Мессинг приехал к нам в Пензу с гастролями в начале 70-х. Мы на его выступление не попали, но пошли друзья моих родителей — Мария Леонтьевна Верижникова со своим мужем, начальником пензенского военного госпиталя Владимиром Всеволодовичем Альхимовичем. Вечером они позвонили нам и рассказали совершенно невероятную историю!
Во время выступления Мессингу стало плохо, объявили перерыв, его увели со сцены. Зал сидел в ожидании, что будет дальше. Тут директор филармонии через весь ряд пробирается к Альхимовичу. Оказалось, это сам Мессинг за ним послал. Вольф Григорьевич, мучаясь от острой боли в ногах, сказал, что в зале есть врач, который сможет ему помочь. Причем точно назвал место, на котором сидел Владимир Всеволодович, и даже уточнил, что тот пришел на представление с супругой. И попросил обоих прийти к нему за кулисы. Мария Леонтьевна в тот момент очень испугалась, ведь Мессинг на сцене — это зрелище не для слабонервных, особенно когда вводил себя в транс. Но волновалась она напрасно: Вольф Григорьевич встретил наших друзей очень любезно, поблагодарил за участие и объяснил, что нужно лекарство. И что такие боли у него еще с юности, с тех пор как во время побега из немецкого плена он повредил ноги, вот только с возрастом проблема усилилась.
Владимир Всеволодович тут же послал в госпиталь машину за лекарствами, их быстро доставили, все обошлось. Расставались они уже друзьями, у них как-то сразу возник душевный контакт. И Мессинг на прощание им запросто сказал: «Хочу к вам в гости!» На что Альхимович с Верижниковой ответили: «Завтра же вас ждем! Мы пришлем за вами машину!»
Они жили в обычной хрущевской пятиэтажке в Западной Поляне — это такой зеленый район в Пензе. И Мессингу у них в гостях очень понравилось, он сказал: «Если вы не будете возражать, я с удовольствием приеду к вам еще. Скажем так, инкогнито, потому что в Пензе у меня пока гастролей не предвидится. Я буду приезжать к друзьям». А Мария Леонтьевна и Владимир Всеволодович были только счастливы. И действительно, он потом приезжал к ним, иногда на несколько дней, иногда на неделю. «Мне у вас хорошо, я у вас душой отдыхаю», — объяснял нашим друзьям Вольф Григорьевич.
Впрочем, моя мама считала, что Мессинг симпатизирует хозяйке дома больше, чем просто друг. Да это и неудивительно: Мария Леонтьевна была интересная женщина, невероятно обаятельная, очень добрая, отзывчивая и большая оптимистка. А как рассказывала анекдоты — мы все просто умирали со смеху! Она окончила в Ленинграде педагогический институт, преподавала, занималась журналистикой, много публиковалась, писала стихи, выпустила книгу. Была знакома со многими известными литераторами, например с Евгением Долматовским. Альхимович — ее второй муж, а с первым Мария Леонтьевна жила в Ставрополе, и там они были знакомы с Михаилом Сергеевичем и Раисой Максимовной Горбачевыми, рассказывала, что даже иногда встречались с ними в общих компаниях.
Через Верижникову и Альхимовича мы познакомились и с Мессингом. Правда, в первый раз мои родители пошли без меня — мы с мужем отдыхали в это время под Сочи, совсем еще молодые, только окончили политехнический институт… А когда вернулись, мама с папой нам о Вольфе Григорьевиче взахлеб рассказывали. Он сразу же проникся к ним симпатией, им нашлось о чем поговорить. Моя мама была педагогом по фортепиано, а папа — начальником конструкторского бюро на заводе точной электромеханики. Он стоял у истоков создания аналоговой вычислительной техники в СССР, даже был соавтором книги по этой тематике, увлекался фотографией и киносъемкой. И Вольф Григорьевич сам просил, чтобы папа снимал его на кинокамеру. Чем очень удивил Марию Леонтьевну: она знала, как неохотно Мессинг соглашается на киносъемку, ведь его архивные видео практически отсутствуют, за исключением, может быть, двух-трех сюжетов. А в один из дней они все вместе поехали на машине Альхимовича на экскурсию по Пензе, показывали Мессингу наши достопримечательности, музеи, затем отправились за город в Дом рыбака, там отдохнули, заказали обед, и папа все это снимал на 8-миллиметровую кинокамеру.
Кстати, тут нужно добавить, что тогда в гостях у Верижниковой с Альхимовичем была еще одна супружеская пара, тоже наши общие друзья, и вот с ними Вольф Григорьевич почему-то не был настроен продолжать общение. И когда та пара в следующий раз стала напрашиваться в гости, а деликатная Мария Леонтьевна не смогла им отказать, Мессинг выкинул удивительную штуку. Гости собрались, хозяйка ставит на стол угощения... А той пары все нет. Вдруг раздается телефонный звонок, Мария Леонтьевна снимает трубку и слышит извиняющийся голос подруги: «Нас не будет! У нас возникли непредвиденные обстоятельства, которые не позволяют прийти к вам!» Все заволновались: не случилось ли чего? А Мессинг как-то странно улыбнулся, и все поняли, что это произошло не без его участия.
Потом он еще раз проделал нечто подобное — на этот раз из желания побыть с Марией Леонтьевной вдвоем. Перед своим очередным приездом он устроил так, что ее мужа, Владимира Всеволодовича, вдруг спешно вызвали в командировку. Еще помню такую историю из того его визита. Мария Леонтьевна готовила на кухне обед, она, кстати, всегда Вольфа Григорьевича очень вкусно кормила. А Мессинг расположился на балконе в шезлонге и отдыхал. Вдруг Мария Леонтьевна слышит грохот, бежит на балкон и с ужасом видит такую картину: шезлонг сложился, Вольф Григорьевич лежит на полу и хохочет. Увидел ее и говорит: «Машенька, я такой знаменитый, а вы меня уронили!» Вольф Григорьевич обладал отличным чувством юмора. И Мария Леонтьевна вслед за ним тоже стала хохотать.
Какие Вольф Григорьевич умел творить чудеса, я однажды убедилась собственными глазами. Это случилось у нас дома: Мессинг в свой очередной приезд в Пензу пришел навестить моих родителей. А у нас в это время гостила мамина московская подруга с дочерью-школьницей Наташей. Помню, поначалу атмосфера за столом была напряженной — мы держались скованно в присутствии такого человека, но потом разговор завязался, все расслабились. Наташа даже начала шалить, бегать по комнате. А у окна на возвышении стояла ваза. И вот Наташа так разогналась, что чуть не влетела в эту вазу — по всем законам физики она должна была ее смахнуть. В этот момент Вольф Григорьевич сделал едва уловимый пасс, но я заметила движение его руки. И девочка стала двигаться как в замедленной киносъемке и подставки вазы коснулась так плавно, что ничего не упало, даже не шелохнулось… Это было что-то невероятное, необъяснимое!
А вот уговорить Мессинга продемонстрировать свое искусство вне сцены, просто ради чьего-то развлечения, было невозможно. Так получилось, что мы с родителями никогда не были на его представлениях, хотя много слышали о них. Но ведь хочется посмотреть своими глазами! Стали его просить что-нибудь показать. На что Вольф Григорьевич немного даже рассердился: «Я хочу быть для вас просто добрым другом, а не страшным Мессингом!» Зато в помощи он никогда не отказывал. Он спас мою бабушку, которая после перитонита никак не могла поправиться, уже перестала есть и пить. Мама у нее в больнице проводила дни и ночи, совсем измучилась, врачи сказали — готовьтесь к худшему, счет идет на дни. А тут как раз Вольф Григорьевич приехал в Пензу. Пришел к нам в гости, разделся…
Мама даже ничего не успела ему рассказать — он просто посмотрел на нее, взял за руку и говорит: «Лида, не переживайте, с мамой все будет хорошо, я проведу несколько сеансов на расстоянии, и она поднимется. Только у меня большая просьба: врачи не должны об этом знать». Медицина в то время не признавала альтернативных методов лечения, считала, что все это шарлатанство, — могли бы выйти неприятности. После третьего сеанса бабушка ожила, попросила есть и пить, а потом и встала. Врачи только подивились такому внезапному и быстрому выздоровлению и недели через две выписали ее домой. Так, благодаря Мессингу бабушка прожила еще четверть века и умерла в достаточно преклонном возрасте — в 85 лет.
Был еще один момент, не совсем понятный… Дело в том, что мы с мужем очень хотели ребенка, но из-за проблем с сердцем врачи не рекомендовали мне рожать. Конечно, я по этому поводу очень переживала. И вот, набравшись смелости, я спросила Мессинга: «Вольф Григорьевич, а кто у меня будет, мальчик или девочка?» Мне хотелось услышать, будет ли у меня вообще кто-нибудь, но так спросить я не решилась, чтобы не вдаваться в лишние подробности. Он взял меня за кисть левой руки, где бьется пульс, подержал полминуты и, почему-то обращаясь не ко мне, а к моей маме, сказал: «Лида, у тебя очень хорошая дочка». И замолчал. Мария Леонтьевна нас всех предупреждала о том, что Мессинг не любит, когда его переспрашивают. Так что уточнять, что это значит, никто не посмел.
Забегая вперед, скажу, что в конце концов, наплевав на советы докторов, я все же родила дочку. И ничего, здоровья мне на это хватило. Впрочем, может быть, Мессинг сказал так расплывчато, потому что увидел мою судьбу, в которой потом было много взлетов, падений и потерь… Но эти слова Вольфа Григорьевича меня всегда поддерживали, я воспринимала их не как похвалу в свой адрес, а как планку, до которой обязана дотянуться во что бы то ни стало. Ведь Вольфу Григорьевичу, как он рассказывал, даже не нужно было касаться человека. Кто-то проходит мимо — а он уже видит всю жизнь этого человека, как на ускоренной съемке. Вот почему Мессинг и не любил находиться среди толпы — его это напрягало, у него все начинало болеть… Тем ценнее то, что мы вошли в тот круг людей, с которыми Вольф Григорьевич испытывал потребность общаться.
Летом 1974-го он снова приезжал в Пензу и провел здесь около месяца, потом ему предстояли гастроли. Помню, мы с родителями пошли его провожать на вокзал, и папа снимал на камеру, как Вольф Григорьевич машет нам из окна поезда, а мы все стоим на перроне и тоже ему машем. Как оказалось, это были последние наши кадры с Мессингом. В следующий раз мы ждали Вольфа Григорьевича в конце осени. Даже подготовили любительский фильм к его приезду — придумали текст и озвучили папину съемку. Но сделать сюрприз Мессингу не получилось. Позвонила мамина московская подруга, та самая, которая у нас когда-то гостила с дочерью Наташей, и сообщила печальную новость: «Вольф Григорьевич умер, я в газете прочла». И еще возмущалась, что совсем крохотный некролог напечатали…
Теперь я стараюсь читать все, что пишут о Вольфе Григорьевиче. С чем-то могу согласиться, с чем-то — нет. Например, часто пишут о перстне, с которым Мессинг никогда не расставался. А вот я перстня почему-то не запомнила. Зато от Марии Леонтьевны знаю, что у Вольфа Григорьевича при себе всегда была булавка с большим бриллиантом, которую он носил во внутреннем кармане пиджака. Этой вещицей его отблагодарил польский граф, которому Мессинг помог вернуть украденные фамильные драгоценности.
Ну а мне на память об этом удивительном человеке осталось несколько его фотографий, собственноручно им подписанных. Причем Вольф Григорьевич подписал фото отдельно маме, отдельно папе, отдельно всем вместе: «Дорогие, всегда буду думать о вас. 03.08.1974». Теперь уже ни папы, ни мамы, ни Марии Леонтьевны с Владимиром Всеволодовичем нет в живых. Но память о пензенских «каникулах» Мессинга храню я. Так же, как и папин любительский фильм о нем, правда, я боюсь его лишний раз пересматривать: пленка старая, как бы не рассыпалась в руках…