«Это раньше меня называли красавцем Беном. А теперь чаще говорят: «Вот идет режиссер Эффлек, редкий засранец и зануда», — смело пошутил актер, сценарист и режиссер Бен Эффлек в беседе с корреспондентом «7Д» после премьерного показа своего нового фильма «Город воров» на 67-м Венецианском кинофестивале...
— Бен, картина «Город воров» — ваша вторая крупная режиссерская работа после «Прощай, детка, прощай», и оба фильма называют качественными и успешными. Вы кажетесь таким грустным, усталым, да и седина в волосах появилась, нелегка, наверное, режиссерская доля?
— Что правда, то правда — нелегка. (Улыбается.) Стоило мне всерьез заняться режиссурой, как действительно, вы правы, появились первые седые волосы. Слава богу, поседел я пока не полностью: часть волос посеребрили для роли в «Городе» — я решил, что это прибавит убедительности образу моего героя Дага. Честно говоря, я никогда не думал, что работа режиссера требует таких огромных усилий, выдержки, а главное — памяти. Чтобы фильм получился, необходимо постоянно держать в голове миллион идей и способов их претворения, а еще запасных ходов и всяких мелочей касательно самого съемочного процесса.
К тому же я случайно обнаружил, что являюсь самым настоящим перфекционистом, и просто обалдел от этого открытия. Вот уж не думал, что поиски «самого правильного» решения или трактовки эпизода или образа превратятся для меня в сложнейшую процедуру, которой конца не видно. Поначалу это жутко выматывало, пока я не научился заставлять себя остановиться на понравившемся варианте и сказать себе, что он оптимален. По поводу перфекционизма мы долго ругались с моим братом Кейси на съемках картины «Прощай, детка, прощай», так орали друг на друга, что стены дрожали. Так что своей сединой я во многом обязан и родному братцу. Все началось с того, что как-то вечером я ему позвонил и небрежно бросил: «Кейси Эффлек, тут тебе серьезный режиссер Бен Эффлек главную роль в фильме предлагает, справишься, малыш?
Будешь играть бостонского частного детектива». И с той минуты покоя я больше не знал, поскольку Кейси то и дело отвергал мои требования и предлагал свое видение образа. Его не устраивали мои объяснения и ругань, поскольку с самого детства брат отличался редким упрямством и обостренным чувством справедливости. Несмотря на это, мы с ним всегда хорошо ладили и понимали друг друга с полуслова. Пока дело не дошло до съемок. Кейси орал: «Это неправильно! Это полная чушь! Ты не разбираешься в людях! Давай срочно перепишем сценарий!» И так далее, и тому подобное. А я пытался сломать его и заставить принять именно мою идею, потому что режиссер — я. В ответ брат кричал, что он не бездарная актриска, которая «принимает идею» режиссера, после того как переспит с ним. А он, Кейси, спать со мной не собирается и вообще плевать хотел на мои замыслы.
(Смеется.) Слава богу, мы все-таки договорились в результате, и фильм закончили, и помирились. Брат даже похвалил меня в конце съемок, но не смог не съехидничать: напомнил мне дурацкую притчу про то, как у матери было два сына — один красивый, а другой талантливый. А я и не отрицаю: старик Кейси действительно чертовски талантлив.
— Бостонскую тему вы продолжили и в триллере «Город воров». Чем она вас так привлекла?
— О, Бостон — это особая часть моей биографии, гиперпритягательная и таинственная. Я вырос неподалеку от тех мест. Сначала моя семья жила в Калифорнии, в Беркли, где я родился, а потом мы переехали в Кембридж, в Массачусетс. В нашем городке жизнь была довольно спокойной, зато в соседнем Бостоне и его пригороде Чарльзтауне кипели жуткие страсти.
Стоило нам с Кейси выйти на улицу, как кто-нибудь из наших знакомых парней подбегал сообщить очередную новость: в Бостоне опять кого-то застрелили, ограбили банк или крупный магазин. Новости передавались шепотом, поскольку родители, начитавшиеся газет и насмотревшиеся криминальных новостей, нас предупреждали: поменьше обсуждайте эти страшные события, иначе бостонские головорезы доберутся и до вас. Став постарше, мы с Кейси стали сомневаться в том, что все эти преступления вообще имели место. Нам казалось, что факты приукрашивали для «остроты». Но впоследствии все эти страшные слухи подтвердились: Бостон, по статистике, и в наши дни занимает первое место среди американских городов по количеству ограблений банков — настолько силен местный преступный мир.
В Чарльзтауне раньше были сплошные тюрьмы, родственники заключенных перебирались поближе к своим и селились в Бостоне. В числе банд, прочно державших город в своих руках, была (да и сегодня остается) группировка выходцев из Ирландии, специализирующаяся как раз на ограблении крупных банков. О такой банде рассказывает книга Чака Хогана, которая и легла в основу сценария «Города воров». Когда мне предложили снять фильм по этому сценарию, я сразу же заинтересовался. Чтобы картина получилась максимально достоверной, мы провели много времени в чарльзтаунских тюрьмах, общаясь с заключенными, встречались с агентами ФБР и полицейскими, выясняли, как разрабатывают программу захвата преступников, как копы работают со свидетелями и прочие тонкости. Специалисты делились с нами необходимой информацией, терпеливо отвечали на бесконечные вопросы, показывали, рассказывали, а однажды не выдержали и предупредили: нельзя, мол, вытаскивать на экран все секреты и раскрывать бандитам, как их ловят.
Пришлось с этим согласиться. Зато теперь бостонские специалисты и городские власти нашей работой очень довольны: в город постоянно приезжают туристы, посмотревшие наш триллер, — полюбоваться на те места, где проходили съемки со стрельбой и погонями. А денежки туристов так и капают в бостонскую казну.
— В картине «Город воров» вы сыграли харизматичного налетчика по имени Даг Макрэй, а на роль вашей экранной возлюбленной Клер пригласили Ребекку Холл. Почему вы выбрали именно эту актрису? Поговаривали, что Клер будет играть ваша жена — Дженнифер Гарнер.
— Дженнифер, безусловно, талантливая актриса, и с этой ролью она бы справилась блестяще.
Только я с самого начала не планировал задействовать ее и даже не знаю, откуда взялись такие слухи. Мне кажется, что картина только проиграла бы, если бы мы с Дженнифер сыграли любовь на экране. В жизни — пожалуйста, а в кино зрители обязательно выискали бы какие-нибудь тонкости и с недоверием отнеслись к моему чувству к Клер. Впрочем, это субъективное мнение, и не забывайте, что я перфекционист. (Смеется.) Что же касается Ребекки Холл, то ее я считаю идеальным «попаданием» в образ подруги Дага. Ребекка очень красивая, но ее красота особенная — мягкая, естественная и приземленная, что ли, без эпатажа и дерзости. Именно такая женщина нужна моему герою, который решил завязать с преступным прошлым и начать новую жизнь.
— А самому Бену Эффлеку нравится такой тип женщины — красавицы без эпатажа и дерзости?
— Думаю, что такие женщины нравятся не только Эффлеку и Дагу, но и миллионам мужчин.
Просто некоторые мужчины начинают осознавать это еще в подростковом возрасте, а другие — только на старости лет, устав от приключений. Приключений у меня было предостаточно (у актера были романтические отношения с Гвинет Пэлтроу и Сандрой Буллок, а с Дженнифер Лопес дело едва не дошло до свадьбы. — Прим. ред.), и все же мне повезло: я успел вовремя остановиться, встретив Дженнифер. (Смеется.)
— Бен, в таблоидах примерно десятилетней давности сообщалось, что вы женитесь только в том случае, если вашу избранницу одобрят сразу два человека — закадычный друг Мэтт Дэймон и мама Крис.
Это правда?
— Чего только я не наговорил в свое время! (Улыбается.) Может быть, в этом заявлении и есть доля правды, только по поводу брака с Дженнифер я ни с кем не советовался и одобрения не просил — ни у мамы, ни у Мэтта, ни у будущей жены. Просто сам решил, что женюсь именно на Дженнифер Гарнер — и ни на ком другом, о чем ей и сообщил. Все остальные узнали об этом позже.
— У вас с Дженнифер подрастают две дочки. Как вам живется в таком женском царстве?
— Главное, чтобы вся троица не разговаривала одновременно, тогда я перестаю вообще что-либо понимать.
(Улыбается.) А в остальном я счастлив и полностью доволен жизнью и тремя своими женщинами. Живу как в раю — неплохо осознавать это, когда тебе 38, а не 83 года. Старшую дочку — ей скоро исполнится пять лет — мы назвали Вайолет (в переводе с английского — «фиалка». — Прим. ред.) и младшей тоже хотели дать «цветочное» имя. Думали-думали, все справочники пересмотрели, все имена перебрали — ничего подходящего так и не нашли. Уже почти отчаялись, и тут — удача. Попалось нам имя Серафина, происхождение у него ангельское, на нем и остановились. А для поддержания «цветочной» темы добавили к Серафине еще одно имя — Роуз («роза»). Для полного счастья не хватает еще и сына, но он пока только в планах. Назовем его Бенджамином.
— В вашу честь?
— Вот уж нет! (Смеется.) В честь себя — не хочу: как вспомню, каким неуправляемым хулиганом я был в детстве, да и в юности тоже... Сына назовем в честь Бенджамина Франклина, от которого все же побольше толку было, чем от меня. (Улыбается.)
— А как закончилась ваша печальная эпопея с маньяком, долгое время преследовавшим вашу семью?
— Этого человека осудили, и по решению суда он теперь не может приблизиться ко мне и моей семье ближе чем на определенное расстояние. Уже и не помню, на какое. С одним маньяком мы справились, но продолжаем страдать от повышенного внимания к нашим персонам. Я так устал от всякой газетной чепухи: по- моему, обо мне не написал только ленивый.
Особенно бесят идиотские обсуждения любовных сцен из разных фильмов с моим участием: я ли это был в кровати или дублер, почему спина моя, а ноги дублера, к примеру, и прочая ерунда. Особенно усердствуют женщины, успевшие изучить на экране мое тело в мельчайших деталях и измерить все, что только можно. То пишут, что я развожусь, или женюсь, или пластическую операцию на ушах делаю, или ухожу в большую политику. Вот уж куда я никогда не стремился, так это в политику — это такая тоска. Профессия актера (именно актера, а не режиссера) меня устраивает гораздо больше и обеспечивает приличный достаток к тому же. А еще она никогда не дает расслабиться, требует все новых и новых знаний.
— В их числе и знание русского языка? В картине «Цена страха» вы отлично говорили по-русски.
— Вы правда так считаете?
(Смеется.) Я старался учить слова, произносить их правильно, с нужным ударением, но дело шло туго. Мне помогали двое русских консультантов — они пробовали на мне разные языковые методики, «выводили» произношение, но иногда я выдавал совершенно нелепые результаты. Громко и отчетливо говорю нужную фразу, думаю, как все хорошо у меня на этот раз получилось, а помощники давятся от смеха. Оказывается, я с серьезным видом произносил неприличные слова, значение которых мне объяснили позже. (Смеется.) Кстати, когда я был в Москве, то несколько раз воспользовался своими знаниями — надеюсь, это были приличные слова. В следующий раз приеду в Россию, поговорим по-русски. (Смеется.)
