«В наш дом стали регулярно приходить анонимки, где сообщалось, что Бондарчук изменяет жене. Затем анонимка пришла на имя отца — в ней сообщалось, что у Инны Макаровой был роман с одним из актеров на фильме «Высота». Папа потребовал объяснений. Мама сказала, что в группе даже не было актера с такой фамилией... Впрочем, роли это уже не играло — семья трещала по швам», — рассказывает Наталья Бондарчук в новой книге об отце «Сергей Бондарчук. Лента жизни».
Дочь Сергея Федоровича Бондарчука — Наталья Бондарчук — много лет, с момента его ухода в 1994 году, собирала воспоминания современников о своем отце. И вот к 100-летию режиссера в сентябре в издательстве АСТ выходит ее книга «Сергей Бондарчук. Лента жизни». С согласия Натальи Сергеевны читатели «7 Дней» одними из первых ознакомятся с несколькими отрывками из нее.
Мама. Мастерская Герасимова
«Студенткой ВГИКа моя мама Инна Макарова однажды записала в дневнике: «Позавчера, 14 ноября 1945 года, был мой показ Настасьи Филипповны в «Идиоте». Когда я готовилась к репетиции, дверь нашей аудитории открылась и вошел человек в военной гимнастерке, очень похожий на цыгана. Осторожно прошел к стульям для студентов и сел возле Андрея Пунтуса, который поступил к нам на курс немного раньше, тоже после армии». Скромно вошедший человек, на которого сразу обратила внимание мама, был мой отец Сергей Бондарчук. Позднее он рассказывал, что решал для себя вопрос, где ему продолжать учиться (до войны Сергей Федорович получил образование в театральном училище в Ростове-на-Дону и даже успел немного поработать в театре города Грозного, откуда ушел на фронт. — Прим. ред.). Собирался поступить в ГИТИС или в какое-нибудь другое московское училище, но вот увидел, как проводит занятия по мастерству Герасимов, и ни о чем другом уже не хотел думать. Его зачислили сразу на третий курс…
Вскоре у мамы с папой начался платонический роман. Мама рассказывала: «В свои девятнадцать лет я еще ни с кем даже не целовалась, губы не красила, о прическе не помышляла — ведь это сущий разврат! А тут Сергей — большой, взрослый. Помню его первые поцелуи в щечку… Однокурсница Таня Лиознова нашла мне комнату в своем доме недалеко от Рижского вокзала. Я жила там, и Сережа приходил почти каждый день — мы часами стояли на лестничной площадке. К себе я его не пускала — неприлично! Но на курсе-то видели, что Бондарчук от меня не отходит, и под 8 Марта взяли и выдали нам один продуктовый паек на двоих. Поставили, так сказать, перед фактом. Сережа в ту пору жил во дворе дома, где размещалось Госкино, в неотапливаемой сторожке. И вот после репетиции поздно вечером мы туда пришли, не снимая пальто, сели за стол, вскрыли паек... Голодные были ужасно! Потом Сергей уложил меня на узкую железную кровать, и я сразу провалилась в сон. Просыпаюсь, а он сидит рядом на стуле и смотрит на меня. Потом тихо говорит: «Подвинься». Я подвинулась, и мы заснули, обнявшись и согревая друг друга. Он меня не тронул. Правильно сделал. Я еще не была готова переступить черту, интуитивно понимая, что после этого моей беззаботности и свободе настанет конец. И начнется другая, неведомая жизнь. Я рано потеряла отца, и хотя разница у нас с Сережей была только шесть лет, звала его «папка». А он относился ко мне как к какой-то драгоценности. Помню, морозно было, Сергей меня в пальто свое закутал и на руках нес до трамвая…
Перед самым отъездом на съемки «Молодой гвардии» в Краснодон мы впервые отправились к Сережиному другу за город с ночевкой. Встретились на площади Маяковского. Бондарчук стоял у метро в белой рубашке, с цветами, которые, наверное, сорвал с какой-то клумбы, — чтобы купить букет, денег у него точно не было. Я очень волновалась, наверное, предчувствовала, чем эта поездка для меня обернется. Нас, даже не спросив, поселили в одной комнате. А после этой ночи мы уже и не расставались…»
На съемках «Тараса Шевченко»
Значимым для отца фильмом стал «Тарас Шевченко». Есть разные версии, как он получил главную роль. Наиболее вероятная — его порекомендовал Сергей Герасимов. Но Сергей Бондарчук был хорошо знаком и с учениками режиссера фильма Игоря Савченко — Владимиром Наумовым и Александром Аловым — и даже успел сыграть у них в студенческой постановке Юлиуса Фучика. У Савченко был очень сильный курс во ВГИКе, который в шутку называли «конгломерат безумствующих индивидуальностей»: Алов, Наумов, Марлен Хуциев, Сергей Параджанов, Юрий Озеров и другие. И, начав подготовку к «Тарасу Шевченко», Игорь Андреевич дал ученикам задание: «Ребята, ищите Тараса». Алов и Наумов горой стояли за своего друга Бондарчука…
Отец тогда еще учился во ВГИКе и снимался в роли Валько в «Молодой гвардии». Полный сил молодой человек, обросший бородой, с густыми темными волосами и черными цыганскими глазами, он даже отдаленно не имел ничего общего с Шевченко. Выслушав, как он читает отрывок из «Дневника» поэта, Савченко покачал головой: «Так живописуют плохие чтецы на радио. Случай довольно сомнительный; закончите съемку в «Молодой гвардии», сбреете бороду — тогда и поговорим».
На следующую встречу папа шел более подготовленным. Он и раньше знал много стихов Шевченко и неплохо, как ему казалось, читал их, но к этому разу успел проштудировать весь «Дневник» и даже сделать кое-какие выписки. «Со всей добросовестностью, не изменяя, как казалось, чувству правды, я прочел шевченковские стихи из сценария, — вспоминал отец. — И сразу же вызвал резкое замечание режиссера: «Играете себе в карман…» — «Я играю в меру своих чувств». — «Играйте в меру чувств Шевченко!» — последовало требование».
Но все же отец получил эту роль. Марк Бернес, тоже игравший в фильме, однажды сказал Наумову: «По-моему, Бондарчук — гипнотизер. Ничуть не слабее Вольфа Мессинга. Он обладает огромной силой внушения». Магнетизм и скрытые возможности в нем были от его бабки-сербиянки, женщины очень красивой, смуглой, темноглазой и темноволосой. Многие считали внешность Бондарчука «цыганской», но на самом деле это проявлялась его сербская кровь. Папа любил говорить: «Дед мой — болгарин, бабушка — сербка, по паспорту я — украинец, а в душе — русский».
О съемках «Тараса Шевченко» мне рассказывал Наумов, вместе с Аловым работавший у Савченко ассистентом: «Главным образом мы питались яблоками из сада, который посадил Довженко. Признаюсь, мы были жалкими воришками, и нас спасало только то, что руководил нашей бандой сам Савченко. Он нас будил по ночам и говорил: «Пошли за яблоками». Мы брали старые брюки, завязывали штанины, получалось два мешка, мы их наполняли яблоками и очень неплохо жили: у нас всегда был сухой заплесневелый хлеб с яблоками. И еще изредка — незабываемая украинская колбаса, которая ворчала и подпрыгивала в огромной чугунной сковородке. Я помню — Бондарчук чинил кому-то ботинки. А ведь он уже снимался и был известным человеком».
14 декабря 1950 года, едва успев доснять картину, неожиданно скончался Игорь Савченко — в возрасте 44 лет. Сталину фильм показывали уже без него — это взял на себя министр кинематографии Большаков. В целом картина понравилась, но Сталин сделал двенадцать замечаний и велел передать их режиссеру. На что Большаков ответил: «Обязательно Игорю Андреевичу передам». Он не решился сказать, что режиссер мертв.
Доделывали фильм Алов и Наумов. «Бондарчук, который к этому времени уже подробно вошел в материал, работал с нами, студентами-шалопаями, всерьез, — вспоминал Наумов. — Искал, предлагал, как лучше сделать. И мы приходили к общему решению. Вообще-то уже тогда в нем пульсировало режиссерское мышление».
После выхода фильма отцу позвонили: «Здравствуй, Бондарчук. Пол-литра поставишь?» — «А кто это?» — «Василий Сталин беспокоит». — «Здравствуйте. Поставлю... А за что?» — «Приходи к шести в «Арагви», узнаешь за что».
Отец не очень-то поверил, что звонил сам сын Сталина, — подумал, что, скорее, это чей-то розыгрыш, но в «Арагви» на всякий случай пошел. Его встретили у входа и проводили в отдельный кабинет, где действительно сидели сын Сталина Василий и известный футболист Всеволод Бобров. Василий Сталин положил на стол журнал «Огонек» с папиным портретом в роли Шевченко на обложке. Под портретом — подпись: «Заслуженный деятель искусств РСФСР Сергей Федорович Бондарчук». Но слова «заслуженный деятель» были зачеркнуты ручкой, а сверху написано: «Народный артист СССР» — и подпись: «И. Сталин». А ведь звание заслуженного артиста РСФСР Сергею Бондарчуку было присвоено недавно, в 1950 году. А в 1952 году за «Тараса Шевченко» отец стал лауреатом Сталинской премии и получил звание народного. В 32 года!
«Отелло». Трудный период
Они встретились на троллейбусной остановке возле студии имени Горького. Он — известный актер, она — студентка Школы-студии МХАТ. В троллейбусе и познакомились. Народу было очень много, и ему пришлось, взявшись за поручни, охранять жизненное пространство студентки. Они вышли из троллейбуса у Театра киноактера, и Ирина, так ее звали, поспешила домой. От волнения даже подвернула ногу. Скобцева потом рассказывала, что поверить не могла: неужели и правда познакомилась с самим Бондарчуком?
А потом они встретились на съемках «Отелло» у Сергея Юткевича. Один из ассистентов режиссера нашел Скобцеву в Школе-студии МХАТ и пригласил на эпизодическую роль Бьянки. Однако режиссер утвердил ее на роль Дездемоны. Отец же играл Отелло...
Пока он снимался в Крыму у Юткевича, мама уехала в Болгарию на съемки фильма «Димитровградцы». Ни о чем плохом она не думала, да и не могла думать — супруг буквально заваливал ее любовными посланиями из Крыма. По утрам кто-то из членов съемочной группы обязательно появлялся на площадке с конвертом и словами: «Макарова, опять твой Бондарчук пишет!» Дескать, сколько ж можно?!
Наконец, родители воссоединились в Москве. В первый же вечер мы все отправились на дачу. Это был кусочек леса без каких-либо заграждений, из них двенадцать соток принадлежали нам. Ночевали мы во времянке из горбылей, в ней не было электричества, только керосиновая лампа и керогаз. На участок свободно заходили ежики и даже лоси. В этом подмосковном лесу мама и папа делились впечатлениями о съемках, и ни слова о чем-либо другом. Меня задарили подарками, папа привез из Ялты фрукты и какой-то диковинный красивый лук. Мама — красивую болгарскую куклу. Потом для «Отелло» понадобились досъемки в Риге, и папа снова уехал.
О том периоде интересно послушать саму Ирину Константиновну Скобцеву. Венчание в Риге, которое должно было стать одним из фрагментов фильма, оказалось настоящим. «То ли ксендза не предупредили, что это будет съемка, то ли наши так подстроили, но он нас обвенчал по всем правилам. После чего Бондарчук мне сказал: «Ну, Скобцева, теперь ты от меня не отвертишься!»
Им скоро представился новый случай встретиться. На Киевской студии режиссер Тимофей Васильевич Левчук начал снимать биографический фильм «Иван Франко» и пригласил на главную роль папу. А он в свою очередь попросил взять Скобцеву на роль Людовики Шанкевич. Съемки проходили в Киеве летом 1956 года. В тот момент мама снималась тоже на Украине, но в Днепродзержинске, в фильме «Высота». И снова они с папой писали друг другу письма, а потом он приехал в Днепродзержинск на несколько дней. Съемочная группа жила в рабочем общежитии, где у мамы была отдельная комната. «Вскоре после того, как я проводила Сергея в Киев, — вспоминала мама, — мой партнер по «Высоте» Коля Рыбников поехал на съемки картины «Рядом с нами». Вернувшись, доложил: «Все почему-то спрашивают о тебе и Сергее. Одна актриса, когда узнала, что Бондарчук только что уехал, спросила: «А зачем он приезжал?» Я удивился: «Как зачем? К жене!» Она в ответ как-то странно хмыкнула…»
А еще через день мама услышала те же вопросы от актрисы МХАТа Татьяны Ленниковой: «Как настроение? Где Сергей?» — «Был несколько дней со мной, потом уехал на съемки». — «Да? А говорят, он женится…» — «На ком же, интересно?» — «На Скобцевой…»
С этого момента в наш дом стали регулярно приходить анонимки, где сообщалось, что Бондарчук изменяет жене. Об этих письмах мама ничего не говорила отцу, но затем точно такая же анонимка пришла на имя Бондарчука — в ней сообщалось, что у Макаровой был роман с одним из актеров на фильме «Высота». Папа потребовал объяснений. Мама сказала, что в группе даже не было актера с такой фамилией. Отец даже звонил на киностудию, чтобы в этом убедиться. Впрочем, роли это уже не играло — семья трещала по швам.
Все разрешилось поздней весной 1957 года, накануне маминого отъезда в Ленинград на съемки фильма «Дорогой мой человек». Родители были дома, сидели рядом на тахте, и вдруг мама произнесла: «Сережа, мы должны расстаться. Я больше с тобой жить не могу». После чего… почти потеряла сознание. А когда очнулась, увидела отца, который стоял к ней спиной, опираясь руками о стол. Его плечи ходили ходуном от рыданий.
В день маминого отъезда он отдал ей ключи от квартиры. И уехал жить к своим друзьям — супругам Анатолию Чемодурову и Кларе Румяновой. Там он пробыл несколько недель, пока Ирина Скобцева не навестила его у Чемодуровых. После этого она попросила своих родителей пустить Бондарчука жить с ними. Те разрешили, хотя брака еще не было.
Вскоре Ирина Константиновна столкнулась с тяжелыми проявлениями папиного характера. Он приехал на съемки фильма «Поединок» ровно в тот момент, когда Скобцева, игравшая главную героиню, целовалась с главным героем. «Как мне потом досталось от Сережи! — вспоминала она. — Якобы мы были слишком «натуральны». Тогда я и поняла, что он очень ревнивый».
«Судьба человека». Режиссерский дебют
Две недели от меня скрывали, что отец ушел, потом перестали, слишком все было очевидно. Но не сам факт исчезновения отца поразил меня, а то, что я узнала от бабушки: еще до нас у него была семья и у меня есть брат Алеша. Как раз то, о чем я всегда мечтала, — старший брат. Из бабушкиного архива были извлечены на свет старые, тщательно хранимые фотографии. На них я увидела на коленях у моей мамы трехлетнего малыша с курчавыми темными волосами и большущими темными глазами. Он был очень похож на меня в трехлетнем возрасте.
Тяжелее всего мне пришлось во время первого просмотра фильма «Судьба человека» в школьном кинотеатре. Когда нас позвали в зал, я не знала, какой меня ждет «подарок». И вдруг я «встретилась» с отцом. Я чуть не потеряла сознание от невыносимой боли. На экране мой отец находит себе сына, а я… Почему же меня он оставил? С того дня я заболела сильной мигренью. Я не знала тогда, что это мама не хотела моих встреч с отцом. Он приезжал к ней, когда я была в школе. Мама считала, что так будет лучше для меня. Сейчас понимаю, что это было неправильно. Лучше давать детям видеться с разведенными родителями.
Ну а так больно ударивший меня фильм «Судьба человека» стал режиссерским дебютом отца. Сюжет основан на реальных событиях: весной 1946 года на охоте Михаил Шолохов встретил человека, который поведал ему свою печальную историю. После чего за семь дней был написан рассказ. Отец прочел его в газете «Правда» 31 декабря 1956 года. «Прочитал — и потом, что бы ни делал, о чем бы ни думал, я видел лишь Андрея Соколова, его мальчонку, его жену, разлив Дона, войну, фашистский концлагерь, — вспоминал папа. — Снять этот фильм стало для меня больше, чем «творческим планом». Больше, чем мечтой. Это стало целью моей жизни». Правда, для осуществления этой идеи папе понадобилось долго убеждать и руководство «Мосфильма», и самого Шолохова. На студии считали, что материала рассказа хватит только на короткий метр, а писатель не был уверен, что человек без режиссерского опыта сможет достойно перенести на экран его прозу. Отец рассказывал: «Поначалу у Шолохова было недоверие ко мне, человеку городскому: смогу ли «влезть в шкуру» Андрея Соколова? Он долго рассматривал мои руки и сказал: «У Соколова руки-то другие»… Позже, уже находясь со съемочной группой в станице, я, одетый в костюм Соколова, постучался в калитку шолоховского дома. Он не сразу узнал меня. А когда узнал, улыбнулся и про руки больше не говорил».
«Война и мир»
…В 1961 году в ЦК КПСС пришло письмо от деятелей науки, культуры и военачальников; они писали, что на наших экранах идет американская картина «Война и мир», и задавали вопрос: «Почему этот роман, гордость русской национальной культуры, экранизирован в Америке? Мы что, сами не можем? Это же позор на весь мир!» В письме была указана фамилия режиссера, который смог бы поставить русскую «Войну и мир»: Сергей Бондарчук, снявший фильм «Судьба человека». После этого письма министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева пригласила папу к себе и стала его уговаривать снять фильм. Отец не соглашался: «Я не из тех кругов, которые могут знать, ощущать эту жизнь». Но Фурцева настаивала: «Вы, Сергей Федорович, не спешите с отказом. Ступайте домой, перечитайте роман и уж тогда скажете мне о своем окончательном решении».
О подготовительном периоде рассказывал автор сценария Василий Соловьев: «Фильм продумывали сначала на бумаге. В кабинете Сергея на «Мосфильме» висели по стенам длинные разноцветные бумажные полосы, на которых были расписаны эпизоды. Длинный эпизод — одного цвета, короткий — другого, натура — третьего, павильон — четвертого. Бондарчук считал, что эпизод, снятый на натуре, и эпизод в павильоне по-разному действуют на зрителя эмоционально. У них даже временное восприятие разное. Помогали нам тогда многие. В какой бы музей мы ни обратились, все наши просьбы неукоснительно выполнялись. В армии нашлись поклонники Толстого, которые, например, воссоздали нам точь-в-точь батарею Раевского по Уставу XIX века. А когда мы снимали дуэль Пьера с Долоховым, на съемочную площадку пришли несколько человек — старые петербуржцы. Они отдали нам чемоданчик, где лежали два настоящих дуэльных пистолета.
А вот с поиском актеров было трудно. Особенно — на роль Наташи. Мы даже в газетах напечатали объявление, что группа «Войны и мира» ищет Наташу Ростову. «Мосфильм» буквально завалили мешками писем, в которых были тысячи фотографий девочек. Некоторые присылали свое фото даже нагишом. Но Наташу мы нашли не по письмам. Просто главный режиссер по монтажу Татьяна Сергеевна Лихачева ездила по делам в Ленинград и встретила там девочку, заканчивающую балетное училище. Я увидел их с Лихачевой утром на лестничной площадке «Мосфильма». Они сидели на стареньком диванчике. Девушка была в одежде с чужого плеча, замерзшая, с красным носом. Я пошел к Бондарчуку: «Сергей Федорович, вот какая история. К нам приехала девочка, без пяти минут балерина. Всю дорогу от Ленинграда до Москвы читала «Войну и мир». Ты хоть поговори с ней». — «Где она? Позови». И вот эта девчушка вошла в кабинет Бондарчука, где пробыла целый час. После чего он выглянул в коридор и сказал Лихачевой: «Татьяна Сергеевна, передайте, чтобы завтра приготовили для Люси пробы». — «Фотопробы?» — «Да нет! Какие тут фотопробы? Сразу — кинопробы!»
Вот так появилась в группе Люся Савельева. Причем довольно долго на «Мосфильме» не знали, что мы нашли героиню. Ну ходит по коридорам какая-то девчушка... Но когда эта малявка оказывалась в костюме и гриме и раздавалась команда «Мотор!», происходило чудо: Люся на глазах преображалась в Наташу и затмевала своим обаянием все вокруг. После каждого ее дубля весь «Мосфильм» перешептывался: «Где же Бондарчук такую красавицу откопал?» — «Опять ему повезло», — добавляли недоброжелатели».
«Красные колокола»
Через много лет мы с Колей Бурляевым снимали фильм-спектакль «Медный всадник» в Ленинграде, а папа там же — «Красные колокола». Поздно вечером мы решили его навестить: взяли сына Ванюшу, отправились к Зимнему дворцу. То, что открылось нашим взорам, незабываемо! Гигантские толпы матросов и солдат, освещенные прожекторами, заполняли все пространство Дворцовой площади. Примерно девять тысяч участников «взятия Зимнего» обеспечил Романов, руководивший тогда Ленинградом. Не знаю, было ли столько людей у Ленина в Октябрьскую революцию. Кстати, ходила шутка: «Тогда власть брал Ленин, теперь снова Романов с помощью Бондарчука». И вот на Дворцовой площади все клокотало, кричало, бежало. И мы — трое — бежали короткими перебежками под перекрестным светом прожекторов, пробираясь сквозь оцепление, пиротехнические дымы и весьма ощутимые залпы орудий. Наконец мы увидели киногруппу. Одновременно использовалось несколько кинокамер. Вадим Юсов, главный оператор картины, летал над площадью на вертолете и снимал сверху. Отец стоял чуть в отдалении. Седые пряди его волос развевались на ветру, вся его фигура, мощная и красивая, была под стать общему монументальному действу. Я подошла, мы обнялись. Потом папа тепло поздоровался с Николаем и Ванюшей. Помню, я спросила его, глядя, как каскадеры штурмуют Александрийский столп: «Папа, как же ты всем этим управляешь?» — «Никак, оно само!» Это, конечно, была шутка. Папа всегда отвечал за все и за всех...
До сих пор фильм «Красные колокола» не оценен как абсолютно иной взгляд на русскую революцию и образ вождя. Отец сорвал привычную для того времени маску с Ленина. Он обошелся даже без привычной бородки — такое точно мог позволить себе только Сергей Бондарчук!
Евгений Евтушенко снялся в его кинообъединении в фильме о Циолковском. В Госкино под председательством Филиппа Ермаша прошло заседание. Ермаш лично высказал несколько замечаний Евтушенко. Неожиданно раздался папин голос: «Кто ты такой?» — «Я?» — изумился Ермаш. «Да, ты. Кто ты такой, чтобы делать Евтушенко замечания? Я всю жизнь работаю в кинематографе и не могу ему, художнику, делать замечания, а ты…» Опять же, это все мог себе позволить только Бондарчук. Его многие даже боялись.
Алена Бондарчук
В 1982 году в Ялтинском филиале студии имени Горького я снимала свой первый детский фильм «Живая радуга». Образ учительницы начальных классов, которую играла я, должен был ассоциироваться с рано ушедшей из жизни мамой семилетнего героя. Мы должны были быть похожи, и я пригласила на эту роль Алену Бондарчук, мою сестру по отцу. Это стало ее первой ролью в кино.
В свободное от съемок время мы много говорили с сестрой. Алена рассказывала, что с детства была увлечена балетом. И все-таки после школы поступила в Школу-студию МХАТ, где училась под руководством Евгения Евстигнеева. После вуза ее пригласили работать в Театре имени Пушкина. Она играла в сказках «Аленький цветочек», «Джельсомино в стране лжецов». Об отце Алена рассказывала, что он с ней и ее братом Федей мало общается, больше молчит. Но они понимают, как он загружен работой. И в театре ей непросто, «дочь Бондарчука» — значит, все ей достается по блату, как будто можно играть по блату.
Когда я вернулась домой со съемок, мама увидела на моем столе фотографии. «Хорошо ты здесь получилась», — сказала она. Говорю: «Мама, это не я». — «Как не ты?» — «Это Алена, моя сестра». — «Боже мой, вы — двойники!» Я рассмеялась: «Нет, мамочка, мы похожи только на фотографиях и на кинопленке. Она выше меня и моложе на 12 лет». Мама тоже снималась в «Живой радуге». На премьере фильма в Доме кино собралась вся группа. Приехала и Алена. Мама первая подошла к ней и поцеловала. В дальнейшем мы много общались с сестрой, вплоть до ее безвременного ухода.
Общалась я и с отцом. Мы с Николаем Бурляевым попросили отца прочесть стихотворный текст к картине «Детство Бемби». Стихи, написанные Николаем специально для фильма, ему пришлись по душе. С какой же ответственностью папа отнесся к этой работе! Дублей мы записали великое множество. «Лишь Человек — Венец и Царь Природы / Встал вне закона над лесным народом!» — читал мой отец в снятом мною фильме, в котором участвовали и моя мама, и мы с Колей, и наш сын, девятилетний Ваня Бурляев. Я обняла отца, его рубашка была мокрой от пота… «Ну что? — почти робко спросил он меня. — Получилось?» — «Получилось, получилось, папа. Спасибо…» — «И тебе спасибо, Микола (так на украинский манер называл он Колю Бурляева). Стихи твои здесь к месту…»
За полгода до ухода отца я была предупреждена. Я не знала, что он смертельно болен, но он вдруг мне приснился, пришел в мой сон, чтобы попрощаться. Я рыдала, обнимала его и понимала, что больше мы с ним в реальности не увидимся. Кто нас предупреждает? Как? Неизвестно, но это происходит, если родные люди любят друг друга. Я очень любила отца. И люблю до сих пор…»
