Софья Эрнст: «Галина Волчек показала мне, как играть Марину Влади»

«Режиссер сериала Юрий Павлович Мороз и оператор Александр Кузнецов ужасно смеялись, когда надо было постоянно как-то прятать мой растущий живот. Сначала расшивали и распарывали костюмы. Но в какой-то момент они уже не знали, как скрыть мое интересное положение. И Мороз сказал: «Так, Сонюра, становись за самовар», — рассказывает актриса Софья Эрнст.

— Софья, 4 апреля на экраны кинотеатров выходит приключенческий фильм «Золото Умальты». Сюжет основан на реальных событиях — дерзком похищении в 1917 году в сибирской глубинке, у реки Умальты, обоза с 40 пудами золота. А кого вы там играете?

— Новый для себя образ, давно мечтала о таком. Моя героиня — актриса Соня (да, мало того что у нас одна профессия, мы с ней еще и тезки, так совпало) — аферистка и авантюристка. А еще в сценарии было указано, что она рыжеволосая. И я ради своей героини даже решилась покрасить волосы в рыжий цвет. Впервые пошла на такое, раньше в кино у меня всегда были волосы моего натурального цвета.

Режиссер Андрей Богатырев очень хорошо чувствует жанровое кино, есть в нем нужные для такой истории отвязность и юмор. Он понимает: чтобы фильм стал зрительским, он должен быть легким. Это «переживательный экшен», в нем нет каких-то серьезных вопросов о нормах морали, сложного переплетения добра и зла. Просто очень увлекательная история, настоящее приключение. Такие картины — вестерны в Голливуде, истерны у нас — люди любят. И я люблю. Несколько лет назад вышла книга о вестернах киноведа Василия Горчакова (это очень известный в мире кино специалист, он перевел тысячи фильмов). Я так увлек­лась, что начала смотреть описанные им картины прямо по алфавиту. Проходит время, и мне в руки вдруг попадает этот сценарий!

— А где шли съемки?

— Знаю, что была экспедиция в Хабаровском крае — к хребту Хехцир, Медвежьему озеру, Амурским столбам. Но наш блок снимался в Ленинградской области.

— Судя по фото со съемок, у вашей героини потрясающие костюмы — платья, шляпки…

— Честно говоря, я больше люб­лю костюмные роли, мне легче и интереснее жить в историческом кино. Современный бытовой костюм меня мало привлекает. Думаю: зачем вообще нужно кино, если ты не сбегаешь в какую-то другую реальность, в другой мир... Возможно, у меня немножко детское отношение к профессии. До сих пор помню, как в детском саду стояли сундуки с костюмами для праздников. И нам было дозволено их открывать и наряжаться! Игра для меня начиналась с того момента, когда я надевала костюм какого-то персонажа…

— Какие самые необычные сцены были у вас в «Золоте Умальты»? Может, сложные трюки?

— Трюков выполнять не пришлось. Один раз моя героиня, вооруженная пистолетом, падает вместе со стулом назад. Но за стулом лежала толстая подстилка, почти перина. Так что ничего опасного. Психологически самым сложным стал эпизод, когда мы с Артемом Ткаченко, лежа в постели, ведем диалог после сцены любви. И не потому, что это обнаженная история. Просто был первый съемочный день, и я еще не успела войти в роль, мне не дали размяться, раскочегариться.

А самыми веселыми были сцены, где моя героиня снималась в кино. Впервые в фильме Соня появляется именно на съемочной площадке немой «фильмы» (эпизод снимали на Финском заливе, в красивом ангаре). А роль режиссера «фильмы» сыграл наш режиссер Андрей Богатырев. Это удивительный опыт, когда режиссер находится в кадре. Очень люблю такие моменты, потому что сцена сразу идет не по сценарию, возникает больше свободы. Режиссер позволяет себе импровизировать, и от него зажигаешься, начинаешь что-то придумывать, вытворять.

Еще моими партнерами по «фильме» стали два молодых актера из Питера. Они работают в дуэте — мастера стендапа, шутят бесконечно. Мы с ними столько смеялись, что наступало какое-то измененное состояние, когда тебе любая глупость кажется смешной. Подобное редко случается на съемках — должно все совпасть. А тут совпало, возникла дружная, легкая атмосфера. Я так люблю, когда за короткий период все сливаются в едином порыве, всем нравится, что они делают! К тому же у нас операторами были муж и жена. А когда «семейный подряд», люди понимают друг друга с полуслова. В общем, закончив снимать этот блок, мы накрыли стол, немножко посидели вместе, говорили друг другу приятные слова...

— Софья, сейчас у вас уже довольно большая фильмография. А как себя чувствовали на площадке, когда только начинали сниматься?

— Первая моя большая работа — роль Марины Влади в сериале «Таинственная страсть» по мемуарам Васи­лия Аксенова. И, может, как раз потому, что это была первая работа, я все делала на кураже. Ты еще не понимаешь, что можешь, а что нет, но есть сильное желание сделать хорошо. Когда готовилась к роли, смотрела фильмы с Влади, анализировала ее внешность, походку — женственную, плавную. А еще тогда была жива Галина Борисовна Волчек, очень близкий друг нашей семьи. Она хорошо знала Влади, они тусили вместе, в их компании каждый человек был звезда (а сейчас — легенда). Волчек, конечно, знала, что снимается такой проект: ее сын Денис Евстигнеев продюсировал сериал. Она и сама там сыграла — себя. Мы с Галиной Борисовной не пересекались на площадке, но в фильмографии у нас есть общий фильм, и я этим горжусь.

Так вот, я попросила Галину Борисовну рассказать мне о Влади. Слушаю ее, но все равно не понимаю, как играть. Сказала об этом, а Волчек: «Ну гляди, она вот так смотрела на мир». И просто показала, какие распахнутые, наивные глаза были у Марины. Так что в «Таинственной страсти» я сыграла выражение глаз актрисы, которая показывает другую актрису...

— А какой фильм принес вам настоящую известность?

— Конечно, «Содержанки». И до сих пор зрители благодарят именно за этот проект. Правда, не все. Помню, пришла в «Сандуны», а мне говорят: «Мы прямо обожаем вашу Нину в «Угрюм-реке». Но чаще все-таки упоминают «Содержанок»: «Нам так нравится этот проект, какая у вас там мерзкая героиня!» А у некоторых зрителей личность моей героини в «Содержанках» даже срослась с моей, и они считают, что я в жизни такая же противная…

— Да уж, ваша героиня не вызывает симпатии. Вы сразу согласились сниматься?

— Меня отрицательные роли не пугают: нет проблем быть некрасивой или неприятной, мне нравятся разные роли, я их так выбираю, чтобы не повторяться. А согласилась сразу, потому что хорошо знала режиссера. Более того, практически одновременно со съемками у Константина Юрьевича Богомолова я репетировала у него же в МХТ «Три сестры». В этой постановке я играю Ирину, другие роли исполнили Саша Ребенок, Даша Мороз, Маруся Фомина — в общем, был задействован весь «золотой состав «Содержанок». (Смеется.)

Когда в сериале снимались интимные сцены, выручал смех. Мой «партнер по постели» — Сергей Бурунов, а он лицо юмора в нашей стране. Его шутки очень помогали — расслабляли, снимали напряжение и неловкость.

— В этом проекте впечатляют костюмы героинь…

— Да, художники создали замечательные образы: и модные, и точные. Кстати, все бриллианты, драгоценности на площадке были подлинные. Их привозил на съемку охранник, потом он стоял и наблюдал, а в конце съемки все забирал. Это тоже добавляло достоверности образам.

— Вы упомянули «Угрюм-реку». Что больше всего запомнилось на съемках в этом проекте?

— Самое яркое воспоминание — то, что в разгар летнего блока съемок, когда впереди еще оставались осенний и зимний, я узнала о своей третьей беременности. Не знаю, какое слово подобрать для такой ситуации, любое надо умножать на тысячу. До этого меня очень сильно затягивали в корсет. На время обеда, чтобы я могла поесть и отдохнуть, его снимали, но потом снова надевали и затягивали.

Но после того, как тест показал две полоски, корсетов не было. И весь оставшийся съемочный процесс мы выкручивались, чтобы скрыть, как активно растет у меня в животе сын. Получалось очень забавно. Ведь кино снимается не подряд, а вразнобой, в один день может идти работа над сценами из первой и из восьмой серий. Летом в основном снимают натуру, пока тепло. А интерьеры — главным образом осенью или зимой. И получалось так: допустим, на экране моя героиня заходит в помещение, и это снималось летом, а потом она что-то делает внутри — и это снималось осенью, когда я была на шестом или седьмом месяце. Режиссер сериала Юрий Павлович Мороз и оператор Александр Кузнецов ужасно смеялись, когда требовалось постоянно как-то прятать мой живот. Сначала расшивали и распарывали костюмы. Но в какой-то момент они уже не знали, как скрыть мое интересное положение. И Мороз сказал: «Так, Сонюра, становись за самовар».

Кстати, когда меня утвердили на роль Нины, я ужасно испугалась. Потому что героиня проживает на экране восемь лет и становится совсем другим человеком. Огромная, сложная судьба! Я не понимала, как к этому подойти. И обратилась за помощью к Виктору Александровичу Вержбицкому. Я никогда не стесняюсь попросить профессионального совета. Позвонила ему: «Не знаю, что делать с ролью...» Он, как настоящий старший товарищ, помог, разобрал со мной роль. И я поняла, что могу справиться...

— Недавно Первый канал показал сериал «Союз Спасения. Время гнева» — расширенную версию полнометражного фильма...

— Да, сначала был сделан фильм. Но стало понятно: не хватает экранного времени, чтобы рассказать такую историю. Было принято решение доснимать. Считаю, это очень правильно, потому что сериал на меня произвел большее впечатление, чем фильм. Сериалы сейчас вообще основной контент. Я раньше намного чаще ходила в кино, а теперь смотрю именно их, причем по ноутбуку или по компьютеру, а не на экране большого телевизора. Может, мы уже живем в такое время, когда хочется надолго «провалиться» в историю — подробно выписанную, как в сериале «Союз спасения. Время гнева». На шестой серии, когда происходят события на Сенатской площади, я сидела вся в слезах. Не помню, когда до этого из-за сериала я плакала. Меня просто потрясло, как плавно нагнетается осо­знание того, что герои запутались, что у них уже нет пути назад. В полном метре мне не хватает прелюдий, предысторий. А тут подробно показаны человеческие судьбы. Это взрослая вещь, которую нужно воспринимать уже зрелыми мозгами, чтобы все понять. Я потому и люблю старое кино — и российское, и голливудское, — что раньше делали фильмы глобальные, дорогие, для взрослой аудитории. Например, очень люблю фильм «Из Африки» с Мерил Стрип. А сейчас кино, которое показывают в широком прокате, больше рассчитано на подростков. Сделано оно хорошо, там интересные спецэффекты, но сами истории попроще...

— Софья, вы играете в МХТ имени Чехова, у вас за плечами много фильмов и сериалов. При этом ваш путь в профессию не назовешь простым, вы ее не сразу выбрали...

— Моя старшая дочка Эрика, посмотрев «Вызов», сказала: «Я сто процентов хочу полететь в космос». Но это только потому, что впечатлилась фильмом. Так же и я, ложась спать, как и любой нормальный ребенок, все время о чем-то мечтала, придумывала. Например, любила представлять, как меня спасали гардемарины. Я была, естествен­но, Софьюшка. И, прыгая с дивана на кровать, кричала: «Алешка, спаси меня!» Имела в виду героя Харатьяна. А еще мне очень нравился Брюс Уиллис. Причем я не испытывала к нему какой-то романтический интерес, мне просто казалось, что он крутой чувак. И я представляла, что снимусь с ним в кино. Он будет играть героя, а я — его дочку…

— А чем в детстве занимались помимо уроков в школе и мечтаний?

— Фехтованием. Я была довольно неуклюжим ребенком, и родители решили это исправить. Когда мне исполнилось 10 лет, мама отвела меня в Аничков дворец (мы жили в Санкт-Петербурге). Там располагался Дворец творчества юных. В нем работало множество кружков — театральные, художественные, спортивные. Играть в шахматы я не хотела, заниматься боксом тоже, в спортивную гимнастику брали только мальчиков. И меня привели в секцию фехтования. На просмот­ре надо было перепрыгнуть через низенькую скамейку. Я не перепрыгнула, но меня все равно взяли. Так я попала к потрясающему тренеру Кириллу Орестовичу. У него было чудесное чувство юмора, хороший вкус, он классно одевался. И мне хотелось находиться рядом, ведь тренер учит тебя не только спортивным приемам, но и жизни, он твой проводник во взрослый мир.

— И какие были успехи у не очень спортивной девочки?

— Я стала мастером спорта.

— Ничего себе! Наверное, после такого на занятиях фехтованием в театральном училище вам просто нечему уже было учиться…

— Не совсем. Сценическое фехтование существенно отличается от спортивного. В первом нужны выразительные, эффектные жесты и чтобы в бою была выстроена драматургия — начало, развитие, кульминация. А в спортивном требуется одно — скорее поразить мишень. И когда я снималась в картине «На острие» и играла фехтовальщицу, очень сильно ощутила эту разницу... Так вот, в детстве я занималась шпагой, делала успехи, мы все время ездили на юниорские сборы. Я могла войти в молодежную сборную, но в какой-то момент все бросила.

— Почему?

— Причин несколько. И травмы, когда все чаще приходилось преодолевать боль. И то, что я чувствовала: профессиональный спорт — не мое. После школы по настоятельному совету родителей поступила на экономическое отделение университета. Они хотели, чтобы у меня была нормальная профессия — как у них (папа у меня работал в банковской сфере). Я получила диплом, но по специальности не проработала ни дня. Ощущала, что хочу заниматься чем-то другим, и искала себя. Чтобы не полностью зависеть от родителей, трудилась в ресторане своей подруги администратором и официанткой. А вскоре переехала в Москву, где начала работать в модельном доме Ульяны Сергеенко. Я принимала заказы, проводила примерки, встречала гостей. У меня хорошо получалось, но это было не мое настоящее дело. И вот в один прекрасный день мы с подругой Аней Чиповской сидели в кафе. Аня так прочитала стихи, что я не удержалась: «Как здорово! Ты же актриса!» А она: «И ты можешь быть актрисой...» Сказано — сделано. Я записалась на подготовительные курсы в Школу-студию МХАТ, а потом поступила на курс к Игорю Яковлевичу Золотовицкому и Сергею Ивановичу Земцову. Пока училась, родила двух дочек, причем в академический отпуск не уходила...

— Когда вы поступили в училище, вам было 25 лет. Как вы себя ощущали среди 17-летних?

— Очень хорошо себя ощущала! Потому что мне нравится работать с молодыми ребятами. Сейчас я стала креативным продюсером шоу «Играем свадьбу» — оно выходит раз в две недели на Первом канале. Кстати, на этой должности мне пригодились мои экономические знания: продюсеру дается смета, чтобы он понимал, где пределы его креативности. (Смеется.) Так вот, у нас очень молодая команда. И мне в ней комфортно. Для творческого человека важно не потерять связь с миром юности. Потому что молодые формируют современный язык, современный мир. И эту энергию ничем не заменишь. Мои молодые коллеги многому меня учат, а я делюсь с ними опытом. Мы так чудесно ездили с ребятами по стране! А сейчас они стали уже совсем самостоятельными и ездят сами, а я монтирую программу.

На самом деле возраста не существует. Главное — найти своего человека и говорить с ним на одном языке. Мой главный учитель, который помог стать актрисой, — это Анна Николаевна Петрова, которую я встретила уже после окончания Школы-студии, хотя она преподает там с 50-х годов! Учила всех великих, была правой рукой Олега Ефремова. Анна Николаевна — педагог по сценической речи, но на самом деле она потрясающе учит актерскому мастерству! Мы познакомились семь лет назад и стали настоящими подругами. Иногда смеемся: как такое может быть, между нами же пропасть в годах — Анне Николаевне сейчас 94 года. Но мы так много можем друг другу доверить! Я рассказываю, как вижу мир сегодня. А она со мной делится своим огромнейшим багажом знаний, опытом.

— После окончания Школы-студии вы пришли работать в МХТ имени Чехова. Сильно мечтали об этом?

— Конечно, хотела работать только тут! Чувствовала, что МХТ, Камергерский переулок, — это мое, мне здесь все нравится. Как я обожаю наш зал: сцену, потолок, люстру, кресла! Но выйти на легендарную сцену было очень страшно. Первым моим спектаклем на Большой сцене были «Три сестры». На протяжении целого сезона само ощущение, что я на этих подмостках, да еще в такой пьесе, на меня жутко давило. Притом что я об этом действительно мечтала. Но я чувствовала на себе большую ответственность, точнее, я себе ее напридумывала, и это ужасно мешало. Но сейчас, с опытом это прошло.

— В театр вас пригласил Олег Павлович Табаков. Каким он был?

— Это личность, масштабнейшая фигура. Табаков был гениальный артист, но еще и совершенно гениальный мастер, педагог — сколько учеников он воспитал! Он удивительно чувствовал природу актера, природу таланта. Как лесник в лесу, который знает каждое дерево, каждый кустик, легко ориентируется в любой чаще, Олег Павлович так же ориентировался в театре — здесь для него все было понятно, он точно знал, из чего это соткано. Конечно, Олег Павлович мог быть строгим и жестким, но при этом ярким, обаятельным, блестящим лидером большой команды.

Вообще, с мастерами мне повезло. С легендарным хореографом Аллой Сигаловой я познакомилась в Школе-студии. Она там заведует кафедрой пластического воспитания актера. Алла Михайловна ставила с нашим курсом спектакль. И она так строго к нам относилась, что это был один бесконечный стресс. Теперь я уже знаю почему: она хотела достать из нас все самое лучшее, разбудить нас. Но тогда я этого не понимала. А как понять, если изо дня в день тебя ругают? Иногда стресс перерастал в гнев на саму себя: «Ну почему же у меня не получается?!» Начинаешь стараться, но чем больше стараешься, тем больше не получается — в актерской профессии есть такая забавная особенность. Надо не стараться, а выкладываться и отдаваться: быть в процессе, быть расслабленным, но не беречь силы...

Алла вообще страстный по жизни человек, живет наотмашь, и работы у нее такие же. В спектакле Театра Наций «Каренина. Процесс» главная женская роль — совершенно подарочная. Это когда тебе дарят возможность высказаться! Люди за это платят деньги психотерапевту — чтобы высказаться о накипевшем. А у меня теперь есть возможность все это выплеснуть на сцене.

— А как конкретно Сигалова предложила вам роль Карениной?

— Мы за эти годы подружились, сблизились. И из этого родилось обоюдное желание вместе поработать. Ведь сейчас в Москве все живут работой, и чтобы видеться чаще, нужно задумать какой-то совместный проект. В общем, встретились, и как-то у обеих одновременно возникло: «Каренина»?» — «А давай! Давай!»

Не буду вам врать, что это все у меня легко получилось. В четвертом действии «Чайки» Нина Заречная говорит Треплеву: «Вы не понимаете этого состояния, когда чувствуешь, что играешь ужасно». И это правда! Если не получается, если понимаешь, что идешь не туда, это очень неприятно и даже в некоторой степени мучительно. И не потому, что тебя кто-то критикует, а потому, что ты сам это чувствуешь! Ужасное ощущение. Но при этом оно мотивирует двигаться вперед, разобраться, посмотреть на роль с другой стороны, чтобы найти ответы на вопросы. И чаще всего ты их все-таки находишь. И в этом прелесть театра. В кино снялся — и все, уже навсегда, ничего не исправишь. Потом бывает так обидно, что на площадке вовремя не догадался, как надо было сделать. А в театре каждый раз можно сыграть по-новому. Я это очень люблю.

— Софья, вы — мама трех детей, у вас две дочки и сын. И при этом вы находитесь в такой прекрасной форме. Как это удается?

— Приходится прилагать немалые усилия. Занимаюсь спортом, сочетаю силовые тренировки, кардионагрузки и пилатес.

— А как ваши дети воспринимают то, что их мама актриса, ее «по телевизору показывают»?

— Они так гордятся мной! Девочкам, Эрике и Кире — им восемь и семь лет, — очень приятно, когда на улице ко мне подходят люди, благодарят за фильмы и просят сфотографироваться. Или когда одноклассники говорят, что видели их маму в той или иной роли. Дочки приходят домой и всегда мне это передают.

А сын еще маленький — ему только будет четыре года. Хотя... Недавно утром мы завтракали всей семьей. По телевизору как раз показывали проморолик сериала «Союз спасения...». Мы все внимательно его смотрели. Вдруг у мужа (Константин Эрнст, генеральный директор Первого канала. — Прим. ред.) зазвонил телефон. Костя немного поговорил. А когда закончил беседу, Лев вдруг ему и сказал: «Папа, ты отвлекся на звонок и не видел, что мама там с каким-то дядей целовалась...» Муж еле сдержал смех: «Сынок, я в курсе, я этого дядю знаю. Не переживай...»