла от метро до института перебежками.
Но уже через пару месяцев бегала зимой на 13-сантиметровой шпильке! До сих пор люблю каблуки зимой — удобно цепляться за лед.
— Да, Света... Похоже, вы неисправимая оптимистка...
— Да, я умею радоваться мелочам. Они как разноцветные камешки мозаики или стеклышки витража. Если собрать вместе, получается картина жизни… Знаете, у меня есть хобби: я очень люблю орхидеи, у меня их целая коллекция. Недавно я уехала на съемки, меня долго не было, и никто за ними как следует не ухаживал. Я очень волновалась, ведь орхидеям требуется особый уход. Приехала — а они все цветут. Все! Это было счастье! Я живу с ощущением, что сейчас удивительно радостный отрезок в моей жизни.
— А что впереди?
— Надеюсь, будет еще лучше. Моя Полина — самая любимая девочка на свете, но я хочу как минимум трех или четырех детей. Возможно, у меня на глазах розовые очки, но мне так легче жить. Мне нравится пребывать в иллюзиях! Предпочитаю ощущение счастья и эйфории, нежели горькие переживания и тяжкие раздумья.
— Но для эйфории нужен повод...
— У меня эйфория оттого, что люблю и любима. Оттого, что у меня есть ребенок от любимого мужчины. Оттого, что он сейчас рядом. Мы ведь часто расстаемся, когда я уезжаю на съемки. А после расставаний бывают очень приятные встречи. Кажется, я читала это у Юлии с Андроном Кончаловским: «Да, мы иногда расстаемся, но если бы вы знали, как мы после этого встречаемся!»
Я эту мысль, пожалуй, присвою: знали бы вы, как мы с моим любимым встречаемся!
Благодарим «Никольская Кемпински Москва» за помощь в организации съемки.
