«Верю в судьбу, но не притягиваю к себе что-то как магнит, сидя на диване. Если роль моя — она мне достанется, если нет, то как бы я ни билась, все равно от меня уйдет в последнюю секунду, либо я ее сыграю плохо», — уверена Мила Ершова, актриса сериалов «Беспринципные» и «Фандорин. Азазель».
— Мила, в сериале «Плейлист волонтера», который скоро выйдет в онлайн-кинотеатре ОККО, между вашей героиней и персонажем Ивана Янковского завязываются романтические отношения...
— Да, я играю девушку по кличке Кукла из поисково-спасательного отряда. А герой Ивана, после неудач в личной жизни и краха карьеры, попадает в наш отряд и помогает искать пропавших. С Ваней мы сразу нашли общий язык, быстро подружились. Хотя сюжет сериала драматический, между дублями много смеялись всей командой. Ваня классный партнер, мы «цеплялись» друг за друга, и играть парные сцены было одно удовольствие.
— К роли нужно было как-то особенно готовиться?
— Во-первых, помимо сценария я прочитала и книгу Мршавко Штапича, по мотивам которой снят сериал. Она помогла мне больше понять мою героиню, да и в целом этот «поисковый мир». Во-вторых, после утверждения на роль Куклы я записалась на обучающие курсы для волонтеров-новичков при поисково-спасательном отряде «ЛизаАлерт». Там нам объясняли, как работать с компасом, навигатором, рацией, как правильно собираться на поиск. Я наблюдала за настоящими поисковиками, познакомилась с особенностями их быта. Хочу сказать, что те, кто ходят на поиски, — настоящие герои. Они делают это абсолютно бесплатно, разыскивая незнакомых людей в свои отпуска, выходные и даже после тяжелого рабочего дня. Я один раз вместе с ними приняла участие в настоящем поиске человека, правда в городе, а не в лесу. Приобрела неоценимый опыт и многое поняла.
— О сериале «Беспринципные» у зрителей сложилось неоднозначное мнение — кому-то нравится, кому-то не очень. Вы появились во втором сезоне. Значит, вы среди тех, кому первый сезон понравился?
— Я пробовалась в этот проект с самого начала, но не нашлось для меня героини. На главные роли сразу утвердили медийных артистов, и единственным вариантом было сыграть в эпизоде, более того, все сцены предполагались постельными. Я сказала, что в подобных сценах сниматься точно не буду, просто не хочу. У меня принцип: игра должна стоить свеч! Странно сниматься в небольшом эпизоде в постельной сцене. В результате я решила, что этот проект для меня закрыт. Но начали снимать второй сезон, и мой агент говорит: «Мила, представляешь, кастинг-директор Мария Гоготова вспомнила про тебя, есть единственная роль, где нет постельной сцены! Там всего лишь невинный поцелуй, и все». Я записала самопробы, отправила, и меня утвердили... Безумно понравилось работать с Павлом Деревянко. У него очень легкая энергетика, рядом с ним чувствуешь, как просыпается твоя актерская природа. Ты просто уже не играешь, а живешь в кадре. Павел на ходу придумывает классные решения, на него смотришь и вдохновляешься.
Это был один из первых проектов, где я работала с большими и знаменитыми артистами — Максимом Виторганом, Павлом Деревянко, Ингеборгой Дапкунайте. Смотрела на них и училась. И Рома Прыгунов, режиссер — тоже потрясающий. В общем, несмотря на то что роль совсем небольшая, об этих съемках у меня очень хорошие, добрые воспоминания.
— Какой фильм можно назвать вашей визитной карточкой?
— Такой еще не вышел, я думаю. (Улыбается.) Конечно, «Трудные подростки» принесли мне большую узнаваемость и дали сильный старт в карьере. И я точно буду гордиться сериалом «Плейлист волонтера». Еще в октябре выйдет сказка «По щучьему велению», где у меня главная роль.
— В одном интервью вы сказали, что ваша профессия — исцеляющая. Что вы имели в виду?
— У актеров есть уникальная возможность прожить разные жизни. Мы получаем как бы чужой, и в то же время свой опыт. Например, твоя героиня провинилась, и все это привело к плачевному результату. Твой мозг зафиксировал: так делать не стоит. Или, наоборот, персонаж сделал очень доброе дело и взамен приобрел счастье. И мозг это фиксирует.
— А вы с детства мечтали стать актрисой?
— Я ходила в театральную студию с первого класса, но не могу сказать, что мечтала связать свою жизнь с кино. Мне кажется, я вообще не думала в этот период о будущем. Наша студия не занималась подготовкой к поступлению в театральный вуз. Мы просто все вместе получали удовольствие от процесса. А потом к нам пришел парень, который хотел поступать в театральный вуз. Ему посоветовали позаниматься в нашей студии, чтобы подготовить программу, да и вообще поупражняться, освободиться от каких-то штампов. В итоге он поступил. Мы с ним подружились, я, девятиклассница, ездила к нему в институт на показы. Увидела, как там внутри все происходит. Мне очень понравилась театральная студенческая жизнь, ребята, атмосфера и, конечно, сами показы. И тогда я всерьез увлеклась театром, стала ходить на спектакли, знакомилась с разными актерами. У меня даже был период, когда я на протяжении двух месяцев каждый день смотрела какую-нибудь постановку. Потом, конечно, сильно перенасытилась. Но и это быстро прошло, я начала скучать по театру. И у меня как будто открылись глаза, я стала думать «в эту сторону». Так, несмотря на то что я училась в лицее с уклоном в математику и физику, решила поступать в театральный вуз.
— Как родители отреагировали?
— Родители меня поддержали. Они люди не творческих профессий, мама — бухгалтер, папа — механик. Но мне не нужно было им что-то доказывать. Их вера в меня очень помогала.
— Мила, а как так получилось, что вам удалось поучиться у трех мастеров?
— Я очень хотела поступить в Школу-студию МХАТ. Не могу назвать реальные причины, вот такая идея фикс: хочу — и все! В тот год студентов набирал Игорь Яковлевич Золотовицкий. У него как раз выпускался потрясающий курс (Андрей Бурковский, Соня Лебедева) с невероятными спектаклями. Короче говоря, я очень хотела в его мастерскую. У меня не было никаких сомнений, что я поступлю. Была абсолютно уверена в себе. Но, к сожалению, слетела на третьем туре. Восприняла это как трагедию, не могла поверить, у меня в голове такого исхода не было. А это уже июнь, во многих театральных вузах начинались конкурсы, экзамены подходили к финалу. И Щепкинское училище было единственным местом, где еще шло прослушивание. Я побежала туда и очень легко поступила на курс Бориса Клюева. Но тогда уже знала, что на следующий год буду снова поступать в Школу-студию. Не хотела отказываться от своей мечты.
— И поступили на курс Дмитрия Брусникина в Школу-студию…
— Поступила, и была счастлива. Забрала документы из «Щепки», отнесла их во МХАТ и стала учиться. Но в какой-то момент поняла, что нахожусь не в том месте, мне просто некомфортно. У каждой мастерской есть своя индивидуальность. Это как в кино, когда режиссер набирает команду под свой проект. Так же и мастер набирает курс, зовет к себе педагогов, определяется с программой. У нас была прекрасная мастерская, но я в ней чувствовала себя странно. Стала сильно сдавать позиции: не проявляла интереса к этюдам, пропускала занятия. В конце года у нас были индивидуальные беседы с мастером, на которых мы обсуждали итоговую оценку, в каких-то случаях решался вопрос либо об отчислении, либо о получении второго шанса. И Дмитрий Владимирович на такой беседе мне сказал: «Видишь сама, у нас с тобой не заискрилось». Что означало: второго шанса не будет, отчисление. Я ответила: «Да, я с вами согласна». Как же я рыдала! Меня отчислили из Школы-студии МХАТ с бюджетного отделения! Но внутренний голос говорил: «Все правильно! Впереди только лучшее».
— Но вы потом поступили на курс Константина Райкина в Высшую школу сценических искусств. Думали, что в новой мастерской будет лучше?
— Я надеялась и верила. Хотела поступить именно к Райкину, а он набирал курс через год. Я размышляла: вот сейчас поступлю, мне не понравится, потом все снова начинать… И это будет четвертый раз, меня просто не возьмут, подумают, что я сумасшедшая, — почему она «перепоступает» постоянно?! И я решила на год сделать паузу и попробовать посниматься, познакомиться с людьми из сферы кино, обзавестись связями, чтобы потом четыре года спокойно учиться. Так и вышло, я очень много снималась в рекламе, в коротких метрах у студентов. В общем, набралась опыта. И на следующий год поступила к Константину Аркадьевичу Райкину. Считаю, это судьба. Мне стоило пройти такой путь для того, чтобы в итоге оказаться в этой мастерской. Для меня все сложилось прекрасно. Я очень люблю своего мастера. Учиться было сложно, но мне это по-настоящему нравилось. Я попала в какую-то такую атмосферу, в которой педагоги были заинтересованы в нас и позволяли нам ошибаться. Театральный институт — идеальная площадка для проб и ошибок, ты в поиске какой-то своей органики, своих трех тысяч штампов. Олег Павлович Табаков говорил: «Хороший артист отличается от плохого тем, что у плохого 10 штампов, а у хорошего 110».
— Многие после окончания театрального вуза мечтают попасть в труппу театра…
— Нет, я не хотела числиться в труппе, это сильная зависимость. Театральным актерам надо постоянно отпрашиваться на съемки. Чтобы тебя отпустили, чуть ли не на коленях приползти и сказать: «Боже мой, пожалуйста, честное слово, театр на первом месте, просто мне нужны деньги». Мне еще во время учебы это успело надоесть. И я не хочу играть в массовке, мне просто плохо от одной мысли. Не могу с этим смириться, с собой договориться. Но в репертуарном театре тебя никто не спрашивает, а просто говорят: «Вот твоя роль, вот даты». Я — человек свободолюбивый. Мне хочется, чтобы с театром было так же, как с кино, и я могла бы сказать: «Спасибо, но эта роль мне не интересна».
— Кстати, в каждом своем интервью вы говорите, что у вас непростой характер. С вами сложно?
— Нет. (Улыбается.) Я не ссорюсь с людьми, я не истеричка, нет такого, что я вдруг взрываюсь и начинаю выносить мозг. Просто, если мне кто-то или что-то не нравится, я это говорю. Естественно, у меня нет задачи кого-то обидеть. Например, мне не нравится костюм моей героини, и я могу сказать: «Извините, давайте обсудим. Мне кажется, героиня не может такое носить». Я бы назвала свой характер непокладистым. Не могу смириться с тем, что что-то идет не так. «Потише, не вылезай», — это не про меня. Я и в школе, и в институте всегда выражала свою точку зрения. Все сидят, молчат, боятся, а я встаю и говорю. Но если все отлично складывается, если все занимаются своим делом, работают профессионально, то я никогда не стану капризничать.
— Значит, вы и в детстве ничего не боялись?
— В начальных классах маму часто вызывали в школу, потому что я дралась с мальчиками на переменах. Из школы я постоянно приходила со сбитыми коленками, порванными колготками. С годами стала спокойнее. Если раньше на все реагировала, меня было легко подцепить, я прямо сразу же вступала в бой, то сейчас уже думаю: ладно, это меня не касается.
— Вы верите в судьбу?
— Я верю в судьбу, но к этой судьбе надо идти. Не так, что я как магнит что-то притягиваю к себе, сидя на диване. И в этом плане мне очень легко ходить на пробы, потому что я не держусь за роли. Если роль моя — она мне достанется, если нет, то как бы я ни билась, как бы из кожи вон ни лезла, роль все равно от меня уйдет в последнюю секунду, либо я ее сыграю плохо. Я верю, что Вселенная изобильна, и все, что ты хочешь, уже у тебя есть, надо просто сделать определенные шаги.
— Вы в отношениях с актером Святославом Рогожаном, вашим сокурсником. Нет между вами соперничества?
— Нет. То, что мы оба актеры, это только плюс. Ему не надо объяснять, почему в кадре я целуюсь с другим. У него тоже был такой опыт, и он все прекрасно понимает. И мы с ним все обсуждаем, помогаем друг другу записывать пробы, разбираем вместе тексты. У нас в этом плане полная взаимовыручка. Еще очень круто, что в кино мы вместе стартовали: нас утвердили в один проект. Огромная удача!
— Какой вы себя видите через 10 лет?
— Я бы хотела поработать на Западе и снять свой фильм. Попробовать себя в качестве сценариста и режиссера. Грубо говоря, не быть ограниченной одной страной и одной профессией. Раньше я считала, что раз выучилась на актрису, то сиди в актрисах и не рыпайся. А сейчас понимаю, что это глупость. Возможно все, если делать это хорошо и талантливо.
