Николай Шрайбер: «В театре мои 196 сантиметров были большим плюсом»

«Немецкие корни у меня с отцовской стороны — он чистокровный немец, из поволжских. Когда в 90-е годы планировали переехать в Германию, вся наша семья начала активно учить немецкий. Но мы так никуда и не поехали: папа понял, что это никому не нужно», — рассказывает актер Николай Шрайбер.

— Николай, 1 апреля на канале ТНТ и в онлайн-кинотеатре PREMIER выходит новый сериал с вашим участием — «Казачок». В нем современный подросток попадает в казачью станицу эпохи Смутного времени…

— Да, я играю в этом проекте казака по имени Говор, мужика сурового и правильного. Он верный человек, хороший семьянин... Мне очень понравилась эта история — простая, светлая, чистая, про честь, совесть, любовь. Вечные ценности, которых в нашем кино сейчас мало. И партнеры были отличные. С Лешей Кравченко и Георгием Дроновым впервые встретился в работе. А вот с Виталиком Кищенко уже снимался, и до этого мы работали в одном театре — Ярославском драматическом имени Волкова. Сериал снимали под Псковом — специально построили целый казачий хутор. Художники потратили много сил, и получилась потрясающая картинка. Так же серьезно подходили к гриму и костюмам. Одежду создавали по аутентичным образцам, использовались натуральные ткани, мы приезжали на примерки. И нам не просто приклеивали большие усы, гримеры еще специально затемняли кожу, ведь она у казаков смуглая. Так что тональных кремов разных оттенков на нас ушло огромное количество.

— Большие усы — это неудобно...

— Чтобы это понять, надо самому попробовать: один раз приклеить и походить с ними 12 часов — столько длится съемочный день. Например, в течение всего дня чай пьешь через соломинку, потому что теплый пар ослаб­ляет клей и усы могут отвалиться... На самом деле специфика любого грима и костюма в том, что, если в них не­удобно, значит, тебе зря платят деньги. С ними нужно уметь «договариваться», грим и костюм должны работать вместе с тобой, это часть образа! Если по­дружишься с ними, они многое тебе дадут — от мимики до походки.

— У вас уже большая фильмография. Например, в 2022 году вы снялись в 13 проектах! Какие фильмы считаете самыми важными для себя?

— Для меня каждая работа важна — не держу любимчиков принципиально... Часто получается, что впечатление от съемок очень разнится с тем, что получается на выходе. Но в каждую, вне зависимости — большая у тебя там роль или маленькая, вкладываешь душу. В сериале «Годунов» у меня было всего два съемочных дня. Но я не мог не впечатлиться потрясающими артистами и масштабностью проекта. Сцены с моим участием, например, снимали прямо напротив Кремля. Такой исторический проект — это очень непросто: огромное количество костюмов, сложный грим, парики, особый, отличный от современного свет на экране, маленькие помещения, в которых должно поместиться большое количество народа. Зато потом от масштабности захватывает дух!

— Какие профессии вы освоили благодаря съемкам в кино?

— Разве можно за час или даже за месяц освоить профессию пианиста или хирурга? Конечно, нет! Нас, актеров, в институтах и учат так в кадре работать с любым предметом, чтобы выглядело, что ты с ним давно на «ты». В «Аритмии» я делал вид, что медик. Для этого должен был быстро освоить шприцы, капельницу, выработать специфические движения доктора на уровне рефлекса. У нас на площадке постоянно дежурил медик-консультант. В нужную минуту я просто поворачивался к нему и уточнял, как можно, а как нельзя. На экране история должна выглядеть правдоподобно, чтобы не было видно «швов», тогда зрителю будет интересно.

— О правдоподобии: а вы играли в кино немцев, ведь у вас немецкие корни?

— Как ни забавно, ни разу не играл! Только по-немецки в одном фильме говорил... Что касается моей фамилии, то, с одной стороны, благодаря ей в школьном журнале я стоял последним и меня реже вызывали к доске. Но с другой — одноклассники задирали, дразнили «фашистом». Дети ведь вообще народ злой.

— Как вы на это реагировали?

— Как настоящий немец: подделал ключи к черному ходу и в нужный момент сбегал. Немецкие корни у меня с отцовской стороны — он чистокровный немец, из поволжских. Когда в 90-е годы (мне тогда было лет тринадцать) планировали переехать в Германию, вся наша семья начала активно учить немецкий. Но мы так никуда и не поехали: папа понял, что это никому не нужно. Остались, хотя папины сестры с семьями уехали... Сейчас папа мой лежит в поселке Бородинский Тульской области — там, где он долго жил. Это и мои родные места — я же родился в Туле.

— Ваши родители были связаны со сценой, искусством?

— Нет! Да и я в детстве не мечтал о профессии артиста. По-моему, и в теат­ре ни разу не был. Но когда учился в пятом классе, моя школа № 27 неожиданно стала лицеем искусств. Всем ученикам раздали листочки, в которых мы должны были поставить галочку — выбрать отделение, на котором хотелось бы учиться. Вот такое принудительное веселье детям придумали. Я отмел хореографию, музыку, изобразительное искусство и выбрал «театральный уклон». Подумал, как любой ребенок, что это самое легкое. Пять лет отучился в теат­ральном классе у замечательного мастера Алевтины Николаевны Сбитневой. Но когда окончил 9-й класс и собрался в ­10-й, учителя настойчиво попросили меня, своего «любимого» ученика, этого не делать. У меня же четверки были только по музыке, физкультуре и труду, по всем остальным предметам — тройки. Плюс хулиганское поведение, особенно в старших классах. Но — вот счастливый случай! — как раз в этот год замечательный режиссер Тульского ТЮЗа Владимир Степанович Шинкарев набирал при театре курс, по сути, театральный колледж — надо было пополнить труппу молодой кровью. Так я получил среднее специальное образование.

— В Москве не хотели учиться?

— Конечно, хотел. После окончания колледжа отправился в столицу. В Школе-студии МХАТ, «Щуке» и «Щепке» дошел до третьего тура, а дальше не пустили. Но я особо не переживал: собирался осенью идти в армию. И вот еще один счастливый случай: мой друг Боря Бороздин, пролетевший, как и я, в Москве, поступил в Ярославский театральный институт. И вскоре сказал мне, что у них в вузе будет дополнительный набор. Я поехал в Ярославль и поступил на курс Валерия Юрьевича Кириллова. А со второго курса уже играл на сцене прославленного, старейшего в России драматического театра имени Волкова (мой мастер сейчас его худрук). За пятнадцать лет сыграл много ролей: Тригорина в «Чайке», Ракитина в «Месяце в деревне», Василькова в «Бешеных деньгах». Но потом ушел — стал много сниматься. Конечно, сейчас мне очень не хватает сцены, хотя стационарный театр как структура меня давно не привлекает.

— А с вашим высоким ростом где легче — на сцене или на съемочной площадке?

— В театре мои 196 сантиметров были большим плюсом. Может быть, меня из-за этого и взяли в театральный институт — потому что «фактурный». А вот в кино это скорее минус. Потому что операторы часто снимают высокого человека снизу, чтобы показать его контраст с невысоким персонажем. Но картинка снизу не самая выгодная. Не случайно селфи всегда сверху делают.

— Благодаря чьим генам у вас такой рост?

— Дедушка со стороны мамы был двухметровый. Плюс в детстве я занимался баскетболом и плаванием, а это, наверное, тоже повлияло. Моему сыну Якову сейчас 13 лет, он тоже плавает и тоже высокий — уже метр семьдесят.

— А в обычной жизни рост под два метра скорее плюс или минус?

— Плюс: все недовольные рожи у меня на уровне задницы. (Смеется.) На самом деле сейчас одежду на высоких гораздо проще купить, чем лет двадцать назад. А вот с обувью моего 47-го размера сложно, и она всегда дороже обычной. Я фанат обуви, у меня ее очень много. Возможно, так закрываю гештальт: в юности найти ботинки нестандартного размера было очень трудно. До сих пор от покупки красивой, качественной обуви получаю удовольствие.

— Рост изменить невозможно. А вот вес у вас явно уменьшился...

— Да, на 57 килограммов. Что задокументировано благодаря кино. Можно посмотреть на меня в клипе Баскова «Караоке», сериале «Текст. Реальность» и в том же «Казачке».

— Почему решили похудеть?

— Тут несколько причин. Когда еще весил 160 килограммов, мы с Юлей (Юлия Бедарева — вторая жена Николая, актриса театра и кино. — Прим. ред.) поехали на Рождество в деревню. От машины до дома надо было пройти не так много. Но я преодолел 200 метров по снегу и понял, что сейчас умру. Лег и не мог встать. Так я осознал, что с лишним весом надо что-то делать. Во-вторых, толстый актер всегда заложник одного амплуа. Когда же ты в нормальном весе, выбор ролей в кино гораз­до шире. В-третьих, мне любимая женщина сказала: «Я с тобой таким жить не буду». (Смеется.) Мое похудение — полностью заслуга Юли. Это она поставила меня на правильные рельсы, мы вместе прошли этот путь. Только она сбросила 12 килограммов, а я — 57. Кстати, мы с Юлей вместе снимались в «Казачке», у нее там роль Аниськи.

— На какой диете сидели?

— Мы худели по своей методике, когда можно все что угодно, но в пределах 800 (для женщин) или 1200 (для мужчин) килокалорий в день. Пять приемов пищи, пять стаканов воды перед едой — и результат «на лице». Но такие ограничения — это жизнь впроголодь. Поэтому последние два месяца мы с Юлей изменили подход — начали заниматься спортом. Наш замечательный тренер наращивает нам мышечную массу, тонизирует ее, чтобы она, в свою очередь, сжигала жиры. Сейчас прекрасно себя чувствую, потому что благодаря спорту могу нормально есть. На самом деле секретов тут нет: физкультура, правильное питание, отсутствие алкоголя, здоровый сон. Прописные истины, но они работают!

Мне повезло, что в тот момент, когда моя внешность изменилась, как раз начали активно развиваться онлайн-платформы, снималось очень много проектов. И я попал в струю. Кстати, когда в новом имидже меня на «Золотом орле» встретил один мой хороший приятель, то сильно удивился. За полгода до этого он видел меня в сериале «Мертвое озеро», и тогда я весил килограммов 150. А тут я уже 106, и это произвело на него впечатление. Сейчас кастинг-директора уже привыкли к моей новой форме. Но сначала, года три, они пользовались моими старыми фото. Оказалось, похудеть можно быстрее, чем запомниться в новом имидже!

Смотрите сериал «Казачок» на ТНТ и на платформе PREMIER с 1 апреля.