«Есть в нашей кинематографической среде и кинобизнесе, который бизнесом, конечно, сложно назвать, один объединяющий всех момент: мы в основном все живем по принципу «что получилось, то и хотели». Конечно, у меня тоже есть очевидные неудачи. Каждый начинает снимать шедевр».
«Больше всего я люблю съемочную площадку, я люблю общаться со всей группой, всегда знаю, что у кого происходит. Не то чтобы я хожу и все выясняю — люди сами со мной всем делятся! Но и я им плачу тем же. Их доверие для меня является вдохновением и источником энергии».
«В театре я не чувствую себя уверенно. При том, что театр — последовательная вещь, в непоследовательности кино я вижу гораздо больше логики. Я ничего не понимаю в пьесах. И я, восхищаясь людьми, которые берут этот материал и делают из него зрелище, понимаю, что «не возьму вес».
«Природа юмора у всех разная. Если драмы у людей в целом общие и ты можешь выработать некоторые алгоритмы, — с комедией все иначе. Драма и трагедия — это все равно про эмпатию. Это психотипичная вещь от чистой природы: я плачу и зритель плачет вместе со мной. В комедии этот механизм устроен сложнее, потому что юмор бывает очень разным. Ты должен обладать идеальным внутренним слухом. Делаешь паузу на секунду длиннее или короче, и шутка не выстреливает. А ситком — это особый вид комедии с таким темпоритмом, который не подразумевает рефлексию персонажа».
«Я люблю маленькие эпизоды. Для меня это возможность попробовать новые образы. Этот опыт может в дальнейшем пригодиться мне в чем-то большем. А если говорить про Гришу Константинопольского, при том, что с его взрывным темпераментом с ним работать весьма непросто, — он дает такие возможности бурлеска, с какими я в кино больше не сталкивалась».
«Что такое артист в своей роли? Это «адвокат дьявола». Ты должен оправдать каждого своего персонажа в той же степени, как любой человек оправдывает себя. Если ты играешь злодея, это зло в твоем исполнении должно быть настолько обаятельным, чтобы ты его сам для себя оправдывал. Мне это удалось сделать несколько раз».
« Когда я училась в Швейцарии, я писала. Но только когда мне было тяжело. И поскольку я почти никогда не живу одна, я предпочитаю все, что пишу, сжигать. Хотя, ты знаешь, у меня до сих пор хранится переписка с отцом. Когда мы считали с Надей, что он был не прав, и писали ему письма. Я храню его ответы. И хотя теперь мы перешли на возмущенные СМС, он тоже отвечает нам огромными сообщениями».
«Любое кино, хорошее ли, плохое, требует феноменальных усилий. Но я не представляю, с кем можно сравнить папину отдачу. И с точки зрения интереса в работе — ни с кем не интересно, как с ним. И это не потому, что я его дочь. Это подход феноменального уровня и стараний. Если бы ты видел, какие он пишет экспликации! Это «Война и мир»: целые тома по каждому персонажу. Помимо сценария, ты читаешь пояснения того, что он конкретно хотел сказать в каждой детали».
