В 10 лет Петр Дранга пел в панк-группе, в 12 победил на международном конкурсе аккордеонистов, в 16 сколотил бригаду по строительству бассейнов. А в 20 в обнимку с любимым аккордеоном взобрался на олимп российского шоу-бизнеса. Сейчас, в свои 25, Петр уверен: стоит только захотеть, и можно своротить горы.
Самый страшный детский кошмар Петра — поездки в московском метро в час пик. Ведь вместе с мальчиком в переполненном вагоне путешествовал аккордеон. «Инструменты для детей, конечно, легче, чем для взрослых, — рассказывает Дранга. — Самый маленький весит 8 килограммов, следующий — 10, взрослые — 14 или 16. И все равно тяжесть приличная. А мне с огромным кофром надо было влезать в набитый людьми вагон. Со всех сторон меня толкали: «Эй, пацан, убери свой рюкзак с картошкой!» А я не обращал внимания на крики: думал только, как защитить аккордеон от ударов. Со временем даже выработал систему: входил последним в вагон, опускал аккордеон вниз, прикрывая его сбоку ногами, а сверху — руками». Сейчас музыкант передвигается со своим инструментом с комфортом. По Москве Дрангу возит водитель (Петр не хочет сам водить машину). А в самолете аккордеон летит либо на верхней полке, либо на соседнем кресле, бережно пристегнутый ремнем.
Дома у Петра целых пять аккордеонов. Все сделаны на заказ, стоят дорого — до 25 тысяч евро. Инструменты Дранге подарила известная итальянская фабрика. «Эта фирма давно сотрудничает с моим отцом. Итальянцы часто приглашают его, чтобы посоветоваться, как улучшить звучание инструментов, — папа для них непререкаемый авторитет». Отец Петра (и его педагог в Академии имени Гнесиных) — профессор, народный артист России — стал первым музыкантом в большой греческой семье. Юрий Петрович Дранга родился в Ташкентской области (в эти хлебные края в 30-е годы, спасаясь от репрессий, бежал его отец, мариупольский грек Петр Дрангас — чтобы «замести следы», ему пришлось даже изменить свою фамилию).
Однажды, лет в семь, Юрий услышал музыку, льющуюся из аккордеона, и она его буквально заворожила. Мальчик сам нашел педагога, а в пятнадцать лет рискнул уехать в Москву, чтобы продолжить музыкальное образование. Потом Юрия Петровича пригласили преподавать в Ростовскую консерваторию. «Там-то отец и встретил мою маму. Она была его студенткой. И, как это часто бывает, случился «служебный» роман, который закончился тем, что они поженились и вот уже 35 лет вместе. У них родилось трое детей: у меня есть две старшие сестры — Женя и Лида». Всех детей в этой семье с пяти лет учили музыке. Дочки стали пианистками. А сына повели по фамильной аккордеонной стезе. Чтобы «не уронить» известную среди музыкантов фамилию, Пете приходилось заниматься в два-три раза больше, чем обычным детям, — мальчик понимал, что должен играть на порядок лучше сверстников.
Поэтому после общеобразовательной школы Петя бежал в музыкальную, имени Рихтера. А возвращаясь домой, вновь садился за инструмент — уже до позднего вечера. И схалтурить не мог — за каждой сыгранной им гаммой пристально следили родители. «Кому-то такая жизнь покажется каторгой, но меня она не тяготила, — признается Дранга. — Потому что музыку любил, а кроме нее, находил для себя множество интересных занятий — энергия из меня просто лилась через край. До сих пор люблю пробовать что-то новое. Когда два года назад мне предложили поучаствовать в проекте «Танцы на льду. Бархатный сезон», с ходу согласился на эту авантюру. Теперь «трофейные» коньки висят на гвоздике — для катка времени совершенно нет (только в бассейн регулярно хожу, чтобы укреплять спину — у аккордеонистов это «слабое звено»)».
А в детстве Петя успевал по шесть часов заниматься на аккордеоне, выигрывать серьезные международные музыкальные конкурсы и одновременно гонять с ребятами в футбол и петь в панк-группе. На концерты панк Дранга надевал рваную майку, широкие штаны, волосы красил в зеленый цвет. После выступления краску смывал и на следующее утро шел в «музыкалку» в приличном виде. Потом Петя увлекся роком, освоил бас-гитару, на домашнем компьютере начал делать всевозможные аранжировки. И везде — и на академической сцене, и в рок-тусовке — его считали «своим парнем». «Я вырос в интеллигентной семье, но жил-то в простом московском районе, где стычки между пацанами типа «пойдем выйдем» происходили регулярно. Иногда на моих глазах шла стенка на стенку с бутылочными «розочками» и ножами. Мне хватило везения в таких разборках остаться целым и невредимым.
Правда, одна «битва» едва не стоила мне диплома. В 15 лет подрался со своими же, гнесинскими ребятами. Сейчас даже не вспомню причину той потасовки — просто юношеская дерзость и дурь нам в головы ударила. Но наказание всей компании грозило самое серьезное. Пришлось мне идти к завучу и извиняться: «Галина Николаевна, мы очень виноваты. Но мы все поняли и постараемся держать себя в руках. Не выгоняйте нас, дайте испытательный срок». Мне поверили, и нас, дурачков, простили». Просить помощи у отца в той непростой ситуации Петр не стал. Потому что очень рано почувствовал себя самостоятельным. «Есть люди, которые годами хотят как-то изменить свою жизнь. Говорят об этом много, но ничего не предпринимают. А я, если задумал что-то, сразу начинаю действовать. Кстати, родители всегда понимали, что я вот такой — очень упертый и активный.
Они даже не особо сопротивлялись, когда в 15 лет, поступив в музыкальное училище, я решил жить отдельно. Как все подростки в этом возрасте, я почувствовал себя абсолютно взрослым. Мол, хватит родителям указывать мне, что делать. Но, чтобы вести взрослую жизнь — снять комнату, покупать еду и одежду, — нужны были деньги. И я параллельно с занятиями музыкой и учебой в школе устроился уборщиком в соседний кинотеатр. Однажды убирал там салон аквариумов. Стою, разглядываю стекла — уж больно они грязные. А из-за спины кто-то спрашивает: «Нравятся аквариумы?» Я отвечаю: «Нет, конечно, они же грязные». Человек аж обомлел — оказывается, это был директор салона. И говорит: «А ты можешь их почистить?» И я самоуверенно заявляю: «Смогу!» И еще добавляю, что в этом деле я опытный специалист и что у меня целая бригада — еще три друга.
Директор недоверчиво выслушал меня, но потом рискнул и предложил зарплату — очень небольшую. Я с радостью согласился и тут же побежал в ближайший книжный за пособием по уходу за аквариумами, потому что до этого с «водными сооружениями» дела не имел. Проштудировал книгу, и наша бригада за несколько дней навела в салоне шик и блеск». Вскоре Петр не просто чистил, но и оформлял аквариумы растениями, камнями и корягами (необходимые знания черпал из книг и Интернета). Потом Дранга расширил бизнес — стал разводить на продажу рыб, змей, морских свинок и даже крокодилов (на память об одном из таких зубастых питомцев у музыканта остался шрам на руке). А через пару лет замахнулся на строительство загородных прудов и бассейнов. Расчеты типа «в бассейн входит две трубы…» Дранга делал сам, а воплощением эскизов в бетон и камень занималась целая бригада.
«Когда у меня была сессия в училище, заказы не брал. Но как только становился посвободнее, возвращался к бассейнам и их обитателям… Всяко бывало. Иногда приходилось откачивать воду из неправильно спроектированных водоемов и переделывать все заново. Иногда текли оформленные мною аквариумы, и я с тряпкой в руках ползал по полу... Но чаще меня обманывали заказчики. Видели, что перед ними малолетка, и не выплачивали деньги, врали мне в глаза. Со временем научился различать, с кем не надо связываться. А поначалу было трудно. Я же вырос в семье, где с трепетом произносились фамилии Чайковский и Рихтер, где все привыкли помогать друг другу. Поэтому когда меня подставляли, я сгорал от стыда — не за себя, а за человека, который так поступал. Но все-таки мне очень нравилось создавать красивые аквариумы и бассейны, а особенно — населять их экзотическими рыбами и животными».
С детства Дранга интересовался биологией, перечитал на эту тему кучу книг. Когда его друг-одноклассник Карен поступил в мединститут и стал учиться на хирурга, Петя ходил с ним на лекции и в анатомический театр и даже брал скальпель в руки. С тех пор он научился диагностировать свои недомогания, гораздо лучше понимать свое тело. «Наверное, я бы мог стать врачом. Или биологом. Но среди множества детских увлечений у меня была одна главная любовь — музыка. Лет в 15 я вдруг понял: меня слушают! И от этого получал невероятное наслаждение». Днем в училище аккордеонист репетировал академические программы. А вечерами выступал в клубах — играл и джаз, и эстраду, и свои композиции. А в 20 лет Дрангу первый раз показали по телевизору, по каналу «Россия».
«Когда родители увидели тот эфир, сказали, что я молодец. Они вообще всегда меня поддерживали во всех моих музыкальных экспериментах, хотя сами сугубо академические музыканты. А мне всегда была интересна разная музыка. И играю я не только на аккордеоне, но и на гитаре, клавишных. В последнее время еще увлекся киномузыкой — участвовал в записи саундтрека к фильму «Тариф новогодний», сейчас пишу музыку к картине «Девичник».
Уже привык, что постоянно куда-то спешу, лечу или еду. Так что на быт времени совсем не остается. Полтора года назад купил эту квартиру и ремонт полностью скинул на дизайнера. Появился здесь, когда все было готово… Да, пока всего себя отдаю работе, а личная жизнь на втором плане.
Хотя мы, аккордеонисты, женихи завидные. У нас же инструмент тяжелый, от этого вены на руках широкие, приток крови сильный, а значит, руки всегда горячие. Поэтому, если девушка ночью окажется наедине с аккордеонистом — не пожалеет», — смеется Петр.
