Шотландец Джеймс Макэвой совершил прорыв, сыграв в британском телесериале «Бесстыдники». А Большой Голливудский Момент в его карьере наступил после «Хроник Нарнии...» в 2005 году, «Последнего короля Шотландии» и «Искупления». Что и привело Джеймса к возможности больше не беспокоиться о карьере и получать роли в голливудских блокбастерах, прежде всего в «Людях Икс». Многие, кстати, именно по роли профессора Чарльза его и знают. Но 39-летний Джеймс по-прежнему живет не в Лос-Анджелесе. Как и его близкий приятель Майкл Фассбендер, с которым он гоняет на мотоциклах и гоночных машинах.
— О том, как вы стали актером, ходит легенда…
— Легенда только в одном ошибается — что я и понятия не имел о своих актерских способностях до того, как оказался в 16 лет в кино. Очень даже имел. И пользовался этим. Ну в общем, когда к нам в класс пришел шотландский актер и режиссер Дэвид Хэйман — по просьбе директора школы он хотел приобщить нас к искусству, — мои одноклассники встретили Дэвида не очень вежливо. Улюлюкали и обозвали «жирдяем». И я решил перед ним извиниться. Подошел потом, за всех принес извинения и спросил, не могу ли искупить вину, поработав у него на съемочной площадке. Ну там пол подмести или чай принести. Нет, я не просился никого сыграть. Он мне разрешил. Ну и там я действительно пол подметал и чай разносил. За этим занятием меня увидел агент, а сам Дэвид предложил роль в своем фильме, безумно большую и ответственную: сына сутенера. А уж потом мне дали грант на поступление в Королевскую шотландскую академию музыки и драмы в Глазго. И я пошел, раз платить не нужно было самому. Хотя одновременно с этим был уже практически зачислен в Королевский военно-морской флот.
— Неплохо для парня из бандитского пригорода Глазго, живущего в муниципальной квартире...
— Да уж, в нашем райончике процветали криминал, насилие и безработица. Но там жили замечательные люди — мои бабушка с дедушкой. Когда мой папаша нас с матерью бросил, пришлось к ним переехать. И я благодарен деду и бабушке за все. Всегда буду благодарен. Они меня спасли. Дед был мясником, еще подрабатывал водителем автобуса — и водить меня научил, и правильно разделывать скотину. Без лишней крови и с должным уважением. В каком-то фильме я даже сумел комплимент получить в связи с этим своим умением. Подождите, нет, это было не в кино, а на сцене — когда я Макбета играл в театре Trafalgar Studios. Очень кровавый вышел спектакль. Некоторые даже в обморок падали. Так вот, благодаря бабушке с дедушкой я никуда ни разу не влип. Ни в какую плохую историю. Они держали меня на коротком поводке, в строгости лет до пятнадцати-шестнадцати. Дождались, когда я поумнел, и тогда дали свободу. Поэтому я считаю свое детство вполне счастливым. И жизнь моя в Глазго не была печальной и несчастной. Я тут недавно навещал свою тетушку, и она сказала, что я всегда был хорошим мальчиком и не лез на рожон. Думаю, она права. Я и впрямь всегда хотел быть хорошим.
— Настолько хорошим, что мечтали стать священником?
— Ага! Я же в семье католиков воспитывался. Какой мальчишка-католик не хочет хотя бы в течение пары недель побыть священником? Я же хотел стать миссионером. Ездить в Африку и там творить добро. А заодно мир повидать. Но всего лишь минут пять об этом мечтал. И вот один раз стоило ляпнуть в интервью, с тех пор меня преследуют с этой историей. (Смеется.) Вообще, я считаю, что мне повезло. Учителя в нашей школе были совсем не плохи. Вдохновили меня с еще парой пацанов создать музыкальную группу. Тогда-то я впервые и осознал, что обладаю неплохим воображением, могу что-то сочинять. Начал иначе одеваться, общаться с теми, с кем раньше не посмел бы, боясь быть избитым. В нашем стремном районе.
В результате после окончания учебы в школе я рассматривал следующие варианты: морской флот или медицину. Моряк или доктор. После школы у меня была перспектива работать в местном банке — требовалось получить так называемый трудовой опыт. И она меня ужасала. Сидишь целый день на заднице и марки приклеиваешь. И за ланчем для всех бегаешь. Шесть дней в неделю с девяти до пяти часов. Вот я и решил — уж лучше попытаю счастья в другом месте. И когда меня взяли в Королевскую шотландскую академию музыки и драмы, я вкалывал так, как больше нигде и никогда в жизни. Там тебя приучают думать, что профессия актера — одно из самых трудных и тяжелых занятий в мире. Выходишь оттуда чертовски подготовленным к этой профессии. Уже не страшно оказаться в этой индустрии.
— На красных дорожках вас редко увидишь, вы каким-то образом умудряетесь быть в тени всю 23-летнюю карьеру…
— Да, и меня никто не узнает на улице. Практически. И у меня никогда не было ощущения, что я проснулся знаменитым, выбрался из тени на ослепительный свет! А мои друзья детства, по-моему, до сих пор пребывают в шоке от моих успехов. (Смеется.) «Мы тебя видели по телику!» А следом я уже в кино красуюсь — в «Искуплении», в «Последнем короле Шотландии», в «Хрониках Нарнии...». Но ничего не изменилось. Я с некоторыми своими одноклассниками по-прежнему дружу.
— Вы настолько далеки от Голливуда, что никогда и не рекламируете ничего. А ведь это большие деньги и статус…
— Однажды я все-таки сделал это. Жена уговорила. Деньги сулили нереальные. И Энн-Мэри меня спросила: «Как обычно, собираешься отказаться?» — «Как обычно, собираюсь отказаться. Я — не продавец». Но она меня пристыдила. Объяснила, как я могу эти деньги использовать для помощи людям. Убедила. Через пять минут я уже звонил своему агенту. Часть этих сумасшедших денег я отдал в благотворительную организацию, помогающую «уличным» детям Уганды. Я создал эту организацию после того, как насмотрелся на этих детей во время съемок «Последнего короля Шотландии» в Африке. Другую часть перевел в UNICEF (Международный чрезвычайный детский фонд ООН. — Прим. ред.), а на третью сумму учредил стипендии в своей академии. Чтобы способные ученики могли дальше учиться.
— Для работы над фильмами — «Сплит», «Погружение», «Стекло» — вам пришлось немало потрудиться над физической формой. Ходили какие-то слухи, что вы считаете калории, не вылезаете из зала и так далее…
— Да, в «Погружении» нужно было реально быть в отличной форме, ведь мой герой — разведчик, который попадает в смертельно опасную ситуацию. А в триллерах М. Найта Шамалана я играю персонажа с психическим расстройством, когда личность не раздваивается, а сочетает в себе множество самых разных персонажей. В «Сплите» их было 23, а в «Стекле» я изображаю 24 характера. Естественно, они все разные, в том числе и с мускулами есть, в общем, для этой работы хлюпиком нельзя оставаться. Я готовился под началом знаменитого шведского тренера, который Алисию Викандер тренировал перед съемками «Tomb Raider: Лара Крофт», и Бена Эффлека, Александра Скарсгарда для «Тарзан. Легенда», и многих голливудских звезд. Он разрабатывает для каждого уникальную программу — с учетом физиологических особенностей. Идея в том, что эта система помогает выбрать наиболее здоровые виды пищи. Допустим, кусок рыбы и шоколадка — примерно 250 калорий и в том, и в другом. Но в рыбе протеин, и он даст толчок, помогающий превратить ваш жир в большие и красивые мускулы. А в шоколаде — углеводы и жир. И мало протеина. Но в любом случае без физической нагрузки это все не сработает. Увы.
— Интересно, что вы совсем не похожи на актера, завсегдатая, так сказать, экшен-фильмов. Однако и вам периодически приходится наращивать мускулы. Нельзя не вспомнить, например, триллер 2008 года «Особо опасен» российского режиссера Тимура Бекмамбетова, где вы играли на пару с Анджелиной Джоли суперагента…
— Наверное, поэтому-то меня и позвали, что я не похож! Рост всего 170 сантиметров, ни тебе квадратной челюсти, ни смазливой внешности, ни горы мускулов. А я потому и согласился — хотелось всегда, знаете, верить, что настоящие герои не бывают идеальными. Безупречными представителями человечества. Тоби Магуайр в роли Человека-паука — ну какой из него, казалось бы, супермен? Но это же и здорово! В общем, они и хотели кого-нибудь вроде меня. Однако не сразу это поняли. Я прошел пробы, а потом только через семь месяцев меня снова позвали. За это время перепробовали всех — с мускулами, внешностью и так далее. Но что-то не работало. И в сущности, они так и сказали — мол, слушай, ты, конечно, хиляк отстойный, но именно это, оказывается, нам и нужно. (Смеется.) Вот так и вышло, что я трудился до седьмого пота, выполняя всю физическую работу экшен-героя.
— Ну, грех жаловаться — с самой Анджелиной Джоли довелось целоваться…
— Я и не помню толком этого поцелуя. Уж и не знаю, сколько раз в ответ на вопрос: «И как?..» — отвечал: «Да вы ее лучше спроcите!» (Смеется.) А в тот день на площадке вся съемочная группа как с ума посходила. Успокаивать их пришлось. Так все влюблены были в Анджелину. Ну а я не понимаю, что тут такого — поцелуй по сценарию на глазах у всех? Просто еще один рабочий день в офисе.
— Неплохой «офис». Вам всегда доставались партнерши первого класса. Кира Найтли в «Искуплении», Энн Хэтауэй в «Джейн Остин», Шарлиз Терон во «Взрывной блондинке», и возможно вы снова будете вместе с ней сниматься в новом фильме, Дженнифер Лоуренс в «Людях Икс»…
— Шарлиз — это нечто. Она — золотая, блистательная и сверкающая, холодная как лед и бесстрашная, неустрашимая и стойкая. А я-то так — всего лишь получил хорошего пинка от Шарлиз, что рассматриваю как оказанную мне высокую честь и чем страшно горжусь. (Смеется.) Ну а Дженнифер — это настоящий демон. Врезать может — мало не покажется никому, с оружием обращается как боец и выпить не дурочка. Она — то, что надо. Люблю я эту девчонку.
— В 2006 году вы женились на актрисе Энн-Мэри Дафф, познакомились с ней на съемках сериала «Бесстыдники». К сожалению, расстались в 2016 году…
— И моя жизнь изменилась колоссальным образом. Кроме одного — мы с Энн-Мэри воспитываем вместе нашего сына и по-прежнему придерживаемся золотого правила — не обсуждать наши отношения публично. Какое-то время я оставался в одном доме в Лондоне с Энн-Мэри, чтобы не травмировать сына. Сейчас переехал, но живу совсем неподалеку. Очевидно позитивный момент — я стал гораздо меньше потреблять виски. Понял, что, перебрав своего любимого напитка, начинаю злиться, испытывать раздражение — нарываться, иными словами. И мне это совсем даже не понравилось.
— Но я хотела спросить о другом. Вот вы тогда были безумно влюблены в свою жену и лично мне в интервью сказали, что она единственная и на всю жизнь. Вот как это определяется — единственная или нет?
— Никак. Это невозможно знать. И сейчас я не думаю, что такое вообще существует в природе — «единственная». Много людей, в которых влюбляешься навсегда. Но брак — это постоянный процесс, непрерывное движение. Над ним нужно все время работать. Либо это приносит радость, либо нет. (После разрыва с женой Джеймс Макэвой уже два года встречается с Лизой Либерати, ассистенткой режиссера М. Найта Шамалана, у которого он снялся в фильмах «Сплит» и «Стекло». — Прим. ред.)
— Как вы думаете, почему в Голливуде так много успешных актеров из Великобритании и Австралии?
— Возможно, потому, что в Великобритании огромное количество театральных колледжей, школ. И в Австралии, насколько я знаю, тоже. Будущие звезды получают трехгодичную профессиональную подготовку. Что бывает далеко не всегда с американскими актерами. А для молодежи это очень важная штука. Они приходят в Голливуд, имея за плечами выступления на сцене как минимум в 25 постановках. Это лучше, чем решить в одночасье стать актером, заполучить агента и мыть посуду в кафе — в ожидании удачи. И один на миллион ее дожидается.
— А это правда, что вы работали в кондитерской-пекарне и умеете печь пироги, хлеб и пирожные?
— Да, во время учебы в академии я на рассвете отправлялся в пекарню и там в качестве подмастерья, так сказать, часа три занимался кондитерским искусством. А к восьми отправлялся на репетицию. Кстати, терпеть их не могу. Вот моя бывшая жена и Бенедикт Камбербэтч прямо тащатся от репетиций. В свое время меня просто изводили своими восторгами. Но с другой стороны, как говорил Рудольф Нуреев, «зрители приходят посмотреть не на то, как артист танцует или играет, а насладиться зрелищем его страхов на сцене». Что-то в этом роде. Я согласен.
