От определений, которыми ее привыкли награждать журналисты — «дива» или «икона», — ей хочется... визжать. «Почему обо мне нужно так думать? Почему люди признаются, что нервничают накануне или даже боятся встречи со мной? Ведь это просто я — Шер! И больше ничего!» — успокаивала певица и актриса корреспондента 7Д» во время интервью в Лондоне, где она представляла свою новую картину «Бурлеск».
Для Лондона и его жителей принимать у себя голливудских звезд — дело почти что будничное.
Все заметные голливудские фильмы справляют свои шумные премьеры в кинотеатре «Одеон» на Лестер-сквер — месте паломничества поклонников кино. Накануне в «Одеоне» фанаты неутомимо приветствовали звезд нового киномюзикла «Бурлеск» Кристину Агилеру и легендарную певицу и актрису Шер. Она в очередной раз удивила публику, явившись на красную дорожку в парике ярко-рыжего цвета. Шестидесятичетырехлетняя дива с гордой осанкой древнегреческой статуи не боится перевоплощений, досужих сплетен да и, кажется, вообще ничего. Но это только кажется. Уже в самом начале нашего интервью с певицей стало ясно — легендарная Шер выглядит и ведет себя совсем иначе, чем казалось нам до встречи.
Личность, харизма, ум, мудрость... Ее голос звучит мягко. В нем нет повелительных или резких интонаций, удивительно яркие глаза даже под грузом густо-накрашенных ресниц словно заглядывают тебе в самую душу. Это не страшно, наоборот — приятно и хочется, чтобы Шер смотрела и видела тебя насквозь, и говорила, и говорила тихим, спокойным голосом, не стыдясь, не сожалея, не унижая себя ложью, а лишь сохраняя достоинство, данное ей от природы.
— Вы так редко снимаетесь, не мелькаете в пиар-проектах, не мельтешите перед публикой…
— Да уж, это точно. Но примерно лет с четырех я мечтала сниматься в кино и петь! В «Бурлеске» я исполняю две прекрасные песни. Хотя уже думала, что больше мне такая удача не выпадет.
Честно признаться, единственный фильм за последние годы, в котором я безумно хотела сыграть и спеть, — «Mamma Mia!». Я прямо локти себе кусала, что из-за моих музыкальных контрактов и графиков ничего не вышло. И вот получила это предложение. Но меня пришлось долго уговаривать. Можно сказать, умолять. (Улыбается.) Режиссер поймал меня однажды после работы в студии, где я впервые в жизни озвучивала животное — жирафа — на пару с Сильвестром Сталлоне (он — лев) в чудесном фильме «Хранитель зоопарка», и встал передо мной на одно колено. Ну я не смогла, конечно, отказать. (Смеется.) И пришла на переговоры к нему в офис. А там на стенах висят потрясающие фотографии и картины, образы, связанные с жанром бурлеска, — он их собирал много лет, лелея мечту снять фильм об этой старинной форме исполнительского искусства.
И он стал быстро-быстро, опасаясь, что я убегу, рассказывать все, что он знает о бурлеске, о шоу, все свои идеи, и что без меня фильм будет невозможен, и что Кристина Агилера умоляет меня согласиться тоже, и так он трещал, что пришлось даже попросить его, скажем так, заткнуться. Три часа все это продолжалось, и в конце концов я согласилась ознакомиться со сценарием. Однако, прочитав сценарий, я вынуждена была отказаться. Потому что моя героиня Тесс, хозяйка терпящего крах клуба, была абсолютно мне не по душе. Она постоянно ныла, жаловалась и пребывала в состоянии печали и отчаяния, срывая свои неприятности на девушках-артистках и персонале. Нет, такое не по мне. Или борись до конца, или смирись и спокойно скажи: «Все, я сдаюсь и продаю клуб». Без истерики. Знаете, когда умерла моя бабушка, мы с сестрой пошли покупать ей костюм для похорон.
Мы ее обожали, и нам было очень грустно. И вот увидели очень красивый костюм — он бы ей понравился, но с такими пуговицами тяжелыми, казалось, они в любую минуту могут отвалиться. Посмотрели друг на друга и улыбнулись — бабушка не обидится, ведь ей это теперь никак не помешает. Я просто хочу сказать — в любой самой тяжелой ситуации, в плохие времена нельзя терять чувство юмора, превращать жизнь в драматический спектакль и портить настроение окружающим тебя людям. Сценарий переделали. Не раз и не два. Моя героиня стала мне нравиться, и я согласилась. Потом жалела — пришлось по 16 часов в день носить туфли на высоченных каблуках. Для меня это теперь смертельный номер.
— Кристина Агилера сказала нам, что одновременно мечтала работать с вами и от страха тряслась…
— Ничего, мы с ней быстро поладили.
Я девочке сразу же дала понять, что ей не стоит меня опасаться, что я буду ее поддерживать и ей помогать. Учитывая, что она впервые снимается в кино. И уж тем более нечего ей опасаться с моей стороны всех этих глупостей бабских, которыми так славятся маститые актрисы. Никогда не причиню ей боли, не заставлю чувствовать себя некомфортно, не поставлю в глупую ситуацию. Я надежный партнер и отлично умею работать в команде.
— В одной из сцен вы трогательно учите героиню Кристины Агилеры, как нужно правильно краситься…
— Да, и говорю ей, что меня так учила мать. Эта сцена полностью взята из моей жизни. Моя мама и ее подруги всегда были для меня источником вдохновения.
Я восхищалась этими женщинами. Они выходили замуж, разводились, рожали детей, сами зарабатывали деньги, и при этом все как одна были талантливыми художницами, певицами, актрисами — даже если и не прославились на этом поприще. Более потрясающих и роскошных женщин я никогда не встречала. И моя мама научила меня накладывать макияж так, чтобы подчеркнуть свою красоту. В 16 лет она отпустила меня брать уроки актерского мастерства. Тогда же я встретила Сонни Боно, мы начали вместе с ним выступать, пришла популярность, у нас появилось свое шоу на телевидении, Боно стал моим продюсером и мужем, у нас родилась дочка. Но через 12 лет мы развелись. Я не смогла больше выносить его диктата — Сонни хотел во всем доминировать. В бизнесе, в жизни, в моей карьере. Он начал в какой-то момент относиться ко мне не как к жене, а как к курице, несущей золотые яйца.
Все решать за меня. Словом, как только отношения перестали быть идеальными — а они долгое время были почти безупречны, — я решила уйти от него. Но мы остались друзьями. В день, когда выходили из здания суда, Сонни смешил меня так, как умел только он один. Он очень помог мне в период безвременья, в конце 70-х. Я тогда развелась со своим вторым мужем музыкантом Греггом Оллмэном — вот уж с кем жизнь напоминала американские горки. И осталась без средств к существованию. Сонни помог мне найти работу, в том числе впервые сняться в кино. Почти в 40 лет исполнилась моя мечта. Поздновато для того, чтобы начинать полноценную актерскую карьеру для женщины. А жаль. Фильмов было хоть и немного, но все достойные, как мне кажется, — «Силквуд» с Мерил Стрип, «Иствикские ведьмы», а за роль в «Очарованных луной» я даже каким-то чудом получила «Оскар».
Я предпочитаю сохранять добрые отношения со всеми своими мужчинами — и мужьями, и любовниками. Не делать драмы из разрыва. Трагедия — это только смерть. Когда Сонни погиб в 1998 году, катаясь на горных лыжах, я была по-настоящему раздавлена. Оглушена горем. Мне казалось, он всегда будет где-то рядом. Со мной и с нашим ребенком. Я скучаю по нему и буду скучать до конца своих дней. И именно поэтому я сказала тогда, что сама хочу произнести надгробную речь. Вложила в нее часть своей души…
— По-прежнему верите в любовь?
— Да, вы знаете, я по-прежнему, вернее, все еще верю в то, что могу встретить своего единственного мужчину. Я считаю, что любая женщина просто обязана в это верить, но вовсе не значит, что в процессе ожидания она не имеет права хорошо проводить время с мужчинами неправильными, не теми.
(Улыбается.) Я, во всяком случае, люблю иметь бойфрендов. В моей жизни было много прекрасных мужчин. Все они были уникальны — каждый в своем роде. И я всегда отдавала себе отчет, как нелегко им быть рядом со мной. И как сложно поэтому мне было встретить правильного мужчину, мне, Шер, такой, какая я есть.
— Вас часто любят попрекнуть тем, что ваши бойфренды вас моложе…
— Да, я в каком-то смысле действительно предпочитаю мужчин более молодых. Но теперь я уже сама такая старая, что даже немолодые мужчины все равно оказываются моложе меня. (Улыбается.) У меня все болит — спина, ноги, плечи. Стэнли Туччи (известный актер, партнер Шер по фильму. — Прим.
ред.) постоянно помогал во время съемок. То встать поможет, то сесть. (Смеется.) Я ведь столько времени за свою жизнь провела на сцене, столько раз падала и столько раз меня роняли мои танцоры! Стареть — занятие не из приятных. Когда-то давно я сломала кость в ступне, но очень скоро уже танцевала. И мой врач тогда мне сказал, что я сильно рискую и позже могу об этом пожалеть. Так оно и вышло. В марте мне придется делать очередную операцию. Но в душе я не чувствую себя старой.
— Мало кто признается в том, что делает пластику. Вы одна из немногих звезд, пожалуй, не скрывающих такой вот неоднозначный способ борьбы со старением… — Так и есть.
Но все это не так принципиально. Я уверена, что дело в моих генах. Моя мама, дай бог ей здоровья, в свои 83 года выглядит роскошно — многие бы молодые женщины мечтали иметь такую фигуру, как у нее. И моя бабушка — она, кстати, родила мою мать в 14 лет — тоже отлично выглядела, дожив до 96 лет. До тех пор пока не сломала шейку бедра, четыре раза в неделю ходила на фитнес. Так что я молюсь и надеюсь на лучшее. К тому же, возможно, вопреки чьим-то представлениям, я довольно дисциплинированна. Не пью, не курю, не принимаю наркотиков. Когда выступаю, живу как монахиня. Встаю в 10 часов утра, полтора часа занимаюсь физкультурой, потом иду в танцевальный класс, в бассейн, люблю виндсерфинг. Все, кроме пилатес, — по-моему, это ужасно скучно. Я всю жизнь, сколько себя помню, была физически активна. Моя сестра читала книжки, а я бегала и лазала по деревьям.
В любом случае я верю в удачу. Никакой талант не может ее заменить.
— Ваша дочь недавно сделала операцию по перемене пола. Наверное, это достаточно болезненная тема для вас как матери…
— Да, теперь у меня два сына. Кто бы мог такое предположить. До сих пор не могу привыкнуть называть Честити ее мужским именем. Путаюсь все время в местоимениях — он, она, ее, его… Вскоре после операции я позвонила и услышала голос на автоответчике — это был еще голос дочери, она не успела поменять запись. И я с ужасом подумала: «Боже, наверное, я последний раз слышу родной голос, который знаю всю жизнь». Наверное, должно пройти еще какое-то время, чтобы я смогла по-настоящему привыкнуть — а не только принять эту реальность.
Понять, что Чез по сути — тот же самый человек, что и моя дочь Честити. И признать, что ей потребовалось гораздо больше мужества совершить этот поступок, чем мне — свыкнуться с ним. Утешаю себя одним, как и всякая нормальная мать, что мой ребенок чувствует себя счастливым. И она, то есть он… он очень добр ко мне, несмотря на то что похвастаться нормальной реакцией на случившееся я не могу. И до сих пор Чез прощает мне все оговорки, не сердится на меня, понимает, что я переживаю. И я люблю его — и не важно, в каком образе он или она пребывает. Мои дети — хорошие, они сами выбрали свои дороги в жизни. Сын Элайджа — музыкант, художник, живет неподалеку от меня в Малибу. Но я никогда не перестану сожалеть, что уделяла им гораздо меньше времени в детстве, чем должна была бы.
Возможно, если бы я чаще оставалась дома и пекла больше печенья, все сложилось бы иначе. Актриса должна подумать дважды, стоит ли ей заводить детей, имеет ли она право и достаточную поддержку родных. Та цена, которую, к сожалению, пришлось заплатить детям за мои успехи и достижения, безусловно, как я теперь понимаю, слишком высокая. Впрочем, любая работающая мать поймет меня. Но моей дочери было тяжело даже ходить со мной куда-то, повсюду раздавались крики «Шер, Шер!». Как в зоопарке. К счастью, мой бывший муж Сонни был прекрасным отцом, и это хотя бы отчасти компенсировало мое частое отсутствие в жизни Честити…
— Как вы отмечаете праздники — Рождество, Новый год?
— Рождество мы с детьми и моей мамой отметили на Гавайях.
Я отлично умею готовить не повседневные, а именно праздничные блюда. Например, индейку. Однажды, правда, мы снимали домик в горах в Аспене, и я не учла особенностей высокогорья. И моя знаменитая индюшка… взорвалась в духовке! А как-то я была в ужасной депрессии и только в июне смогла открыть подарки, полученные к Рождеству. Конечно, праздники, Рождество, Новый год — прежде всего для детей. И я старалась всегда проводить со своими детьми эти дни, никуда не уезжать. У меня сейчас очень много маленьких друзей — самых разных детишек, с кем я дружу, человек двести, не меньше. И самое приятное — покупать им подарки.
— О вас складывается впечатление, вернее, уже сложилось, что Шер постоянно возрождается из пепла, сама себя преображает, трансформирует…
— Я не думаю, что это соответствует реальности.
Я всегда одна и та же. С тех пор как мне исполнилось шесть лет. Так что я полагаю все это чьими-то фантазиями. Когда делаешь что-то успешное, невольно преображаешься, а когда успеха не добиваешься, естественно, становится скучно и хочется попробовать что-то новое. В моей карьере были немыслимые взлеты и чудовищные падения. А самое большое достижение — это то, что я по-прежнему здесь, никуда не делась. (Смеется.)
— Это правда, что вы готовитесь выпустить новый диск и даже, возможно, вернуться на сцену?
— Возможно. Я пишу песни, но и сейчас, как и раньше, никогда не знаю точно, что будет и когда. И не понимаю этих дурацких разговоров о своем «возвращении».
Возвращении куда и откуда? Я что, была на другой планете? Мои выступления в Лас-Вегасе закончатся в феврале, это был достаточно тяжелый труд — почти каждый вечер в течение нескольких лет выступать перед огромной аудиторией, люди специально приезжают, чтобы меня послушать. Иногда я искренне не понимаю, зачем они это делают. Поэтому о каком моем уходе со сцены или возвращении идет речь, если я постоянно на этой сцене?
— Если бы вы могли вернуться в прошлое, какой бы сами себе дали совет?
— Держать рот на замке. Да-да, я бы все равно делала все то же самое, но почаще бы помалкивала. В шоу-бизнесе это не всегда помогает уберечься от ошибок, но все же, кто знает. Во всяком случае, именно этот совет я дала Кристине Агилере, когда она задала мне точно такой же вопрос.
Да, и еще один — никогда не обращать внимания на сплетни. На чужой роток не накинешь платок.
Лондон
