Гоша Куценко продолжает активно сниматься в кино. Недавно он согласился на роль в первом в своей жизни сериале, не перестает играть в театре. Кроме того, он успел спродюсировать несколько собственных проектов, стать режиссером и впервые в свои 46 лет мужем. И все же в своем сумасшедшем графике актер смог выкроить несколько дней, чтобы приехать на ОМКФ, представить фильм «Игра в правду» и дать интервью порталу 7Дней.ru.
— Ирина Апексимова призналась, что съемки в фильме «Игра в правду» принесли ей мало удовольствия, она назвала время съемок вычеркнутым из жизни. А какие впечатления от съемочного процесса остались у вас?
— Такие же. Съемки были тяжелые, мрачные, ведь действие в фильме происходит в квартире во время заката. Освещение приглушенное. На пленке это смотрится красиво и ярко, а в павильоне не очень. Съемки проходили в январе, мы приезжали в павильон в темноте, входили в полумрак и ночью уезжали. Прожили так месяц, поэтому, как ни странно, снимая комедию, радостных отношений у нас самих не сложилось. Сказывалась нервная атмосфера, особенности работы режиссера. Нам не удавалось расслабиться и получать удовольствие от работы.
— Остались недовольны результатом?
— Пока целиком картину я не видел, но посмотрев важные фрагменты, понял, что не смог отпустить себя. Я же помню и другие дубли, поэтому для меня в фильме осталась некоторая недосказанность. В самом любимом на данный момент моем проекте, в определенной итоговой черте своего творческого пути, у меня нет удовлетворения, что я сыграл именно то, что хотел. Я снова не высказался как актер. Зато мне удалось высказаться продюсерски, что несколько компенсирует неудовлетворенность актерской работой.
— И все же несмотря на «мрачную» атмосферу фильм получился очень смешной...
— Поверьте, мы могли бы сделать еще смешнее, сделать так, чтобы это была невероятная комедия и все смеялись бы как безумные, как это происходит в театре. Там мы даже делаем паузы, чтобы зрители отдыхали от смеха. Но экранного времени у нас всего полтора часа, а спектакль идет два с половиной, поэтому час мы беспощадно вырезали. В том числе и многие шутки. Если в спектакле мы все отвечаем за юмор, то в кино шутят в основном Костя Юшкевич и Дима Марьянов. Мой герой больше лирический. Пришлось жертвовать юмором. Хотя я смотрел и думал: «Черт, вот здесь должна была быть моя реплика и мои аплодисменты, и здесь, и здесь».
— После вас «Игру в правду» будет снимать Филипп Леллуш, а Люк Бессон станет продюсером фильма. Чем отличается русский вариант пьесы от французского?
— Всем. Сохранено только количество действующих лиц, сама ситуация с героиней в инвалидной коляске и игра в правду, которую мы развили и усилили. Наш фильм — это не игра в правду, это рубилово в правду, война в правду по сравнению с французами. Кроме того, у нас получилось драматичнее, хоть и картина в итоге получилась смешной. На юмор это никак не влияет, если правильно написать сценарий. Можно заставить человека плакать и смеяться одновременно. У человека два глаза, одним он плачет, другим улыбается. Его в этом смысле можно эксплуатировать. Мне нравятся такие прекрасные пытки. Вся прелесть в неожиданности, когда идешь немножко впереди зрителя, меняя жанр. Ведь нет ничего скучнее предсказуемости.
— Хотели бы сыграть во французской экранизации пьесы?
— Нет, конечно. Не потому что она неинтересно написана, а потому что у нас разные менталитеты. Есть французские пьесы, которые переписывать не надо. Мы сейчас собираемся делать пьесу других авторов, тоже французов, которую не надо адаптировать. В процессе она, конечно, обрастет какими-то шутками, но в целом пьеса и так написана про нас. А что может быть интереснее, чем играть про нас.
— «Игра в правду» — это про нас?
— Конечно, картина заточена под зрителя. Это кажется, что она легко течет, а там продуман каждый ход, каждое изменение. Это была тяжелая работа. Мы писали сценарий четыре месяца, играли шесть лет, еще три месяца переписывали и только семь лет спустя сняли фильм. Мы могли бы сделать кино в более привычном смысле слова, например, вынести действие на улицу, как поступает сейчас Филипп Леллуш. Но зачем отрабатывать клише и идти на поводу у зрителя, украв десять минут экранного времени на лишние сцены. Мы решили остаться верными себе. Да, четыре стены, ну и что! Кто сказал, что кино — это обязательно улица, а не люди и их крупные планы. Мы снимали «Игру в правду», чтобы люди увидели наши лица, наши глаза.
— Будет ли ваша дочь продолжать дело отца? Полине удалось поступить в ГИТИС?
—Да, она поступила. Там была очень неприятная история с журналистами, Полина переживала, много плакала, но это сыграло ей на руку. Она пришла на экзамен с выплаканной душой, замечательно сыграла смешную сценку. Она называлась «Где ты был?» То есть диалог начинается вопросом «Где ты был?», а дальше идет импровизация. Она играла с партнером. И вот он пришел к ней, его долго не было, она спросила: «Где ты был?», он говорит: «Извини, я задержался, разгружал вагоны на вокзале, чтобы купить тебе подарок». Она замолчала, долгая пауза: «А какой подарок?»
— Дочка была у вас на свадьбе?
— Нет, не была. Свадьбы не было, мы просто расписались и все. Я подумал, что пора это сделать. Жениться в 60 лет в первый раз было бы смешно. Обычно такие глупости по молодости делаются. Ну или когда невеста намного моложе жениха. Поэтому мы решили, наконец, расписаться.
