«Старые песни о главном»: как это было

Первый фильм снимался в 1995 году, вышел на экраны телевизоров в новогоднюю ночь и произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Каждый музыкальный номер «Старых песен…» был снят как небольшой художественный фильм, со своим сюжетом, яркими образами артистов (которые не просто пели, а играли драматические и комедийные роли), рос­кошными декорациями и костюмами. Сумасшедшие рейтинги первой части проекта подтвердили, что россияне испытывают глубокую ностальгию по советским песням и кинематографу. В итоге программу выпустили на аудио-, видеокассетах и первых DVD, она неоднократно повторялась по телевидению и положила начало целому циклу одноименных музыкальных телефильмов. О том, как все начиналось, вспоминают участники «Старых песен о главном».

Виктор Рыбин: «С Ларисой Долиной у меня были очень натянутые отношения»

Нашу троицу друзей для первых «Старых песен…» придумали продюсеры и авторы проекта Константин Эрнст и Леонид Парфенов. Почему они решили объединить именно нас — Фоменко, Рыбина и Мазаева, — не знаю. Но все мы по отдельности в то время были очень популярны. Думаю, когда нам предложили сыграть трех друзей-животноводов, никто и предположить не мог, что проект станет настолько популярным и история наших героев получит продолжение. Сложность была в том, что мы с Сережей Мазаевым, в отличие от Коли Фоменко, не актеры. А работа шла по принципу большого кино. Все так долго, изнуряюще, эти ночные смены... Поэтому, когда мне после «Старых песен…» предлагали сниматься в кино, я категорически отказывался. Особенно настойчив был Дмитрий Астрахан, но я и ему отказал. Только потом, через много лет, согласился сняться в «Реальных пацанах». В общем, кино — это тяжелая работа.

Наши герои в первых «Старых песнях о главном» представлены такими простаками-выпивохами, но поют драматичную, совсем, казалось бы, не новогоднюю песню «Нас извлекут из-под обломков…». Это был хороший, правильный ход: сейчас они колхозники, а до этого какая сложная, оказывается, у них была судьба. Понятно, что они воевали. Кстати, это ведь старинная донбасская песня. Она была написана еще в начале века про шахтеров. А в Великую Отечественную войну ее переделали — и она стала про танкистов.

Помню, мы отснялись в одной из сцен, но наши герои были еще нужны, и нам сказали: «У вас есть три часа, но разгримировываться и переодеваться нельзя». Ведь грим и подготовка костюма — очень долгий процесс. А нам скучно было тусоваться на студии, и Сережа Мазаев предложил съездить к нему домой по какому-то делу. У меня тогда была машина «Ока». Садимся мы в эту «Оку» в наших костюмах из 50-х, с кубанками на головах, и едем к Мазаю домой. Выходим из машины у подъезда, а на лавочке бабушки сидят. Когда мы втроем появились, у них глаза на лоб полезли. Серега побежал домой, а Коля поправил папаху, при­осанился, подошел к этим старушкам и говорит: «Здорово, молодежь!» — «Ой, милки, а вы откуда? Не из «Кубанских казаков»? Не Гордея Ворона друзья?» Было смешно.

Сцена в сельпо далась мне непросто. Мой герой покупает бутылку и три плавленых сырка «Дружба» у продавщиц, которых играют Долина и Отиева. А у меня с Ларисой Александровной очень натянутые отношения были. Дело в том, что Долина спела мой хит «Страна Лимония». Я думал, что она сделала это, не поставив никого в известность. А оказалось потом, что Сережа Катин, автор «Лимонии...», разрешил ей исполнить песню официально, а мне ничего не сказал. Я тогда так вскипел! И на съемках всячески пытался отмазаться от диалога с Долиной в этой сцене. Не получилось — мои партнеры буквально вытолкнули меня вперед, на амбразуру. Но мое состояние пошло эпизоду на пользу: я с такой осторожностью к Ларисе Александровне подхожу, а она так сердито шмякает три сырка на весы… Через много лет мы объяснились. Причем Лариса Александровна первой сделала шаг навстречу. Помню, по Клязьминскому водохранилищу мы с компанией шли на катере, а Долина оказалась на другом катере, и она в эфир по рации передала привет Вите Рыбину. И как-то сразу стало понятно, что на самом деле нет никакого конфликта. А песня «Страна Лимония» у Ларисы Александровны не пошла, осталась за «Дюной».

После успеха первых «Песен…» нашу троицу пригласили участвовать в продолжении. И там съемки были гораздо более масштабные. Например, эпизод с песней «На безымянной высоте» снимался одним кадром. Мы в гражданской одежде выходим из подъезда, направляясь встречать Новый год к девчонкам. И вдруг оказываемся в военной обстановке. Весь павильон был заполнен людьми: тут и госпиталь, и полевая кухня, и огневая позиция, и построение. Кто-то ведет солдат в атаку, а рядом гражданские, замотанные в платки. Массовка работала как огромный слаженный механизм, а мы, гости из будущего, проходили через всю эту декорацию и пели. По сути, это были воспоминания наших героев — бывших фронтовиков.

В этой сцене снимались и легендарные артисты Сергей Никоненко и Владимир Кашпур — сыгравший в картине «Батальоны просят огня». Вот им не надо было репетировать, они актеры очень высокого уровня, органично существующие на съемочной площадке. Помню, когда они приехали, у нас аж дыхание перехватило от волнения, что будем работать вместе с ними. А вот нам, конечно, не раз пришлось пройтись по точкам — было сложно. Зато потом, когда нам показали снятый дубль на мониторе, мы просто обалдели — так здорово все получилось.

В третьей части «Старых песен...» в клипе на песню «Трус не играет в хоккей» нашими «партнерами» были мультяшные персонажи из популярного советского мультика «Шайбу! Шайбу!». И тут уже не обошлось без компьютерной графики. Снимали нас на зеленом фоне. Объяснили, какой планируется кадр, куда будут дорисованы мультипликационные персонажи, как нужно двигаться, куда смотреть. С этим как раз проблем не возникло, так как у «Дюны» было несколько мультипликационных клипов. Но у меня в тот момент сильно болели ноги — воспалились суставы, я приехал на съемки с палочкой и категорически не мог встать на ролики. Режиссер и продюсеры, конечно, расстроились, что меня пришлось снимать «без ног». Кстати, когда мы в одном кадре вместе с Фоменко и Мазаевым, которые были на роликах, хорошо заметно, что я сантиметров на пятнадцать их ниже. А когда мы втроем рядышком с клюшками стоим, мне просто подставочку дали под ноги, чтобы я сровнялся с ними по росту.

У этой истории было нетелевизионное продолжение: наша троица запала в душу зрителю, и нас приглашали выступать на концерты к празднику Победы с песней «На безымянной высоте». Некоторые спортивные клубы просили спеть «Трус не играет в хоккей». Эту песню мы как-то пели и на юбилее Александры Пахмутовой. Правда, в тот день Коля Фоменко отказался, и я предложил ему на замену Валеру Сюткина.

Александр Попов, художник-постановщик: «Снег для съемок пришлось везти из Англии»

Середина 90-х, тяжелое время, кино не снимают. Помню, я год сидел на даче без работы — от нечего делать стал строить веранду. И вдруг из Москвы звонит жена: «Тебя приглашают делать на телевидении фильм. Новые певцы поют старые песни». Я до этого много работал в большом кино, и телевидение не очень меня вдохновляло. Я отказался. Но тема меня зацепила. И я вспомнил, как в тяжелейшие тридцатые и сороковые годы Иван Пырьев и Григорий Александров снимали музыкальные комедии, которые морально и духовно поддерживали людей на фоне не самой легкой жизни. Вот и в 90-е время было хмурое, люди теряли работу, выпивали, невзирая на борьбу с этим делом, — настроение у многих было подавленное. А в старых советских песнях столько тепла и любви! Значит, и они могут кого-то вдохновить, поддержать! Перезвонил и сказал, что согласен. На следующий день приехал в «Останкино». 

Меня встретили авторы проекта Леонид Парфенов, Константин Эрнст, режиссер Дмитрий Фикс и оператор Андрей Макаров. Я предложил построить декорации в павильоне. Но Парфенов сказал: «Нет-нет, мы будем снимать в настоящей деревне». Я отвечаю: «Точно знаю, что балет в лесу снимать нельзя, это условное искусство, и декорации должны быть театральными, наивными». Но не смог переубедить, и мы поехали на Кубань выбирать натуру. Ничего подходящего не нашли — все было уныло и в запустении. Продюсеры в полном отчаянии — решили искать другую деревню. А я сказал: «Ищите без меня» — и вернулся в Москву. Через неделю звонят: «Строй!» Главным желанием у нас с режиссером и оператором было соз­дать атмосферу, созвучную сердечной мелодичности выбранных песен. Когда уже все было построено, я чувствую — чего-то не хватает. Тут вижу, мимо павильона проезжает машина, груженная листвой. Я кричу: «Стой! Сейчас все выгружаете здесь и посыпаете павильон листьями». И все ожило! Получилось так красиво, что даже пожарные прикрыли глаза на листву в павильоне, хотя, с их точки зрения, это было грубое нарушение.

В следующем году я стал ждать приглашения на вторую часть «Старых песен…» — уже шли слухи, что идет подготовка. Очень хотелось продолжить эту работу. А меня все не зовут и не зовут. Чтобы отогнать дурные мысли, начал писать осенние подсолнухи, но картина так и осталась незаконченной — мне позвонили: «Приезжай, начинаем снимать!» Когда мне наконец позвонили — сообщили, что у нас новый режиссер — Джаник Файзиев, а картина будет уже про 60-е. Городская история, в центре сюжета — Дом культуры. Я начал делать эскизы, а не идет — что ни нарисую, получается хмурый городской пейзаж… Долго не понимал, что не так. А потом меня осенило. «Нам нужен снег!» У нас его обычно делали из ваты и нафталина. Но я узнал, что в Англии есть фирмы, которые делают искусственный снег для кино. Это сейчас и у нас такого добра навалом, а тогда в России ничего подобного еще не было. Необходимый объем снега вместе с оборудованием стоил около 20 тысяч долларов. Но Константин Львович не отказал. Приехали два англичанина, привезли мешки с бумажным снегом — и все закрутилось, завихрилось! Получилась красивая история. Правда, мы потом до июня вынимали этот снег из всех щелей.

Вообще, первая часть проекта имела такой ошеломляющий успех, что звезды шоу-бизнеса стремились принять участие в «Старых песнях…» — даже бесплатно. А те, кого не пригласили, расстраивались, обижались. Помню, как Богдан Титомир, снимавшийся в первой части, без приглашения приехал на съемки второй. Долго бродил по павильону и был очень расстроен, что места в сценарии новой картины для него не нашлось.

Зато во вторых «Старых песнях…» мы сделали несколько сюжетов из «Кабачка «13 стульев». И пан Ведущий (Михаил Державин) опять, как и два десятка лет назад, подшучивал над паном Гималайским (Рудольфом Рудиным), а пани Моника (Ольга Аросева), как всегда, обсуждала модные фасоны шляпок. Из молодых тогда компанию ветеранам составил Филипп Киркоров — он спел песню «Дилайла» под аплодисменты Натальи Селезневой (пани Катарины) и Спартака Мишулина (пана Директора).

Сюжет же третьей части «Старых песен...» по сценарию разворачивается на киностудии «Мосфильм». В этот раз вместе с нашими певцами снимались и иностранцы — например, Boney М, Глория Гейнор. К их приезду долго готовились, но в итоге на площадке сплошная импровизация была. Когда Александру Буйнову сообщили, что он должен петь вместе с Boney М, он ответил, что на подпевках работать не собирается. Тем временем директор проекта Володя Репников, развлекая в своем кабинете солистку группы Лиз Митчелл, предложил ей попробовать русскую водку — махнули по рюмочке. И ей так понравилось, что она попросила еще. Потом к ним присоединился и Александр Буйнов, и они с Лиз очень быстро нашли общий язык — так и состоялся этот классный интернациональный клип!

Для номера Глории Гейнор и Ларисы Долиной были заказаны роскошные шубы — пришлось внести за них страховой залог по десять тысяч долларов. И вдруг Долина прямо во время съемки скидывает в кадре шубу. И остается в прозрачном платье. Костюмер в ужасе, потому что на площадке у нас все в искусственном снегу, а дорогущую шубу не очистить… Во втором дубле сняли сразу обеих артисток без шуб — так и осталось в фильме. Песню Долина исполнила блестяще — перепела иностранную коллегу, и мы все были очень горды за нее!

Наташа Королева пела с Крисом Нор­маном, и у них очень милое общение сложилось на площадке. Иностранцам в то время было любопытно открывать для себя нашу страну — они всему удивлялись!

Вообще, третья картина сделана на таланте. До последнего момента не было сценария. Сошлись на том, что центральную историю свяжем с картиной Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», а номера будут повторять атмосферу и декорации других по­пулярных картин. Изучали декорации по кадрам из фильмов и тут же отдавали на изготовление… В качестве центральных героев третьей части «Старых песен…» пригласили реальных актеров из «Ивана Васильевича...», их встреча прошла очень трогательно. Помню, Яковлев в шапке Ивана Грозного поливал себя в ванной водой, повторяя слова из «Иронии судьбы…»: «Тепленькая пошла…» С дядей Мишей Пуговкиным мы много общались — потому что были давно знакомы. Он мне рассказывал: «Теперь в Ялте поселился, и, представляешь, меня стали снимать больше, чем когда я в Москве жил». А Наталье Крачковской до одышки пришлось танцевать под песню Boney М…

Успех «Старых песен о главном» во многом обеспечен выбранной авторами стилистикой. Это были не просто вокальные номера на красивом фоне, а маленькие фильмы-клипы, в которых певцы становились актерами. Этой кинематографической формы талантливо придерживались режиссеры, сменяющие друг друга от фильма к фильму. На первой части «Песен…» работал Дима Фикс, на второй — Джаник Файзиев, а на третьей — Вася Пичул, прославившийся своей «Маленькой Верой». А вот оператором-постановщиком на всех трех первых телефильмах был Андрей Макаров, и, на мой взгляд, в немалой степени их успех — его заслуга. Не зря же он получил за «Старые песни…» ТЭФИ. Но вообще все, кто работали на этом проекте, делали это с огромным удовольствием. А без удовольствия такие вещи и не получаются.

Алена Свиридова: «Лещенко постоянно пытался меня «расколоть»

В проект «Старые песни о главном» меня пригласил Константин Эрнст, мы тогда дружили — у нас была общая компания. Я с удовольствием приняла участие. Кстати, мой номер на песню «Снова замерло все до рассвета» снимался первым. Тогда и тарелку разбивали (есть такая традиция у кинематографистов — разбивать тарелку с названием фильма в первый съемочный день. — Прим. ред.).

А образ учительницы, которую я играю в этом эпизоде, на самом деле мне близок. До того как переехать в Москву, я целый год преподавала в общеобразовательной школе. Потом в институте культуры работала в педагогическом составе. Так что даже ничего не пришлось играть. Считаю, что первые «Старые песни…» были самыми удачными — в них столько жизни, непосредственной радости! Для нас, творческой молодежи и молодого поколения зрителей, проект в прямом смысле открыл старые песни. Хотя я любила ретроэстраду, но не 50—60-х, а еще более раннюю — мне очень нравились Изабелла Юрьева, Александр Вертинский, Петр Лещенко. И ирония судьбы в том, что однофамилец последнего — Лев Лещенко — стал моим партнером в «Старых песнях…»: в первой части моя героиня в него безответно влюблена. Лев Валерьянович меня поразил молодостью и какой-то дурашливостью. Он постоянно в кад­ре пытался меня «расколоть» — веселился, импровизировал, строил смешные рожи. Я практически сразу перестала чувствовать разницу в возрасте.

Еще запомнились грандиозные декорации. Все как настоящее: реальная деревня с живыми курами, с речкой, с грунтовой дорогой. В этом была правда, поэтому и играть было легко.

В «Старых песнях о главном 3»

наша романтическая история с Ле­щенко получила развитие. Мы сыграли дикторов, между которыми есть какие-то отношения… Пели песню «Прощание» («Я прошу тебя простить...»). Все с детства знали музыку, под которую читались прогнозы погоды. Взята она из песни «Манчестер и Ливерпуль» французской певицы Мари Лафоре. Мне сейчас очень нравится эта певица, но о ее существовании я узнала гораздо позже, чем спела ее песню с русским текстом дуэтом со Львом Валерьяновичем. Может, и к лучшему, ведь если бы я тогда была знакома с оригиналом, кто знает, получился бы наш дуэт таким удачным и искренним... Правда, в этом номере меня всегда смущала моя прическа — такой дурацкий начес. И кудряшки во второй части «Старых песен…», где я спела «Песенку о медведях», тоже не нравились. Из меня все время пытались сделать не меня.

В результате нашу со Львом Валерь­яновичем дуэтную песню мы не бросили — нас часто просили ее петь, и она у нас осталась в репертуаре. И конечно, я очень благодарна проекту за то, что он мне подарил дружбу со Львом Лещенко.

Татьяна Буланова: «Эти съемки я запомнила, потому что было очень больно»

Я снималась во второй и третьей частях «Старых песен…», а еще в «Старых песнях о главном. Постскриптум». Во второй части у меня был номер на песню «Нежность» — мы с Сергеем Мазаевым стали героями оживших картин Марка Шагала и парили в небе. Эти съемки я запомнила, потому что было очень больно. На нас надевали ремни, корсеты, к которым крепились лонжи. На этих тросах нас поднимали, и мы долго висели, имитируя полет. А тем временем ремни врезались в тело. Меня периодически опускали, чтобы подложить что-то под них и смягчить давление. Помню, в какой-то момент я посмотрела на часы и поняла, что уже час ночи, а все кругом работают. И сказала себе: «Буду терпеть». А что делать? Работа артиста вообще не самая легкая, хотя это мало кто понимает со стороны.

Причем, когда я узнала, что мне хотят предложить песню «Нежность», не очень обрадовалась. Мне она казалась возрастной. Хотелось чего-то более современного, энергичного. Но мне так нравился этот проект и я так жалела, что в первую часть меня не позвали, что готова была петь что угодно, лишь бы участвовать. Я даже не поняла, насколько мне повезло записать гениальную песню Александры Пахмутовой. И сегодня бывает неловко оттого, что у некоторых молодых людей эта песня ассоциируется со мной, ведь в первую очередь это, конечно, Майя Кристалинская, мне слышится ее голос. Но, безусловно, приятно, что я прикоснулась к этой великой истории.

Еще у нас был номер с Аленой Апиной и Наташей Королевой — в застолье мы пели песню «Ромашки спрятались». С ней тоже неловкая ситуация получилась. Музыкальным продюсером был Александр Кутиков, и на студии после записи «Нежности» он предложил: «А спой еще «Ромашки спрятались» — потом будет общий номер». Я спела, почему не спеть, песня-то хорошая. Но оказалось, что это должен был быть сольный номер Алены Апиной, а мы с Наташей предполагались лишь на припеве. Но в готовой картине песня звучит как наш ансамбль. Сцена снималась за богатым праздничным столом, и помню, что очень хотелось есть. А перед нами настоящая еда стояла, салаты. Но прикасаться к ней вне съемки было нельзя — дублей-то много. И нас деликатно просили не есть, к тому же напугали байкой, будто в советские годы еду, которую использовали в кадре, опрыскивали керосином, чтобы никто не покушался.

В третьей части я должна была петь «Не отрекаются любя», и страшно волновалась. Потому что спеть лучше, чем Пугачева, вряд ли получилось бы, а хуже — не хотелось, и подражать было бы неправильно. Я была в полной растерянности, но талантливая аранжировка Феликса Ильиных (он, кстати, сделал аранжировку и для «Нежности») помог­ла мне найти ключи к этой песне, и получилось иначе, чем у Аллы Борисовны. Не знаю, лучше или хуже, но по-другому, а это, я считаю, уже удача.

В «Старых песнях о главном. Постскриптум» я была в образе француженки: с гладко убранными волосами, в маленькой шляпке и с мундштуком в руке, — номер на песню Эдит Пиаф Padam, padam. Стилистом был покойный Саша Шевчук, он подобрал какие-то невероятные наряды, мне сделали тонюсенькие брови — все получилось очень красиво и стильно.

Но самое забавное, я ни слова не понимала, о чем пою, мне никто не написал перевод. А я и подумать не могла, что так сложно петь, когда не понимаешь смысла и содержания. Я очень переживала, что в кадре у меня в глазах будет пустота. И тогда я придумала какую-то свою историю и пела про нее. Съемки в «Старых песнях…» оставили самые теплые воспоминания в сердце. Сейчас думаю, как здорово, что этот проект был в нашей жизни!

Хорошего понедельника! 20+ открыток и картинок, которые зададут тон всей рабочей неделе

Читать материал