«Песни, написанные мной, уже крутились на радио, а я ночевал на вокзале, — рассказывает певец Денис Майданов, автор и исполнитель хита «Вечная любовь», участник телепроекта «Две звезды». — Денег, чтобы снять комнату, даже самую плохонькую, у меня не было. И по фальшивому удостоверению я проникал в зал ожидания и располагался там на сломанных креслах…»
«Когда сейчас в дорогой машине проезжаю мимо Павелецкого вокзала, всегда вспоминаю события десятилетней давности.
В тот момент я жил от зарплаты до зарплаты. Точнее, от одной проданной песни до другой (как певец я вышел на сцену только три года назад). А тут деньги кончились, из съемной комнаты пришлось уйти. Перевез свой нехитрый скарб к приятелю, а сам, чтобы его не напрягать, отправился на вокзал. В тот зал ожидания, что поприличнее, ночью пускали только за деньги или по удостоверениям — милицейским, военным. А мне знакомые еще раньше сделали какую-то хитрую ксиву, по которой можно было бы бесплатно ездить в метро. Вот она и пригодилась… Я находил соседние сиденья со сломанными подлокотниками и на образовавшейся двойной территории умудрялся прикорнуть. Утром вставал, покупал в местном киоске «бомжпакет» лапши, заваривал его кипятком из местного кафе, поддергивал свои вечные черные джинсы, поправлял черную кожаную куртку и шел на встречи с продюсерами.
Продавал свои творения за смешные деньги, лишь бы песни попали к хорошим исполнителям и зазвучали на радио и ТВ. А сам не знал, где бы помыться, где провести эту ночь... Иногда мне везло, и ночами знакомые пускали меня поработать в студии звукозаписи — в обмен на песни, которые я бесплатно отдавал исполнителям при студии. Я записывал свои песни до полшестого утра, до того момента, как открывалось метро. Шел, садился в поезд, идущий по кольцевой линии, и отрубался, беспробудно спал три-четыре часа… В тот момент я был никто и звали меня никак. Но я знал, что пробьюсь на большую сцену. Интуиция меня никогда не подводила. С детства.
В школе я был звездой художественной самодеятельности и посещал все кружки, которые только были в Доме культуры города Балаково: поэтический, театральный, хоровой.
А еще пел в вокально-инструментальном ансамбле, учился в музыкальной школе и, конечно, писал песни, подражая Цою, «ЧайФу». Пел эти песни пацанам во дворе. Но в нашем волжском городе, где улицы разбитых фонарей не метафора, а реальность и народ преимущественно рабочий, мечты о сцене казались дикостью. Главной целью в жизни балаковского пацана было приобретение машины. Купил ее — значит, жизнь удалась. В старших классах и я начал грезить об авто. И в 21 год мы, совместными усилиями с мамой, приобрели «Оку». Когда мама увидела меня за рулем собственного автомобиля — была счастлива. Ведь она растила меня одна… Родители расстались, когда мне было восемь лет, и в дальнейшем папа никакого участия в моем воспитании не принимал. В силу возраста я не очень напрягался по поводу родительского развода.
А вот мама долго места себе не находила, плакала и днем, и ночью. Но потом, как миллионы русских женщин, взяла себя в руки и потащила меня на себе. Всю жизнь работала «на кадрах» — была инспектором в Саратовгэсстрое, начальником отдела в Жилстрое. Оклада едва хватало на жизнь, и она подрабатывала в детском саду ночным сторожем и дворником. Я лет с тринадцати помогал ей, зимой надо было расчищать от снега огромный участок, осенью мести нескончаемую листву. Еще мама с сотрудницами охраняла горожан от хулиганов: ходила в народную дружину, за что давали отгулы и премии. Сейчас я понимаю, насколько это было глупо и смешно: три женщины, взявшись за руки, ночью патрулируют улицы…
Да я и сам был хулиганом. Даже стоял на учете в детской комнате милиции — «попал на заметку» после одного случая.
В те времена в каждой квартире хранилась куча макулатуры. У нас такие стопки газет лежали на балконе и не давали нам с другом покоя. Однажды мы скрутили из старых газет огромные факелы, для большего эффекта смочили их какой-то химической гадостью и подожгли. Комната тут же наполнилась едким дымом, мы с дружком выскочили на лестничную клетку. А там решили «повеселить народ»: не торопясь прошли с факелами вниз, с шестого до первого этажа. Газеты нещадно чадили, вся лестница была в адском дыму, а нам было весело! А вот соседи подумали, что начался пожар, и с криками стали выскакивать на улицу. Мы с другом спрятались за деревом и с удовольствием наблюдали за всеобщим переполохом. Но тут к подъезду подкатил наш сосед, работник КГБ. Он как раз приехал домой пообедать, а тут такой кавардак.
Сосед сразу заметил «виновников торжества», моего друга поймал, а я сумел смыться. Но в милиции моего дружбана быстро раскололи и нас обоих поставили на учет… Я часто влипал в истории. Не столько из-за агрессивности, сколько из-за своего прямолинейного характера и стремления к справедливости. Нашкодит весь класс, а ругают одного Майданова, потому что я не очень умел прятаться. Учительница говорит: «Денис, выйди из класса». А я возмущаюсь: «Не выйду, потому что это несправедливо, нечестно — я же не один виноват». Пререкался, не сдавался до последнего и, выходя из класса, так хлопал от возмущения дверью, что штукатурка сыпалась... Тем не менее учителя меня любили: учился я на «отлично» и постоянно добывал школе грамоты за культпросветработу. Когда после 9?го класса я пошел в техникум, учителя умоляли: «Оставайся, через два года получишь аттестат и пойдешь в институт культуры…»
Но мама сказала: «Сынок, больше тащить тебя одна не могу». И я поступил в химико-технологический техникум, где платили приличную стипендию.
В техникуме история и другая гуманитария шли у меня превосходно, с техническими науками все обстояло значительно хуже, поэтому я вновь посвятил себя любимому делу. А делом было руководство вокально-инструментальным ансамблем и команда КВН, где я сразу стал капитаном. Благодаря этому и получал зачеты. Перед ответственными выступлениями педагоги, занятия которых я игнорировал, сами искали меня: «Денис, завтра КВН (или конкурс песни, или День нефтяника) — если наше механическое отделение выигрывает, ставим тебе «пять», за второе место — «четыре».
А если твоя команда проиграет, будешь сдавать сессию!» На следующий день наша команда выигрывала, потому что я выворачивался наизнанку… Мама по-прежнему тешила себя надеждами, что из меня выйдет инженер, но я-то понимал, что хочу заниматься только музыкой. Поэтому параллельно с техникумом пошел в вечернюю школу — чтобы на год раньше получить аттестат и побыстрее поступить в Московский университет культуры и искусств. На заочное режиссерское отделение был гигантский конкурс: 72 человека на 6 мест. Но я поступил и следующие лет пять разрывался между творчеством и необходимостью зарабатывать на жизнь. То я устраивался методистом в наш Дом творчества — руководил ВИА, театральной студией. Работал с превеликим удовольствием, но за копейки. Потом меня это доставало, и я уходил на хлебное место — мыть машины.
Только вот после того, как местный криминальный авторитет небрежно говорил мне: «Слышь, пацан, чтобы через пять минут машина блестела. ПонЯл?» — чувствовал, что не хочу находиться в этой среде. И возвращался в Дом творчества. Но вскоре деньги опять заканчивались… Потом мама устроила меня на хорошую зарплату ремонтником-монтажником на Сызранский нефтеперерабатывающий завод. Наша бригада работала вахтовым методом: вкалывала по две недели без выходных по 12 часов в сутки, причем вставать приходилось в четыре утра. В цехах повсюду грязища, запах нефти, который ничем нельзя было перебить — он насмерть впитывался в робу. К тому же работа ремонтников довольно опасная: мы же искали и устраняли всевозможные дыры в прогнивших теплообменниках, а утечка нефти или газа — это потенциальный взрыв. Нашу бригаду пронесло, но на заводе были и пожары, и выбросы пара, и взрывы…
Платили за этот адский труд хорошо, правда, я выдержал только год — сильно затосковал по музыке. И вновь вернулся в Дом творчества. Там у меня был доступ к студии звукозаписи, я попутно использовал ее в личных целях, записывая свои песни для местных исполнителей. Это и были мои первые, очень небольшие композиторские гонорары. А в 24 года меня пригласили поработать в управлении культуры города. Я стал большим начальником, носил галстук, у меня был отдельный кабинет и приличная зарплата. Но меня такая тоска взяла от всех этих планов и отчетов! Я глядел из окна своего кабинета на беспросветную балаковскую жизнь и понимал, что отсюда надо вырываться любым способом. И в 2001 году сел на поезд в Москву. Со мной был только диплом Университета культуры, сумка с одеждой и две тысячи рублей.
Помню, как плакала мама на вокзале: «Да куда ж ты едешь? В Москве же все по блату». Но я всегда был упертым и слушал только свой внутренний голос…
В Москве я остановился у сокурсника по Университету культуры (о том, чтобы снять комнату, и не мечтал). И стал методично обходить продюсерские центры. Предлагал себя как композитора и поэта и нигде не рекламировал себя как певца, просто интуитивно чувствовал, что мое время еще не пришло. То, что я вышел на большую сцену в 33, а не в 25, пошло мне только на пользу. Если бы «выстрелил» молодым, то мной обязательно руководил бы какой-то продюсерский центр. Поработал бы на него пару лет за копейки, а потом сожрали бы меня и выплюнули, найдя более молодых и модных. А так я увидел шоу-бизнес изнутри, и у меня не снесло башню от первого мгновенного успеха…
В общем, в Москве обивал я пороги всевозможных музыкальных контор. Это сейчас у всех Интернет, мобильники, сайты. А тогда даже найти адрес студии или продюсерского центра было нелегко. Чудом узнавал через друзей, знакомых и потом методично прочесывал эти конторы. Но, как ни бился, результата не было. Иногда музыкальные начальники даже не удосуживались лично поговорить со мной, присылали помощников. Тем временем деньги, что я прихватил с собой, заканчивались. Бывали дни, когда весь мой рацион состоял из батона хлеба и нескольких чашек чая… Только через полгода мне повезло: Юрий Айзеншпис заказал одному композитору песню для своей тогдашней подопечной певицы Саши. И я написал текст «За туманом» к этой композиции, которая вскоре стала лауреатом фестиваля «Песня года». И меня пригласили на съемку новогодней программы в Кремль!
Это было потрясение: я оказался среди звезд, которых видел только по телевизору, машу маме с голубого экрана и поздравляю страну с Новым годом! И это на втором году жизни в Москве! Круто!.. Правда, на моем материальном положении это никак не отразилось. За текст того самого «Тумана...» я получил 75 долларов. Вообще-то Айзеншпис оценил его в 150, но половина пошла на «откат» — человеку, который был связующим звеном между мной и Айзеншписом. Крутился как мог: на студии записывал фонограмму одному исполнителю — официально, а сам втихую записывал еще парочку — для себя… Мои композиции уже исполняли Юлиан, Наталья Ветлицкая, Иосиф Кобзон, Александр Маршал. Много было и чисто коммерческих проектов — девушек, за которых платили их мужья-олигархи.
Потихоньку наскреб 120 долларов, чтобы снять комнату в двушке. Оказалось, ее хозяйка хроническая алкоголичка. Она постоянно собирала у себя компании, которые бухали и веселились на всю катушку. А я пытался в этом дурдоме, когда за стенкой горланили и ругались, писать стихи и музыку. Через полгода не выдержал и снял другую жилплощадь, поспокойнее. Кстати, недавно подсчитал, что за два первых года в Москве я поменял 15 квартир…
На всех съемных квартирах я жил один. Потому что в Москве так и не встретил любимую девушку. Какие-то мимолетные романы были, а вот настоящей любви — нет. Вообще, до определенного времени у меня ни разу не появилось желания создать семью, жениться, даже просто завести прочные отношения. И ничуть не переживал по этому поводу, потому что, как фанатик, думал только о творчестве, о карьере.
Мама не раз спрашивала меня: «Когда же ты женишься?» А я отшучивался: «Когда заработаю…» Однажды на тусовке я разговорился с одним психологом, рассказал ему о своей жизни — как-то неожиданно для себя доверился незнакомому человеку. А он, выслушав меня, сказал, что видит у меня распространенную фобию — страх начать личную жизнь: «Вы не хотите серьезных отношений, потому что боитесь раскрыть душу перед другим человеком, опасаетесь обмануться, обжечься, выглядеть глупо, смешно. Но ваша душа жаждет любви и скоро ее дождется…» Мне показалось, что эти слова полный бред. Какая любовь, какая семья, когда я один в Москве еле выживаю! Все заработанное вкладывал в дело. К этому моменту организовал свою небольшую продюсерскую компанию, снимал офис, платил сотрудникам.
Однако через месяц после того разговора я получил хороший гонорар и впервые смог позволить себе однокомнатную квартиру — не комнату, а именно квартиру. А еще через месяц познакомился со своей будущей женой Наташей. Кстати, если бы не встретил Наташу, наверное, до сих пор ходил бы в холостяках и всего себя отдавал музыке. Эта девушка была предназначена мне судьбой, как будто две наши жизни кто-то свыше старательно сводил в одну…»
«Я родом из Ташкента, окончила институт железнодорожного транспорта, — рассказывает Наталья, супруга Дениса. — Но русские в Узбекистане чувствуют себя не очень уютно. И как только я получила диплом, наша семья переехала в Россию. Это был 2003 год… Мы купили квартиру в городке Вязьма в Смоленской области.
Но я задержалась там ровно на неделю — поняла, что жить в провинции не могу. И с 50 долларами в кармане отправилась в Москву. В столице остановилась у подружки из Ташкента, которая в тот момент собиралась на кастинг «Фабрики звезд». Я никогда не мечтала петь, но пошла ее поддержать. К тому же я давно писала стихи и решила по случаю показать их какому-нибудь известному композитору. Когда мы стояли в длиннющей очереди, ко мне подошел молодой человек, дал свою визитку и сказал, что проводит набор вокалисток в группу. «А я не пою», — гордо заявила я. Но он не отставал: «Все равно приходите к нам в продюсерскую компанию, может быть, вы просто не знаете своих скрытых талантов». И я решила сходить — чтобы «пристроить» свои стихи. Завезла тексты в офис, они парню понравились. Но он должен был показать их «главному», то есть генеральному продюсеру, и назначил мне встречу с ним через неделю…
Я пришла. «Главным» оказался некий Денис, очень резкий, жесткий и даже грубый парень. Он сказал, что хочет написать песню на мои стихи, но раскритиковал мои гениальные опусы, нещадно перечеркав все, и предложил прийти через неделю с исправлениями. Я была в бешенстве от такой наглости. Так опешила, что подумала: «Может, это какая-то звезда, которую я не знаю? Уж больно вызывающе этот тип себя ведет…» В общем, обиделась до глубины души. Забирая листки со стихами, с трудом сдерживая слезы, думала про себя: «Ноги моей здесь больше не будет…» А через неделю оказалась в гостях у своего одноклассника. И там познакомилась с девушкой из Балаково. Мы разговорились, и она упомянула про своего одноклассника, гениального продюсера и композитора Дениса Майданова, которого никак не может разыскать в Москве.
У меня шевельнулась смутная догадка: а вдруг мой обидчик Денис и гениальный композитор Майданов — это одно лицо?! Описала парня, а девушка как закричит: «Да-да, это он!» И я с радостью отдала ей визитку Дениса — ведь мне эта бумажка была не нужна. А еще через неделю я ловила такси. Остановился частник, я села в машину, водитель, молодой парень, ставит мне разные песни. И вдруг начинает рассказывать о том, что у него есть друг, «гениальный продюсер и композитор Денис Майданов». Когда он это произнес, мне стало страшно: «Да что же это такое, что за мистика?! Чтобы один и тот же человек с трех сторон вот так возник в моей жизни за совсем короткое время?» Я сказала шоферу, что знаю Дениса, а он как обрадуется: «Ой, тогда я ему позвоню». Я умоляю: «Не надо!» А он все-таки набирает номер Дениса, описывает ситуацию, и я слышу, как Денис кричит: «Дай немедленно трубку Наташе!»
Оказывается, все эти две недели Денис искал меня, но не мог найти — я же не оставила никаких контактов. Пришлось взять трубку, и Майданов уговорил меня еще раз зайти в его офис. А там уже, после творческого общения, пригласил на свидание: назначил мне встречу у кинотеатра. Я согласилась. Не потому, что Денис мне понравился. Просто в Москве я жила всего месяц, друзьями не обзавелась, вот и чувствовала себя очень одиноко. Элементарно решила скоротать вечерок…
Для начала Денис опоздал. Если бы я рассматривала его как потенциального парня, то обиделась бы и ушла. А так было просто обидно пропустить начало фильма. Я уже собиралась зайти в кинотеатр одна, но тут звонок: «Извини, я заработался и не уследил за временем.
Купи билеты, пока я еду». Я обалдела, но билеты купила. Опять жду, а Дениса нет! И вновь звонок: «Я весь день не ел, такой голодный, купи-ка пирожков и чего-нибудь попить». Мне уже стало интересно — будет ли предел этой наглости. Купила пирожков. Наконец, Денис прибегает. Без цветов, замечу. Мы влетаем в зал — фильм уже начинается. Сели, он открывает пакет с пирожками и поворачивается ко мне: «А чего так мало купила?» И этими словами Денис меня окончательно добил... (Смеется.) Тем не менее мы начали встречаться. Ведь в Москве нам обоим не хватало друзей, общения, душевного тепла. Первые полгода у нас были чисто платонические отношения. Мы просто ходили в кино и на концерты, созванивались. А в феврале мы сделали друг другу подарки — путевки в Египет. У меня 13 февраля день рождения, у Дениса — 17-го, и мы решили совместить отдых и праздники.
А вот о дне всех влюбленных, находящемся между этими датами, и не думали… Я впервые оказалась за границей, как и Денис. Все вокруг было так необычно, так красиво — солнце, море, пальмы, пирамиды, круиз по Нилу. Эта эйфория и магия перекинулись и на наши отношения, и вдруг возникла та самая химия любви. И когда мы летели в Москву, Денис сказал: «Переезжай ко мне…»
В наших отношениях мало сентиментальной романтики. На первом году совместной жизни на 8 Марта Денис вручил мне дуршлаг. Я стою, держу подарок любимого мужчины в руках, чуть дара речи не лишилась — не знаю, плакать мне или смеяться. А Денис удивляется: «Чем ты недовольна? Ты же говорила, что у нас мало посуды…» После этих слов я ему чуть не надела дуршлаг на голову. И предложение руки и сердца Денис сделал весьма оригинально.
Просто в один прекрасный день он сказал моей маме: «Летом будем играть свадьбу». Не было ни цветов, ни кольца, ни преклоненного колена. Но, честно говоря, вся эта мишура для меня не имеет значения. Потому что в Денисе есть главное — надежность, прямота и твердость... Свадьбу мы сыграли 30 июля 2005 года. Рассматривая наши свадебные фото, многие думают, что мы поженились на Мальдивах — такая водная ширь у нас за спинами! На самом деле это Волга в Балаково. Мы отпраздновали свадьбу на родине Дениса, потому что на другие варианты, даже просто на московский ресторан, денег тогда не было».
«Наташа оказалась для меня не просто любимой женщиной, она — мой друг, соратник и единомышленник, — продолжает Денис. — В общем, Инесса Арманд и Надежда Крупская в одном лице.
Она терпела съемные квартиры, безденежье. Иногда главным кормильцем в семье была она. А самое главное, именно Наташа постоянно подталкивала меня к началу сольной карьеры: «Ты гений, у тебя такой потрясающий мужественный голос, что ты сам должен петь свои песни». А я все ждал, сомневался. Но Наташа твердила и твердила: «Ты гений, иди на сцену…» И я рискнул… Когда у меня начались концерты, в семье наконец появились какие-то деньги. Я был счастлив: вот она, долгожданная известность, вот гастроли, вот заработки. Но именно в этот момент, которого я так долго ждал, мы с женой чуть не потеряли друг друга… Я работал как подорванный: пропадал на студиях, на переговорах, на концертах, приходил домой в три ночи, а вставал в полдень. У Наташи, которая трудилась маркетологом в крупной компании, был совсем другой рабочий график.
Мы практически перестали друг друга видеть. А когда виделись, это было общение на лету, на бегу. Мы начали отдаляться друг от друга, потому что каждый жил своей жизнью. Через несколько месяцев я вообще перестал понимать, что мы делаем вместе, почему находимся в одной квартире. Вроде бы любовь есть, но из наших отношений уходит тепло, взаимопонимание... Наташа от всего этого страдала, но молчала. Я человек прямой, не терплю недомолвок, вот и вызвал жену на откровенный разговор. Говорю ей после ужина: «Мы оба чувствуем, что у нас что-то не ладится, давай поймем — почему…» Мы проговорили часа три, но не нашли причину кризиса. Так продолжаться не могло! Раз решил разрубить этот гордиев узел, значит, разрублю. И на следующую ночь опять завел: почему мы отдаляемся друг от друга? И вновь Наташины слезы, недоумение…
Так мы проговорили ночей пять, пока не решили: если хотим остаться вместе, нам надо полностью изменить свою жизнь. И тут она сама подсказала нам решение проблемы. Буквально через месяц Наташа понимает, что беременна, и вскоре уходит из своей конторы в декрет. Когда же родилась Влада, Наташа, сидя с ней дома, потихоньку начала помогать мне. Она отвечала на звонки, договаривалась о съемках и концертах, занималась билетами, транспортом. Вся эта работа обычно лежит на директоре артиста, но его у меня не было. И тут выяснилось, что Наташа — идеальный, прирожденный менеджер, который к тому же никогда, я надеюсь, не будет прикарманивать гонорары… (Смеется.) Так жена стала моим директором, и с тех пор мы неразлучны: вместе на переговорах, на концертах, на гастролях. С дочкой помогает моя мама.
Она как раз вышла на пенсию, и я купил ей квартиру поблизости от нас. Кстати, родителей Наташи тоже хочу перетащить из Вязьмы поближе к нам. Ведь у меня в детстве была только А мне всегда хотелось быть главой большой семьи, которая вечерами собирается за накрытым столом. И я не пожалею никаких сил, чтобы эта моя мечта исполнилась…»
