«Когда я снимался в фильме «Таинственная страсть» в 15-м павильоне «Мосфильма», мой сын Иван работал на съемках «Дамы Пик» в 8-м павильоне. И вот у нас случайно совпали перерывы, мы одновременно вышли и столкнулись на лестнице — оба в гриме. Это было потрясающе! Именно в этот момент я ощутил счастье, такое единение отца и сына. Наверное, что-то подобное испытывал мой отец, когда мы вместе с ним получали каждый свою «Нику».
— Когда вы снимались в роли Юсупова в «Распутине», то перед самой тяжелой сценой приехали в Казанский собор и стали в длинную очередь к Казанской иконе Божией Матери — ровно так же, как это сделал Феликс Юсупов перед убийством Распутина. А на что вы шли, чтобы вжиться в роль Яна Тушинского, которого сыграли в «Таинственной страсти»?
— Мне важно было поймать суть Евтушенко. А суть в его стихах. Я перед съемками готовился, изучал материал и наткнулся на его знаменитое стихотворение «Я разный». И там я увидел то, что должен в итоге сыграть. Цитирую: «Я разный — я натруженный и праздный. Я целе и нецелесообразный. Я весь несовместимый, неудобный, застенчивый и наглый, злой и добрый». Так писал о себе Евгений Евтушенко. Вот это я и сыграл. Он сам в своей поэзии дал подсказку. И мне было легко. Гораздо легче, чем с Юсуповым, который не давал такой подсказки, и пришлось просто изучать его биографию и додумывать, какие черты придать персонажу. Но по большому счету, я подхожу к подготовке роли всегда одинаково. Как учил меня мой мастер Олег Табаков, а его — его мастер, а его мастера — наш «общий» мастер Константин Сергеевич Станиславский, по системе которого мы работаем. Я глубоко подхожу к анализу своих героев и стараюсь благодаря подсознательной психотехнике становиться тем персонажем, которого играю. Разница лишь в том, что Феликс Юсупов — это исторический персонаж, и в «Распутине» я играл конкретно его. А в «Таинственной страсти» играю некоего Яна Тушинского, который все-таки не совсем Евтушенко. Аксенов всем персонажам своей книги изменил фамилии. Несомненно, за этими персонажами легко узнаются исторические прототипы, но все-таки это художественный взгляд на этих людей.
— Это дает кислород…
— Да, кислород и определенную свободу… Но прототипа своего героя я, конечно, тщательно изучал. (Улыбается.) Смотрел в Интернете видео, где Евгений Александрович читает стихи, и пропускал его манеру чтения через себя.
— Мне кажется, трудно рассчитывать на то, что вашего героя зрители будут воспринимать как собирательный образ, а не как конкретно Евтушенко… Ваш герой прямо списан с него, вплоть до деталей. Тушинский, например, как и Евгений Александрович, модник и одевается очень экстравагантно…
— Костюмные картины даже недалекого прошлого — это мой особый актерский интерес. У моего персонажа было очень много переодеваний. Период, который мы в нашем кино исследуем, не настолько яркий в плане моды, как 70-е годы. Но, мне кажется, вместе с художниками мы создали интересный образ. Любопытных костюмов было много, в том числе и весьма специфических. Сегодня многие из них выглядели бы диковато, и я не смог бы носить такие ни при каких обстоятельствах. Но что-то мне очень нравится. Например, розовую рубашку, в которой я играл много сцен, мне потом подарили. Я попросил. Она идеально подходит и Яну Тушинскому из шестидесятых, и Филиппу Янковскому из сегодняшнего времени. Рубашка хорошая. Со съемок всегда хочется что-то позаимствовать, так сказать. Привыкаешь к каким-то вещам... Хотел сегодня ее надеть, но выбрал голубенькую. (Улыбается.)
— Я знаю, что с Евтушенко вы познакомились не очень давно, на каком-то мероприятии, и он благословил вас на роль…
— Да. Я отношусь к Евгению Александровичу с трепетом. И это была просто моя дань уважения и любви к большому художнику. Я подошел к нему на встрече. Мы обнялись, и он меня благословил… Как-то давно мама Евгения Александровича говорила, что единственный артист, который может его сыграть, — Олег Янковский. Отец не успел. Сыграл я…
— Что было самым интересным и ценным в этой работе?
— То, что я прочитал громадное количество стихов Евтушенко. Хотя в фильме из-за ограниченного метража звучат только некоторые отрывки, выучил я с большим запасом. И думаю, теперь я второй в мире после самого Евтушенко по количеству его стихотворений, выученных наизусть.
— С концертами можете выступать.
— Да. (Смеется.) Мы уже с Чулпан Хаматовой, моей партнершей, шутили, что, если с работой в кино возникнут какие-то проблемы, у нас есть большой концертный материал: Евтушенко и Ахмадулина. Одно отделение у нее, одно у меня. По городам и весям нашей страны можно ездить.
— Как вам работалось с Чулпан? Она ведь играла Нэллу Аххо — Беллу Ахмадулину, вашу жену.
— Чулпан замечательная актриса, прекрасный человек и идеальный партнер. Я получал огромное удовольствие от игры с ней каждую секунду. Мы муж и жена только в какой-то части фильма, потом расходимся, но продолжаем испытывать друг к другу теплые чувства. Как известно, наши персонажи, несмотря на то что всю жизнь вместе не прожили, симпатию друг к другу сохранили… Вообще, вы знаете, работать в кино с людьми, с которыми ты близко знаком или работал в других проектах, — это удовольствие, особенно когда вы играете мужа и жену. Тяжело взаимодействовать, когда только познакомились и нет еще каких-то наработок, нет ощущения человека, а это для артистов очень важно. Десять лет прошло после «Меченосца», который я снимал как режиссер, а Чулпан в нем играла. И с того времени мы приятельствуем. Она прекрасная актриса, человек с юмором и излучает особую энергию и тепло.
— Съемки фильма шли в разных городах, какие были самые сложные?
— В Крыму были прекрасные и одновременно тяжелые съемки. Работали в июле, в пик жары, и температура в тени была 35 градусов. У нас второй режиссер упал в обморок, гримеру стало плохо. Я получил тепловой удар и чуть не получил солнечный. Но там было невероятно красиво. Удивительная в Коктебеле природа, и абсолютно понятно, почему туда любили ездить на отдых поэты.
— В работе вы педант и, значит, скорее всего о шестидесятых и об атмосфере, которая царила тогда, узнали много каких-то важных нюансов.
— Сюжет разворачивается в отрезке с 1958-го по 1968-й год. Мы все знаем это время по советским фильмам очень хорошо. Даже есть ощущение, как будто я сам там жил, хотя родился попозже. Мы работали над материалом с большим удовольствием, потому что прекрасный текст, хороший писатель, точно переданная атмосфера того времени. В таких фильмах всегда приятно существовать. Я думаю, зритель с радостью окунется в этот мир шестидесятников и не будет нас особенно строго судить, понимая, что мы все-таки играем не конкретных людей. Аксенов немного как Акунин или даже как Дюма… Да, как Дюма!..
— Вы ведь в «Трех мушкетерах» играли Людовика XIII…
— Да… И когда я готовился к роли Людовика, много литературы прочитал. Дюма легко жонглирует целым столетием, в его книге нет абсолютной исторической достоверности. Он создает флер вокруг исторических персонажей, окунает их в какую-то другую действительность и многое додумывает… Аксенов в некотором смысле пошел его дорогой, и в «Таинственной страсти» есть элементы исторически достоверные, а есть вымысел.
— В «Трех мушкетерах» вы играли с Машей Мироновой, которую знаете с детства.
— Да, там — с Машей Мироновой, в «Чудотворце» — с Федором Бондарчуком, с которым давно дружу, и с Оксаной Фандерой, которую давно люблю… Я работал много раз на съемках, где команда была потрясающая. И «Таинственная страсть» тоже не исключение. На картине все ребята были с юмором, все партнеры замечательные. Поэтому хоть работа и была тяжелой, но мы все равно с шутками, с прибаутками это время проводили и друг от друга не устали. Хорошая была атмосфера. Надеюсь, что у зрителей такое же будет впечатление.
— А как вы проводили время, когда смена на площадке заканчивалась?
— Падал в кровать и тут же засыпал. Я нисколько не иронизирую. Работа в кино очень тяжелая. Зрители и читатели думают, что жизнь актера — это мир блесток, развлечений, веселых премьер, красивых костюмов и платьев. На самом деле это все очень редко бывает. А будни — это двенадцати- или четырнадцатичасовой рабочий день, с которого ты возвращаешься домой мертвый. Сил хватает только на то, чтобы спокойно провести с семьей остаток вечера, почитать роль, выучить текст перед сном, лечь спать, утром проснуться и поехать дальше на работу. Вот такая закольцованная жизнь по маршруту: дом — работа — дом…
— Вы снимаетесь в кино с пяти лет, начиная с фильма Тарковского «Зеркало». Какая там была атмосфера на площадке?
— Даже будучи ребенком, я ощущал, что вся съемочная группа охвачена единой идеей. Все понимали, что соприкасаются с великим художником. Все — от Рерберга до Маргариты Тереховой, с которой я в основном работал, — жили фильмом... Потом я посмотрел «Зеркало», причем много раз, но ничего не понял — я же был ребенком. А когда стал взрослым, пересмотрел снова. Пленка имеет магическое свойство — она передает энергетику. Невооруженным глазом видно, что фильм делался с любовью, что люди любили материал и друг друга…
— А ваша первая большая роль — в фильме «Сентиментальное путешествие на картошку»...
— Да. Это был 1986-й год... Снимали чуть раньше в Ленинграде. Я совсем мальчишка — еще до поступления в театральный институт… Кстати, эту картину часто показывают по телевизору. Она чистая, светлая, сейчас таких уже не делают. Я ее с удовольствием смотрю. Ничего особенного не сыграл, потому что не умел, но попадание в образ оказалось точным. Я был такой же наивный, как мой персонаж. В таком же возрасте, как он, и в таком же состоянии…
— Как восприняли эту вашу роль отец, мама? Какие советы вам давали?
— Я не помню особенных по этому поводу разговоров. В тот момент я был просто ребенком, поэтому подробно рассуждать об этом было нечего. Но единственное могу сказать, что мы, как и любая другая нормальная семья, рабочие моменты обсуждаем. Как в семье лесника обсуждают со своими детьми, где медведь вышел, где волки были. Так и артисты о своей работе говорят. Мы в семье друг другу и детям своим помогаем.
— Олег Иванович очень внимательно относился к тому, что вы делаете, радовался успехам. В его кабинете висела фотография, где вы вместе получаете «Нику», он за фильм «Любовник», а вы за фильм «В движении».
— Да, есть такая фотография… Любые родители рады успехам своих детей и переживают, если у тех неудачи. Тут мы ничем не отличаемся от других людей. Теперь мы с Оксаной и с моей мамой гордимся Лизой и Ваней. Лиза только в начале пути — учится в ГИТИСе. А Ваня становится очень хорошим артистом… Знаете, я верю в знаки. И вот любопытный момент. Когда я снимался в фильме «Таинственная страсть» в 15-м павильоне «Мосфильма», Иван работал на съемках «Дамы Пик» в 8-м павильоне. И вот у нас случайно совпали перерывы, мы одновременно вышли и столкнулись на лестнице — оба в гриме. Это было потрясающе! Именно в этот момент я ощутил счастье, такое единение отца и сына. Наверное, что-то подобное испытывал мой отец, когда мы вместе с ним получали каждый свою «Нику»… Мне кажется, это такие знаковые переплетения линий судеб… Они редко бывают. Отец и сын — оба артисты и могут сниматься в разных концах страны, даже в разных уголках мира, но почему-то в один и тот же день синхронно приходят на «Мосфильм», в соседние павильоны. Я расцениваю это как хороший знак.
