«По паспорту дед, а по статусу — молодой отец. Для мужчины такой поворот в судьбе — невероятное счастье!» — говорит Альберт Филозов, который в следующем году отметит свой 75-летний юбилей. Артист вместе с женой Натальей и двумя дочерьми живет уединенно и своим миром дорожит. Впервые он пригласил корреспондентов «7Д» к себе на дачу и откровенно рассказал о том, как любовь может продлить жизнь.
Альберт Филозов всегда стоял особняком в актерском мире.
«Инаковая» внешность плюс свойства характера — застенчивость, замкнутость, обычно не присущие представителям этой профессии. Сам — человек в футляре, и персонажи, им сыгранные, все с внутренним надломом, сомнениями, двойным дном. Меланхолия и молчание — его стихия. Уединение — идеальное состояние. Филозова практически нереально встретить не то что на светских мероприятиях, но и на театральных и кинофестивалях. Для него существование «в тусовке» противоестественно и неорганично. На сцене он идеально держит паузу. А в жизни если и говорит, то гораздо больше остается за скобками. Ни в душу, ни в дом не пускает. Однако у всякого правила есть исключение…
Альберт Леонидович: Недавно уселся за мемуары, но смог написать только одно предложение: «Я работал в маленьком театре в Москве на Тверской, которая называлась тогда улицей Горького».
Дальше первой фразы не продвинулся. Причина простая — я не собираю впечатления. Если человек живет прошлым — это признак старости и слабости. Я себе такое позволить не могу: у меня дочки, которых нужно поставить на ноги. Иногда воспоминания всплывают помимо моей воли. Толчком становятся запахи. Я так устроен — обоняние развито особенно остро. Если запах неприятный, то и настроение поганое. Можно сказать, неприятные запахи — несчастные, а приятные — счастливые…
Я родился в зловещем 37-м году в Свердловске. Через несколько месяцев отца расстреляли. В моем детстве мало счастливых запахов. Я любил запах книг, читал бесконечно. Обожал запах нагретой пленки — мама работала киномехаником, и я часто к ней заходил.
Но главный запах моего детства — карболка, которой пользовались для дезинфекции. Ею пахло всюду: в школе, в лагере, в доме пионеров. Из моего сознания не вытравить и запахи завода — горелого машинного масла и раскаленного железа. На шарикоподшипниковый завод я попал в 16 лет и продержался два года, пока не окончил вечернюю школу. А потом произошло чудо — в наш город на гастроли приехал МХАТ и объявил набор студентов в Школу-студию. Я пошел на прослушивание, и меня взяли! Это было серьезное событие, потому что я со своими внешними данными никогда бы в жизни не решился поступать на артиста. Так совершенно неожиданно заводские запахи сменились запахом кулис. Если честно, не могу сказать, что я их поклонник: довольно затхло в театре пахнет — пылью, клеем, бутафорией…
Запах женщины
А. Л.: У каждого человека свой индивидуальный запах. При знакомстве с людьми я его отмечаю. Когда встретил мою нынешнюю жену Наташу, меня просто потряс ее запах — свежести и молодости. Она моложе меня на двадцать лет. Мне почти пятьдесят, ей не было и тридцати. Нежная, улыбчивая, с лучистыми глазами. Чувства вспыхнули мгновенно. Со временем они, конечно, трансформировались, но мы вместе и любим друг друга.
Познакомились мы 28 апреля 1986 года, через два дня после взрыва на Чернобыльской АЭС. Я приехал в Киев на съемки фильма «Новые приключения янки при дворе короля Артура». Наташа была замдиректора картины и встречала меня на перроне.
Наталья: Не только его. Чуть раньше на другом поезде приехал артист Сергей Колтаков, которого я тоже ждала. Отвела его к машине и поспешила за Альбертом Леонидовичем. Думала, успею к прибытию. Но ошиблась — Алик уже стоял на перроне. Лицо напряженное, в руке нервно сжимает зонтик.
А. Л.: Я очень злился. Ждал десять минут, такого прежде не случалось. В сердцах заявил: «Безобразие! Я немедленно уезжаю! Несите мне обратный билет!» И был очень удивлен реакцией девушки. Она не стала возражать, а покорно кивнула: «Ну хорошо, пойдемте в кассу».
Н.: Я испугалась. Мне казалось, еще секунда — и московский артист прибьет меня своим зонтиком. Странная встреча, даже нелепая. Но она перевернула всю мою жизнь. У меня хорошо развита интуиция, но в тот раз я ровным счетом ничего не почувствовала.
Видимо, из-за тотальной усталости. В фильме было занято очень много артистов, в том числе известных: Евгений Евстигнеев, Александр Кайдановский, Анастасия Вертинская, Владимир Сошальский. Одни приезжали, другие уезжали. Требовалось все организовать, подготовить, разместить, накормить, выслушать, помочь. Здесь не до чувств. Я крутилась как белка в колесе, почти не спала, никого толком не видела. Альберта Леонидовича тоже не рассмотрела бы, но он пригласил меня после своего первого съемочного дня в ресторан. Чтобы загладить вину за утреннее опоздание, его желанию я подчинилась. И даже не заметила, как попала в плен. Мы много разговаривали, потом танцевали медленный танец. Меня поразили его ясные голубые глаза, теплота и нежность, с которыми Алик на меня смотрел.
Роман развивался во время съемок картины, где действовали благородные дамы и рыцари. Альберт Леонидович блистал. Он исполнял две роли — короля Артура и волшебника Мерлина. Декорации — средневековый замок, наряды роскошные. Обстановка хоть и бутафорская, но романтическая. Чувства нас захватили. Начало оказалось красивым и стремительным. Однако, прежде чем соединить наши судьбы, мы прошли очень длительный путь. Алик был несвободен.
А. Л.: У меня была жена, рос сын.
Н.: А у меня — жених в Италии. Звали его Фернандо. Серьезный мужчина, юрист, владеющий шикарной виллой, виноградниками и приличным состоянием. Мы познакомились по переписке. Сейчас, в эпоху компьютеров и мобильных телефонов, этот способ общения представляется архаичным, а в те времена среди молодежи он был популярным.
Наш эпистолярный роман постепенно развивался. Мы перешли на следующий этап: по приглашению Фернандо я поехала к нему в гости. И он предложил мне руку и сердце. Состоялась помолвка… А тут в мою жизнь ворвался Алик... Я разрывалась между чувствами и разумом. На одной чаше весов — золотая клетка, на другой — любимый мужчина. Победила любовь. Алик обладает талантом очаровывать и особенной энергетикой, присущей большим актерам. Поняв, что влюблена, я дала Фернандо окончательную и бесповоротную отставку. А вот Альберт Леонидович не был таким решительным. Его метания затянулись почти на пять лет. Моя беременность все расставила по своим местам. Мы расписались в загсе. Все предельно скромно: никаких пышных застолий и белого платья.
Зато после загса была церковь! Алик буквально взял меня за руку и отвел в храм, где произошло таинство венчания. Для него, глубоко верующего человека, это очень серьезный и важный шаг.
А. Л.: У каждого свой путь к Богу. Кто-то к нему приходит через потрясения, кто-то — через поиски смысла жизни. У меня начало было положено в семье — бабушка и дед были глубоко верующими людьми. Умирая, мой дед просил положить в гроб Евангелие и сборник духовных песен. Бабушка его волю исполнила и потом молилась об упокоении его души. Меня это впечатлило. Вера моих предков была сильна и непоколебима. Она вошла в меня на каком-то генном уровне и с каждым годом росла и укреплялась.
Н.: Стоя перед алтарем, я поняла, насколько много для Алика значат наши отношения.
Осознала: это серьезно и навсегда. Он взял на себя ответственность перед Богом за мою жизнь и за жизнь наших будущих детей.
«Иногда превращаюсь в тирана»
Н.: Я ничего в этой жизни не выбирала. Просто плыла по воле волн. Выбор совершала сама жизнь. А я ей подчинялась. Вот Алику и девочкам целиком и полностью подчинена. И я рада этому обстоятельству, потому что по природе своей я — ведомая. Кажется, что мы с Аликом очень-очень давно вместе, миллион лет. Я часто говорю ему о своих чувствах. Иногда пристаю с вопросом: «А ты меня любишь?» Он раздражается, но всегда отвечает: «Ну люблю...» А бывает, смертельно устаю. Тогда подхожу к Алику, прижимаюсь к нему: «Я маленькая, пожалей меня...» А.
Л.: Наташе тяжело, я это понимаю. Жена достаточно хлебнула со мной. Где мы только не скитались! Сначала жили в гримерке театра «Школа современной пьесы». Когда родилась Настя, перебрались на Николину Гору в общежитие, предназначенное для обслуживающего персонала санатория «Сосны». Это была не жизнь, конечно.
Н.: Мы с новорожденной дочкой ютились в облупленной комнатке с разбитой мебелью. Удобства — в конце коридора. Крысы, при виде которых я замирала от ужаса. Но терпела и мужа ни в чем не упрекала. Мысли все бросить и уйти не возникало. Если есть любовь, быт не может разрушить семью.
Л.: Через некоторое время в районе метро «Октябрьское Поле» у нас появилась крошечная однокомнатная квартира. Анечка уже там родилась.
Тесно, конечно, суматошно. Я размещался на кухне, жена с девочками — в комнате. Старался зарабатывать, не отказывался ни от какой работы. Ездил с гастролями, снимался в фильмах. Копил. Примерно год назад все сбережения вложил в покупку трехкомнатной квартиры там же на «Октябрьском Поле». Наконец-то мы живем по-человечески. Маленькая Анечка поселилась с мамой. Отдельная комната у старшей Насти. И наконец-то — у меня! Думаю, в свои
74 года я заслужил отдельную территорию. Да и не в возрасте даже дело. Учитывая характер, личное неприкосновенное пространство мне просто жизненно необходимо. Я интроверт, люблю уединение. Всю жизнь ограничиваю общение с людьми. Так было всегда. Эта черта усугубляется профессиональными нюансами. Например, если спектакль прошел плохо, никого не хочу видеть и слышать.
Закрываюсь в своей комнате.
Н.: Я через дверь его тихонечко спрашиваю: «Алик, как ты себя чувствуешь?» — «Плохо… Я очень плохо себя чувствую». И тишина.
А. Л.: А после удачного спектакля я другой — люблю весь мир. Возвращаюсь домой, и мне хочется со всеми общаться, всех обнимать, целовать, быть добрым. У меня настроение переменчивое. Благостное состояние может смениться в одну минуту на противоположное. Например, учу роль, и мне важно, чтобы не было никакого шума, а Настя хочет слушать музыку. Тогда я страшно раздражаюсь! Превращаюсь в домашнего тирана. Знаю за собой этот грех и пытаюсь держать себя в руках, не желаю причинять боль близким людям. Ведь от наших несовершенств больше других страдают именно те, кто рядом.
Это с чужими мы умеем носить пристойную маску, а родных не щадим.
Н.: Иногда атмосфера в семье накаляется докрасна, и Альберт Леонидович уходит не просто в комнату, а в себя, как улитка в раковину. Надевает наушники и слушает джаз.
А. Л.: Случается, молчу два-три дня.
Н.: Иногда дольше. Порой не могу даже объяснить причину возникновения этого молчания. В эти дни до него не достучаться.
А. Л.: У меня все упирается в мою профессию. Скажу честно: на сцене я получаю больше удовольствия, чем от общения с семьей и с друзьями. На сцене спасаюсь от всех жизненных неприятностей. Творчество — это высшее проявление счастья, по-моему, нечеловеческого.
Не представляю, как бы жил без лицедейства. Но и без детей существование не имело бы смысла. Даже не знаю, за что судьба преподнесла мне такой дар. По паспорту я дед, а по статусу — молодой отец. Не стану лукавить, для мужчины такой поворот в судьбе — невероятное счастье! Позднее отцовство продлевает жизнь. Предполагаю, что сравнительно молодо выгляжу, потому что у меня есть мои девочки. Когда они появились, я будто заново родился...
«Я ревную дочек к будущим мужьям»
А. Л.: В молодости я был слишком оптимистичен, жил легко. Начинал день, как у Юрия Олеши в романе «Зависть»: «Он поет по утрам в клозете». Это точное описание меня. Все казалось мне радостным.
Постепенно жизнь меня от этого отучила, я помрачнел. Но с рождением детей вернулся к себе прежнему. Правда, с той лишь оговоркой, что по утрам поют дочки, мое продолжение.
Н.: Наши девочки росли тяжело — болели ужасно, с высокой температурой, осложнениями. Бессонными ночами мы с мужем дежурили возле них, сбивали жар. Иногда Алику приходилось в два-три часа ночи срочно бежать в аптеку за лекарствами. Мы консультировались с врачами, испробовали разные методы укрепления иммунитета: от закаливания до современных препаратов. Ничего не помогало. Девочки цепляли каждый вирус, особенно когда пошли в школу. Мы были вынуждены перевести их на домашнее обучение. К счастью, Настя — ей уже семнадцать — болезненный период переросла, Аня — пока нет.
Но в этом году мы решились на смелый шаг — отправили Анечку в школу, она ходит в шестой класс. Надеюсь, все будет нормально и она не станет так сильно болеть. Хотя опасения на этот счет у меня есть. Москва — невероятно сложный для детей город. Он перенаселен, здесь полно всяких инфекций, плохая экология, загрязненный воздух.
А. Л.: Для того чтобы дочки дышали свежим воздухом, я построил дачу в подмосковном поселке Жаворонки. Место шикарное — елки, березы. Сплошной кислород! Занимался строительством долгие годы. Как только появлялись какие-то деньги, сразу вкладывал сюда. Наша дача была достроена лет пять назад. Но девочки нечасто здесь бывают — неудобно добираться, у нас нет машины. Гораздо больше они любят отдыхать на море, в ялтинском доме отдыха «Актер».
Н.: Это сказочное место. Дышится там восхитительно — запах кипарисов сочетается с запахом моря. Очень полезно для легких.
А. Л.: Запах моря — один из моих самых любимых. Абсолютно счастливый, успокаивающий, гармонизирующий душу. Я на море становлюсь другим человеком, сбрасываю груз забот, расслабляюсь, очищаюсь… Так же благотворно действует на меня запах церкви. Аромат свечей и ладана умиротворяет. Десять лет назад духовник назначил мне послушание — петь в церковном хоре. С тех пор каждое воскресенье рано утром я сажусь в электричку и еду до станции Силикатной, что под Подольском. Там расположен храм, где я несу свое послушание. Пою в хоре с громадным удовольствием. Даже чувствую некоторую греховность оттого, что так сильно радуюсь, буквально до слез.
Особенно когда исполняю «Иже херувимы…». И в храме, и дома перед иконами молюсь лишь об одном, чтобы мои дочки и жена были здоровы и Господь их хранил. Иногда со мной в храм едет моя старшая дочь Настя. Она тоже пробовала петь в церковном хоре, но у нее не очень получается — специфическое звукоизвлечение. Насте гораздо больше нравится петь со мной в театре. Периодически в «Школе современной пьесы» бывают клубные вечера, я в них обязательно участвую. Старшая дочь ко мне несколько раз присоединялась. Недавно исполняла арию Керубино из оперы Моцарта «Свадьба Фигаро». Имела успех. У нее очень волнующий тембр. В этом году Настя поступила на вокальное отделение Российского государственного социального университета. Когда дочь получила студенческий билет, я радовался неимоверно! Дочери как-то быстро взрослеют, вытягиваются.
Смотрю на это с ужасом. Я обожал катать их на руках, делать качели-карусели. Довольно долго эти трюки проделывал. Несколько лет назад Аня стала бояться и просить: «Папа, не надо меня поднимать, я тяжелая!» Даже расстроился. Иногда так хочется, чтобы девочки оставались маленькими. Чтобы на руках поносить, на коленки посадить, а они уже практически барышни. Пока еще дочки со мной по-детски непосредственны. Ухожу утром на работу, они бегут ко мне с криками: «А поцеловать?!» — крепко обнимают и целуют троекратно. Совсем малышками они провожали меня точно так же. Разве возможно еще лучше входить в новый день? Возможно, если в их жизни появится другой мужчина, идиллия закончится. Пока дочки об этом не думают и делают громкие заявления: «Я никогда не выйду замуж!» или «У меня никогда не будет детей!». Но я вижу, жизнь берет свое.
Они с интересом смотрят фильмы про любовь. Думаю, к ним скоро придут первые чувства. Мне кажется, когда у девочек появятся поклонники, стану ревновать. Да я уже ревную! Биология. Это же мои женщины! Уже начал морально готовить себя к тому, что дочки рано или поздно выпорхнут из гнезда. Если честно, такого мужа, как сам, я бы им не пожелал. Во-первых, актерская профессия очень ненадежная. Если у артиста нет работы, не найти на свете человека несчастнее — здесь до алкоголизма и попыток суицида недалеко. Во-вторых, даже реализовавшиеся артисты — люди сложные. Я вот совсем непростой. Мне самому с собой тяжело... Хочу дожить до того момента, когда увижу Настю и Анечку в подвенечных платьях. Я мечтаю, чтобы они встретили достойных мужчин: добрых, порядочных, крепко стоящих на ногах, без внутреннего надлома и…
иностранцев! Страшно за них. Очень волнуюсь за своих дочек. Стараюсь никуда не отпускать их одних. Жена водит младшую Анечку в школу, хотя она расположена в двух кварталах от дома. С сентября старшая Настя стала ездить самостоятельно на занятия в институт, и я весь в напряжении. Постоянно с ней созваниваюсь, если не берет трубку, не нахожу себе места.
Абсолютно спокоен я только тогда, когда все мои девочки — Настя, Аня и жена Наташа — находятся дома… Кстати, недавно моя счастливая коллекция пополнилась. В ней появился запах дома. Он состоит из разных нот: аромата мандаринов, чайной мяты, которую любит заваривать Наташа, витражной краски из Анечкиной комнаты и сухой лаванды из Настиной…
Н.: …а еще из запаха книг, ладана и церковных свечей, которые зажигает у себя в комнате перед иконами Алик, когда молится.
А. Л.: Запах нашего дома ни с чем не перепутаешь. Так пахнет мое сегодняшнее счастье…
