«Мне кажется, я внутри такая хулиганка. Хотя вроде росла и воспитывалась правильной девочкой — золотая медаль в школе, отличница в театральном институте, — но иногда хочется выкинуть что-нибудь этакое. Может, даже гадкое, но в мирном русле. Откуда-то вылезает некая Шапокляк, ну это когда хорошее настроение. И я, конечно, всегда радуюсь ролям, которые позволяют это показать».
— Алена, прочитал в интернете, дескать, в свободное время актриса Коломина убирает подъезд, в котором проживает. Это как?
— Конечно, это не основная моя работа! (Смеется.) Наверное, громко сказано — убирает, но да, если вижу мусор в подъезде (есть такие недобросовестные граждане, которые не хотят донести его до контейнера), то выбрасываю. Мне приятнее жить в чистоте. И детей приучила к этому: например, каждое утро начинается у нас с того, что, выходя в школу, собираем рекламные листовки, которые валяются у почтовых ящиков, и выкидываем. Если нужно, то и подметаем, иногда и подъезд помою. И мне не лень. Раньше я как-то призывала жильцов к чистоте, объявления писала, но в этом толку мало. Поэтому решили сами.
— Ну это показатель характера. Знаю, что в школьные годы вы много занимались спортом и даже в какой-то момент стояли перед выбором: идти в профессиональный спорт или в актерство. Насколько спортсмен похож по характеру на актера?
— Похожи они в том, что хочется добиться результатов, есть чувство хорошего, здорового соперничества. Ну вот такой характер у меня, я же по гороскопу Овен. Соседская девочка учится лучше? Ага, вызов принят. Если я в этом не стану первой, то лучше браться не буду. Такая вот черта, которая иногда помогает, а порой играет со мной и злую шутку. Вечное соперничество с самим собой, с другими, со всеми.
Я родилась и выросла в Луганске и решила учиться актерскому делу не дома, а обязательно в столицах: сначала в Киеве, потом в Москве. Только там и нигде иначе. И даже никаких сомнений не было, что поступлю. Наверное, такая наглая уверенность мне и помогла. Я очень хорошо помню ощущение при поступлении, и сейчас скучаю по нему — когда ты понимаешь, что просто умрешь на пороге, если не поступишь. У тебя просто нет другого выхода. Тебя провожал на вокзале весь класс, на тебя надеялись, как же ты можешь отсюда уехать, не поступив?! И это придает тебе такую уверенность, столько сил! Ты можешь открыть все двери!
— В Москву вы переехали в 2008 году. Российскую столицу сразу полюбили?
— Я тогда впервые полетела на самолете. Когда мы подлетали к Москве, увидела этот сияющий огнями город и подумала: «Какой же он прекрасный!» К тому же я была наслышана о Москве как о театральной столице. Едва приехав, стала ходить на спектакли, и это меня очень вдохновляло. Помню, я еще в школе, когда видела схему московского метро, обводила маркером станцию метро «Коломенская», название которой созвучно моей фамилии, и мысленно себе говорила, что должна здесь жить. Так что ехала с большой симпатией и предрасположенностью к городу и надеждой, что у меня здесь все сложится. Но поначалу чувствовала себя одиноко, поскольку не было в Москве ни знакомых, ни друзей. Я снимала койко-место в квартире, где жили женщины с Украины, которые говорили на сильном западном диалекте. И чтобы не перенять их говор, я понимала, что нужно с ними общение по возможности ограничить. Поэтому большую часть времени проводила в наушниках, слушала аудиокниги... Конечно, все ко мне пришло далеко не сразу, но многие мои желания сбылись. Правда, живу я все-таки не на «Коломенской», мне сейчас симпатичны и другие районы Москвы.
— Бывало ли такое, что хотелось бросить все и уехать домой?
— Конечно, сложные периоды у меня бывали. Но я экстраверт, даже на улице легко сходилась с людьми, с которыми потом дружила. Были и опасные знакомства. Помню, один парень заговорил со мной, и я, наивная, юная, открытая, начала с ним общаться. А он оказался в каком-то неадекватном состоянии, начал тащить меня в свою машину. Еле отбилась.
Но чаще случались интересные знакомства. Например, как-то пришла в Третьяковскую галерею и там познакомилась с группой студентов из Техаса. И я потом с одним из парней еще два года общалась по видеосвязи: учила его русскому языку, а он меня английскому.
Вообще, конечно, Москва не сразу тебе в таком лучистом свете открывается. Но, повторюсь, помогали люди, которых встречала. Мне было все интересно, я ходила по театрам, по музеям, по выставкам.
Ведь приехала практически в никуда, без связей и знакомых. Но меня приняли в труппу одного небольшого московского театра, поскольку, учась в театральном институте в Киеве, я уже выходила на сцену. Зарплата в театре была маленькая, поэтому подрабатывала официанткой. Понимала, что родители мне помочь не могут, рассчитывать нужно только на себя. Непростой был период: приходилось и творчеством заниматься, и элементарно выживать. Потом поступила в ГИТИС на курс Михаила Захаровича Левитина и Михаила Ивановича Филиппова.
— В одном из ваших интервью я с удивлением прочитал, что вы любите актерские пробы. Чаще артисты считают их этакой унизительной, что ли, историей...
— Начнем с того, что если ты не можешь чему-то противостоять, то проще это полюбить. Сегодня пробы — это часть профессии, которую исключить вообще никак нельзя.
А, например, локдаун привнес в актерскую жизнь такое понятие, как самопробы. И казалось бы, коронавирус закончился, а самопробы прижились. Чем же они хороши?
Ты можешь устроить очень комфортную для себя ситуацию. Когда ты приходишь на обычные пробы и не знаешь ни режиссера, ни партнеров, то можешь очень волноваться. Артисту сложно в этот момент собраться. А с самопробами все максимально комфортно. К тому же можно перезаписать дублей столько, сколько нужно, и отправить лучший. Это такой своеобразный тренажер.
— Но ведь порой артист не знает четких задач и решений режиссера, ему присылают кусочек текста, даже не весь сценарий, и он сам с собой что-то должен додумывать...
— Я понимаю вас, звучит неуважительно: тебе прислали кусочек текста, как бы «на отвали». Но, понимаете, это кинобизнес, система. У артистов есть агент, у которого свое поле работы. И если тебя что-то смущает, ты имеешь право задать ему вопросы. Тебе нужен полностью сценарий для самопроб? Тогда он предоставит. Тебе нужны более четкие задачи, пожелания от режиссера? Агент организует.
Знаете, есть артисты, которые приходят пробоваться на главную роль и весь сценарий не читают. Так что все очень просто: есть ответственные, а есть неответственные.
— Такое определение, как актерское амплуа, в нашем кинематографе до сих пор существует. Вам это не обидно?
— К сожалению, артиста, который получил особое признание в каком-то амплуа, например хорошо сыграл злодея, уже как будто не могут увидеть иначе, его зовут на однотипные роли. И это печально. Но этому надо противостоять, пытаться себя подавать по-разному. Если ты понимаешь, что немножко застряла в каком-то амплуа, попробуй показать, на что способна, на просторах интернета. Взять, к примеру, Иру Горбачеву: ее многие узнали как комедийную актрису благодаря роликам, которые она сама записывала и размещала в сетях.
— У вас нечто подобное случилось после выхода сериала «Березка», где вы сыграли такую стервозную мадам?
— Мне повезло в том, что одновременно с «Березкой» снимался сериал «Старушки в бегах», где у меня тоже главная, но абсолютно другая роль, комедийная. Оба проекта вышли в одно время, и штамп интриганки, которую сыграла в «Березке», на мне не поставили, потому что тут же увидели в другом образе.
Конечно, после «Березки» я стала узнаваемой актрисой. Вспоминаю сейчас те съемки и понимаю: это было счастье, которое буквально свалилось на меня! Я же случайно попала в этот проект, они уже почти месяц снимали сериал, а актрисы на мою героиню — артистку ансамбля Эдиту — не было. И кинопробы мои прошли уже на самих съемках. Параллельно нам разрешили ходить на репетиции легендарного ансамбля «Березка». Я учила танцы, занималась с хореографом. Этот коллектив — как семья! Как они хранят эту хореографию, эти традиции — удивительно! Объясняли, как относиться к своему костюму, что платок просто так нельзя бросить, его надо по-особому повесить. И я так прониклась к этому всему! И артисты ансамбля снимались в сериале, что тоже прибавило достоверности. Режиссер Александр Николаевич Баранов — такой мощи человек! Он хорошо чувствует советское время, знает его. На съемках, на ходу, бывало, переделывал сценарий.
— Как-то вы сказали, чем нелепее и смешнее, тем лучше. Почему?
— Мне кажется, я внутри такая хулиганка. Хотя вроде росла и воспитывалась правильной девочкой — золотая медаль в школе, отличница в театральном институте, — но иногда хочется выкинуть что-нибудь этакое. Может, даже гадкое, но в мирном русле. Откуда-то вылезает некая Шапокляк, ну это когда хорошее настроение. И я, конечно, всегда радуюсь ролям, которые позволяют это показать.
Взять, к примеру, спектакль «Телохранительница», в котором я с удовольствием играю. Это комедия положений. Один сюжет уже привлекает: красивая девушка в силу обстоятельств становится телохранительницей взрослого успешного мужчины. Согласитесь, в этом уже есть нелепость и оригинальность. Какой-то фарс получается, и мне это нравится.
Но хулиганить, расслабиться при таком загруженном рабочем графике получается редко. К тому же... Вот недавно с «Телохранительницей» мы были на гастролях в Белоруссии. В последнем городе тура после спектакля у нас было время до самолета, и наша компания оказалась на свадьбе, которую отмечали в ресторане при гостинице. Мы так танцевали! Как на школьном выпускном, когда учителя тебя не видят. А на следующий день видео, снятое случайными свидетелями, появляется в интернете. Нет, там не было ничего похабного, пьяного, угарного, просто веселье. Но все равно: уже отдыхаешь с оглядкой на то, что ты узнаваемый актер и тебя могут запечатлеть в любом виде. Чувствуешь себя обезьянкой в цирке. Но здесь ничего не поделаешь, это обратная сторона известности, воспринимаешь ее как данность. Многие хотят известности, но многие и не понимают, в какие рамки ты попадаешь.
— Это же влияет и на личную жизнь?
— Конечно. Если хочешь скрыть свой роман, то уже не пойдешь с этим человеком в публичное место. Но с такими условиями ты соглашаешься и обратно откатить ничего не можешь. Живешь в предлагаемых обстоятельствах.
— Тогда спрошу прямо: были все-таки отношения у вас с актером Кириллом Кузнецовым? Ваши с ним фотографии гуляют по интернету...
— Да, мы встречались, это правда. Много вместе снимались в тот период. Но прошло три года, как расстались, а люди все равно продолжают говорить о наших отношениях... Сложно сказать, почему разошлись. Не сошлись. Он живет в Санкт-Петербурге, я в Москве. У меня двое детей, у него... нерешительность в каких-то моментах. Меня так воспитали, что отношения должны развиваться, мы должны вместе к чему-то стремиться. Для меня семья — это жить в одном доме, а так называемый гостевой брак долго не может длиться. Так расставание и произошло само собой. В жизни мы не общаемся, но пересекаемся на пробах, снимались вместе в сериале «Лихач 3». И наши прошлые отношения в работе нам не мешают.
— Алена, когда в семье два артиста, творческая ревность возникает? Читал, что ваш брак с артистом Алексеем Варущенко именно поэтому и распался...
— Думаю, ревность действительно есть. Как мне кажется, чаще выживают в таких случаях союзы, где у мужчины больше успехов, чем у супруги. Женщина в силу гендерных и заложенных природных данных может принять больший успех мужчины. А вот если наоборот... Особенно если люди идут вместе по жизни с юности, начинают вместе и вдруг у женщины в профессии начинает больше получаться, то мужчине смириться с этим трудно. Конечно, бывают счастливые пары, которые всю жизнь живут вместе и помогают, подтягивают друг друга. Но это случается редко... Мы с моим супругом остались в хороших отношениях. Не знаю, может быть, после расставания так не дружили бы, если бы не наши двое детей. Леша — прекрасный отец, он много помогает, много проводит времени с детьми, еще удобно, что недалеко живем друг от друга. Наши дети посещают сразу несколько кружков, секций, как и мы когда-то в детстве. С ними надо постоянно находиться рядом, отвозить, встречать. Их отец — мой бывший муж — и моя мама очень помогают мне в этом.
А вообще, из каждых своих отношений я стараюсь выходить с чувством благодарности к человеку. Я не злопамятная, не храню обиды. Что не нравится или, наоборот, нравится, высказываю сразу и не коплю в себе. Но во второй раз в эту историю уже не пойду.
— Меня так тронуло, когда в интервью года четыре назад вы сказали, что, находясь далеко от дома в рабочей поездке, записываете детям видеосказки. Сейчас продолжаете?
— Сейчас Пете десять лет, а Нине — восемь, из сказок они уже выросли. У нас в разговорах поднимаются другие темы. Например, у сына — первые влюбленности. У дочки, которая занимается художественной гимнастикой, свои вопросы. Она находится в женском коллективе, еще и конкуренция, проигрыши в соревнованиях. И поэтому я записываю уже не сказки, а некие рассказы, с другими именами, и там другие мальчики и девочки проживают похожие ситуации. Вот так спасаюсь от синдрома плохой мамы.
Конечно же, переживаю, что часто отсутствую, что-то пропускаю. Например, у Пети в музыкальной школе (он по классу аккордеона занимается) был концерт, а меня там не было, я в другом городе на гастролях. Очень переживаю по этому поводу... Но с другой стороны, вот эти мои сказки-рассказы меня спасают. Когда-то я задала себе вопрос: «Если бы мне не надо было обеспечивать семью и столько работать, смогла бы я меньше заниматься своим любимым делом и больше времени с детьми проводить?» И ответила себе честно: не смогла бы. Я люблю гастрольную, кочевую жизнь, города, зрителей, съемочные площадки, новые коллективы. Без этого не была бы полноценно счастливой. А нужна детям несчастная мама? Не думаю. И вот когда я себе честно в этом призналась, мне немножко стало легче.
— Я посмотрел ваше совместное с детьми видеоинтервью: они сказали, что помогают вам в работе...
— Да на меня работает вся семья! Если дома я записываю самопробы, то Нина — всегда оператор. У нее хорошо это получается: как выставить кадр, когда приблизить, как поставить свет и так далее. Петя и моя мама мне подыгрывают за партнеров за кадром, подают реплики. Сын старается, изображает взрослые голоса, ему самому это интересно. И все относимся к этому как к работе, не сюсюкаем. Потом я плачу своим членам семьи проценты от гонораров. У нас все по-взрослому.
— На съемках они бывают?
— Такое было несколько раз по необходимости. Но я стараюсь их за собой не таскать. Во-первых, мне это мешает, я буду отвлекаться. Во-вторых, мне бы не хотелось им навязывать свою профессию. В детстве закулисье кажется таким радужным: дочку могут гримеры накрасить, прическу сделать. Но есть другая сторона этой работы, не всегда легкая. Хотя если потом вдруг дети захотят пойти в кино, в театр, то я их всегда поддержу.
— Неудачи в актерской профессии случаются?
— Да, конечно же! Бывает, так влюбляешься в сценарий! Прочитала и понимаешь: боже мой, это я, роль должна быть моей и сделаю я ее классно! И уже на пробах придумываешь себе костюмы, поведение героини. А потом... Не сложилось, не утвердили. И это такая маленькая смерть. Отпустить потом долго не можешь. Со временем, конечно, учишься отпускать. Что ж поделать, это тоже часть нашей профессии, в которой порой бывает не только радостно, но и очень больно.
— Некоторые ломаются из-за сомнений, уходят из профессии...
— А в этом актерская порода — сомневаться. Часто думаешь: и что с тобой не так? Здесь, может, недотянул, здесь — наоборот. И даже когда вокруг тебя хвалят, ты сомневаешься. И вроде все сейчас прекрасно, а недовольство собой так или иначе присутствует. В этом есть некая актерская печка, топка... Начинающей актрисой ты думаешь: вот бы мне хотя бы немного посниматься. Когда начинаешь сниматься в эпизодах, уже хочется главных ролей. Потом приходят главные роли, ты уже ищешь, чтобы были разноплановые. То есть постоянно тебе мало, хочется еще лучше. Я абсолютно уверена, что, например, Леонардо Ди Каприо, сыгравший до получения «Оскара» в 2016 году много ярких, разноплановых ролей, был недоволен тем, что нет у него этой престижной кинонаграды. У артиста должно быть здоровое тщеславие...
Кстати, спортивный опыт и помогает в трудных ситуациях перетерпеть, суметь собрать себя после неудачи и идти дальше тренироваться. А пока нет роли, прокачать в себе какой-то навык. Вот недавно у меня возникла небольшая пауза в работе, и я решила научиться кататься на лыжах, что упустила когда-то. Это и форма досуга, и для дела — вдруг на съемках пригодится. Сейчас тренд такой: чем больше артист умеет, тем больше возможностей найти интересную работу.
— Теннисист Агасси написал книгу «Откровенно», где рассказал об интригах в спорте. В актерском мире интриг, думаю, не меньше?
— Ну конечно. Неслучайно есть такое выражение «Театр — это террариум единомышленников». Мне кажется, это так точно! Мы уже говорили о соперничестве... Сегодня ты на горе, завтра — под горой. И вот стоит артист на перепутье и не знает: втягиваться ему в какие-то интриги, чтобы не оказаться под этой горой, или нет. Я предпочитаю идти своим путем. Да, когда слышишь, как о тебе сплетничают, подмывает ответить тем же. Но вовремя себя останавливаю, потому что потом можно так втянуться, что остановиться будет сложно. Помню, одна ассистентка по актерам говорит мне: «Алена, меня так вами пугали, что вы вот такая и сякая. Общаюсь с вами и понимаю, что все это неправда». Думаю: ну как же это возможно? Я же максимально стараюсь со всеми на работе общаться доброжелательно. Мне кажется, это признак профессионализма, когда артист с пониманием, по-человечески относится ко всем сотрудникам на съемочной площадке, ценит труд каждого.
— В вашем интервью я прочитал, как вы за такую доброжелательность хвалите актрису Елену Валюшкину, с которой уже не один сезон играете в телепроекте «Загадки»...
— Признаюсь, что восхищаюсь Еленой Викторовной. Работать с ней — это подарок судьбы. Сколько там юмора, энергии, профессионализма, разноплановости, жажды жизни, любви к путешествиям. Я у нее многому учусь не только в профессии, но и по жизни. Как она любит своих детей!.. Когда я шла в этот проект, понятия не имела, что будет продолжение. Пять лет назад первым фильмом из этого уже сериала был «Загадка Фибоначчи». Потом оказалось, что история имеет успех у зрителя, и стали делать продолжения: «Загадка Эйнштейна», «Загадка Пифагора» и так далее. Уже вышло несколько «Загадок», и до сих пор этот проект имеет большой рейтинг. Хотя я и окончила школу с золотой медалью, но какой из меня математик, которого я играю в этом сериале. Долго зубрила формулы. А Валюшкина меня научила: не зубри, напиши на бумажке, положи на стол за графином воды, чтобы не видно было в камеру. И пока пьешь воду, будешь подсматривать, а потом скажешь. Такие небольшие хитрости.
— Вот вы говорили, что в личной жизни забываете обиды, но во второй раз в эту историю не пойдете. Этого же придерживаетесь и в работе? Ведь не всегда могут сложиться, например, доверительные отношения с режиссером в театре или кино...
— Конечно, у всех бывают ситуации, когда что-то не складывается с режиссером. Как модно сейчас говорить, ну не твой человечек. Но я тогда стараюсь абстрагироваться, не пытаюсь понравиться или сблизиться по-человечески, общаюсь только по работе. Конечно, если ко мне будут излишне цепляться, я смогу за себя постоять и доказать свою точку зрения. Это приходит уже с опытом. Если вдруг осознаю, что сейчас могу взорваться от какого-то непонимания со стороны режиссера, то прошу сделать паузу, чтобы побыть одной, отойти, собраться. А потом продолжаю работать. Потому что психовать, выяснять отношения, ругаться — это все равно что скатиться с горы. К счастью, такое бывает крайне редко. А потом, даже гнев (на режиссера или партнера) можно использовать в свою пользу, добавить эту краску в роль. В этом плане у актеров много своих личных рабочих инструментов. Хуже, когда в работе у тебя появляется равнодушие.
Конечно, не всегда сразу получается построить роль, например не знаешь, как прочувствовать своего персонажа, — и тогда смотришь классическое мировое кино и вдруг какой-то жест актера помогает тебе. Или что-то родится из твоих наблюдений за людьми в магазине, метро.
— Бывало такое, что продюсеры, режиссеры намекали на какие-то интимные отношения взамен на роль?
— Конечно, случалось. Мне кажется, такие предложения поступают любой, особенно молодой, начинающей актрисе. Что-то такое животное срабатывает у мужчин, от которых многое зависит. Он понимает, что начальник и ничего ему за это не будет. У него это поставлено уже на поток. Наблюдала со стороны актрис, которые могли маневрировать, отвечая и «да», и «нет». Я же всегда резко на это реагировала отказом, даже если в итоге меня снимали с роли. Думаешь: ну, значит, так и надо. Конечно, было больно и обидно. И люди вокруг, которые об этом знали, молчали, потому что повлиять на ситуацию никак не могли. Вот от этого-то и тошно, что все всё знают, но ничего поделать не в состоянии.
Я помню тех, кто предлагал подобное, и в следующий раз отказываюсь с ними работать. Конечно, здорово, когда режиссер и оператор в тебя влюблены как в творческую личность, этакий легкий восторг от актрисы. Да и ты должна быть влюблена в своего режиссера на период работы, когда он становится твоим наставником, мастером, учителем. И тогда возникает доверие и все получается круто. Это в идеале. Хотя, конечно, мы знаем случаи, когда на работе случаются настоящие романы, но это не моя история. Кстати, вспомнила, как играла в театре Джульетту и была влюблена в артиста, который исполнял роль Ромео. Нет, у нас не было отношений, но я искренне влюбилась. Позже, когда спектакль мы уже не играли, взглянула на этого парня с другой стороны и подумала: «Боже мой, как я могла быть в него влюблена?!» Но, видимо, тогда, чтобы прочувствовать свою роль, мне нужно было это чувство.
— Если говорить о партнерах, кто из наших прекрасных актеров вас особенно поразил в совместной работе?
— Например, Сергей Шакуров, который в сериале «Березка» сыграл заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Александра Николаевича Яковлева. Сергей Каюмович перед съемкой нашей большой с ним сцены пришел ко мне в актерский вагончик порепетировать, пройти с ним текст, который у него был переписан от руки. И я была потрясена таким отношением к работе у большого артиста!
— Некоторые актеры часто рассказывают байки, как они (или их) разыгрывали — по-театральному «кололи» — коллег на сцене, на съемочной площадке. Но кто-то этого категорически не приемлет...
— Я из той категории, кто не любит подобных розыгрышей, потому что очень смешливая и потом долго не могу успокоиться. К радости моей, в театре такого не было, а вот на съемках случалось. Ну представьте: вокруг съемочная группа, минус 25 градусов, все замерзшие, уставшие, а у тебя с партнером случился «раскол» — вы смеетесь и не можете остановиться... Дубль за дублем, а все срывается. Тебе и стыдно, и ничего поделать с собой не можешь. Одно дело, когда произошла какая-то нелепая оговорка, но когда тебя специально начинают смешить... Это непрофессионально. Все-таки на съемках должна быть дисциплина, ведь в этом процессе задействовано много людей, да и время дорого стоит.
— Как-то вы сказали фразу: «Для меня артист театра и артист кино — это две разные профессии». Насколько тогда эти разные профессии могут сочетаться?
— В идеале артист должен выходить на сцену. Даже если он стал суперпопулярным в кино и у него сложные рабочие графики, все равно про театр ему лучше не забывать. Сцена — это хорошая тренировка, когда перед зрителями ты стоишь здесь и сейчас и нет никаких дублей. В кино, конечно, можешь настроиться, например, на слезы, отыграть, сделать паузу. На сцене другие законы. Кино и театр — это совершенно разные способы существования. Перед камерой ты вытаскиваешь из себя нужную эмоцию, которая ближе к жизни. В театре же ты должен не только выдавать эмоцию, но и следить за многими факторами, например чтобы тебя элементарно было слышно на задних рядах. Но если артист работает только в театре, а потом оказывается на съемочной площадке, это тоже заметно. Скорость у него другая. «Подождите, подождите, мне нужно время настроиться», — говорит он. А в нашем мире сегодня времени практически нет, все бежит быстро. Ты должен прийти и сразу сделать.
Для меня лично везде есть свой кайф. Если говорить про творчество-творчество, то это театр, что-то коллективное. Хотя и в кино тоже бывает свое творчество, но оно все-таки чаще индивидуальное. С другой стороны, есть актеры, которые много лет служат в репертуарном театре и жалуются, что свободы меньше, что приходится играть порой не то, что хотелось бы. И в кино они сниматься не могут, потому что много заняты в театре. В этом плане в антрепризе выходить удобнее.
— Прочитал один из комментариев на пост в социальных сетях о выходе одного сериала с вашим участием: «Странные фильмы сейчас в российском кинематографе: интим в первый день знакомства, убийство, насилие и размытый финал». Мне кажется, такое сейчас часто встречается: ждешь в кино выдающегося, новых поворотов драматургии, но все идет по одному сценарию...
— У меня тоже иногда возникает ощущение: «Боже мой, по-моему, я это уже играла». Складывается впечатление, что сценарии пишутся по какому-то лекалу: на четвертой минуте должно произойти убийство, на двадцатой — измена, на тридцать шестой — еще что-то. Мне иногда кажется, уже появилось клише. Но что делать? С другой стороны, сейчас у зрителей есть большой выбор, это можно не смотреть. Я же со своей стороны, как актриса, могу только находить способы, как сыграть хорошо даже не в самом лучшем материале. Хотя стараюсь выбирать все-таки тот, что совпадает с моей совестью. Я до сих пор учусь, стараюсь сделать каждую свою роль интересной.
