«Я уже была довольно взрослая. Когда окончила Высшие режиссерские курсы в 1993-м, кино пребывало в полумертвом состоянии. Владимир Яковлевич Мотыль, который был худруком этих режиссерских курсов, издал документ. Мы должны были его подписать, потому что это же магистратура, второе высшее образование. И я подписала: я, Сторожева Вера Михайловна, в здравом уме и твердой памяти понимаю, что иду учиться профессии в индустрию, которой нет. Он каждого из нас предостерег: не исключено, что вы будете безработными».
— Вера Михайловна, четвертый сезон сериала «Шифр» прошел так же, как и три предыдущих, — с огромным успехом. Об этом свидетельствуют высокие рейтинги. Как вам удалось снять столь успешный проект?
— Недавно мы с мужем Сергеем Поповым, сыгравшим судмедэксперта Петра Натановича, побывали в Минске, и там в камере хранения к нему подошла группа подростков из Бреста. Ребята сказали: «Сергей Сергеевич, мы очень любим «Шифр», Петр Натанович — наш любимый герой, разрешите сфотографироваться». Мне было приятно, что «Шифр» смотрят и полюбили не только взрослые — те, кто помнит прошлое или жил в пятидесятых, — что наше кино интересует и молодых, потому что мы не критикуем, не даем оценку той эпохе, мы стараемся честно и непредвзято воспроизвести время и психологию людей того времени. Тогда даже отношение к детям, к своим обязанностям было совершенно другим. Многие жили по принципу «раньше думай о Родине, а потом о себе». И это было искренне.
Наши героини Ирина, Анна, Соня, Катерина Петровна не совсем правильные женщины в нашем сегодняшнем представлении, они неправильно ведут себя по отношению к семье, детям и из-за этого имеют немало проблем. Наверное, честное отображение эпохи, психологии не только главных героинь, но и второстепенных персонажей, тщательнейшая их разработка и воссоздание эпохи через атмосферу, интерьеры и костюмы, грим — это то, что обеспечило успех нашей работе. Каждый сезон был не легче предыдущего, нельзя было повторяться и в личных историях, и в детективе, для каждого сезона требовался огромный кастинг не только в Москве, но и в городах, где наши героини вели расследование. Например, только для четвертого сезона нам потребовался кастинг на роли 138 персонажей, и это не считая наших основных героев...
Много и тщательно работала не только я, но и авторы сценария, моя постоянная группа, потому что мы очень любим этот проект, любим наших героинь, историю.
Как правило, на других таких длинных проектах от сезона к сезону меняются уж точно режиссеры, авторы сценария, второй состав, в итоге получается очень неровный телепродукт. Мы ушли от подобных проблем, избежали таких недостатков, поскольку основной коллектив работавших над «Шифром» людей не менялся. Мы от сезона к сезону делали какие-то выводы, старались совершенствовать наш процесс, героинь, истории. Наверное, поэтому нам удалось снять успешный проект.
— Не секрет, что начинался он с английского сериала, который лег в основу первого сезона. Но в российском варианте много сюжетных линий посвящено личной истории каждой героини. И они работают на успех не меньше, чем детективные хитросплетения! Эти истории затягивают, заставляют еще больше симпатизировать отважным героиням, переживать за них, они находят особенный отклик у женской аудитории. Кстати, и у мужской тоже! Мой муж переживал за Ирину, которую сыграла Марьяна Спивак, постоянно спрашивал, поскольку видел не все серии, развелась она или не развелась. Правда ли, что личные истории были талантливо придуманы и написаны Ольгой Гнедич?
— Ольга Гнедич у нас основной автор, она придумывала и героинь, и личные линии, и детективы. В разных сезонах к ней подключались соавторы, например Дмитрий Гнедич, и авторы некоторых детективов, и редакторская группа была всегда с ней рядом, но все диалоги она писала сама к 64 сериям! Помню, прислала серию ко второму сезону ночью, дописывала текст, пока к ней ехала скорая забрать ее в роддом. В общем, по силе духа наши женщины-создатели не уступают нашим героиням.
По поводу формата нет никакой тайны, и это указано в титрах: мы использовали формат английского телесериала «Код убийства». Но там было всего три и четыре серии, то есть семь, и он как-то не пошел дальше, не получился длинным у англичан. У нас 64 серии, мы пошли своим путем и не стали копировать формат, а создали своих героинь в наших исторических условиях 50-х годов XX века. «Код убийства» не мог полностью соответствовать «Шифру» ни по сюжету, ни по персонажам, ни по разнице жизни в Англии и Советском Союзе в 50-е годы, ни по историям женщин — там все по-другому. Главное, что было взято из сериала «Код убийства», — это четыре героини, у нас они служили в ГРУ, а Главное разведывательное управление — это, как известно, мозг армии. У англичан четыре женщины служили, кажется, в английской разведке. И все они тоже обладали некими уникальными способностями. Вот и все совпадения.
А различий много. Например, наши женщины не могли не работать. Еще не было статьи за тунеядство, она появится в Уголовном кодексе чуть позже, но все равно в 1956 году, с которого начинается действие, разве могла не работать советская женщина? Катерина в исполнении Елены Пановой — это героиня, которая отсидела в лагерях, потому что не секрет, что отдел, который она возглавляла, Хрущев разогнал, там были посадки среди сотрудников. В общем, хоть они и считались мозгом армии, их действительно подбирали за уникальные способности, как для полета в космос, эти женщины не были одарены ни особым вниманием, ни льготами, говоря современным языком, ни каким-то положением в обществе. Их просто уволили, выгнали, и каждая выживала как могла.
Да, действительно, у нас тоже четыре героини, которые служили в некоем секретном учреждении страны. Но на этом сходство с форматом заканчивается, у них настолько разные судьбы, что мы, в общем-то, уже забыли, что стало отправной точкой.
— «Шифр» прибавил актрисам, сыгравшим главные роли, популярности. Да, известна была Елена Панова, которая до этого снималась у вашего учителя Александра Митты. А у Марьяны Спивак, Яны Дюбуи ролей такого уровня не припомню, как и у Екатерины Вилковой, хотя она снимается много. Как проходил кастинг, кого вы искали?
— Соглашусь, мне кажется, у Вилковой, невзирая на ее известность как актрисы, такой глубокой роли не было.
Конечно, мы искали соответствия образам. Одна умная, взрослая, это то, что сыграла Елена Панова, по сюжету бывший начальник отдела, ставшая лидером этой группы. Затем красивая блондинка, ее сыграла Вилкова, это героиня, которая умеет анализировать и считывать сиюминутную ситуацию. Марьяна Спивак сыграла женщину с математическими способностями, которая все выверяет математикой, формулами и графиками. И младший член нашей четверки — это Соня с уникальной памятью, еврейка, которая пережила холокост, все ее родственники были уничтожены фашистами.
Мы искали актрис, которые выглядели бы по-разному, чтобы зрители не путались. Сейчас смешно об этом говорить, потому что каждая героиня получилась со своим лицом, но всегда в основе всего лежат практические вещи. Кастинг продолжался довольно долго, в течение полугода. Но мы не смотрели много актрис, мы выбирали точечно. Пробы проходили в гриме, костюме, одновременно шла работа над сценарием, мы его корректировали под актрис, выписывали образы. Сценарист Ольга Гнедич (начинала она как Попова, потом вышла замуж, сменила фамилию) тоже обладает уникальными способностями. Ей было 29 лет, когда мы начали писать, но она как будто жила в ту эпоху, каким-то нездешним опытом считала все речевые характеристики. Очень точно выписывала образы героев того времени, совершенно других людей — с иным словарным запасом, представлениями о жизни, ценностями.
Когда во время кастингов мы раздавали актерам отрывки из сценария, многие отмечали, что у Ольги получились потрясающие диалоги, очень драматургичные и самоигральные. Там не спутаешь персонажей. Беда, когда герои говорят одним языком, языком автора, невзирая на профессии, возраст и эпоху.
Первый канал дал нам карт-бланш, не было никакого диктата, мы предлагали актеров, они в основном соглашались или высказывали свое мнение. Когда съемки уже должны были начаться, меня стали одолевать ужасные сомнения по поводу двух актрис. Вроде бы мы их утвердили, канал подтвердил, что все хорошо. Но я все же настояла на замене, в итоге у нас сложился прекрасный квартет из четырех героинь.
Надо сказать, что Яна Дюбуи у меня пробовалась, потом я ее потеряла. Яна была актрисой МХТ, помню ее еще со студенческих лет. Пока мы собирались снимать, она вышла замуж за итальянца, бросила актерскую профессию, уехала жить в Италию, сменила фамилию Осипова на Дюбуи. Я ей позвонила, сообщила: «Яночка, мы тебя утвердили». Она буквально ошарашила: «А я же бросила актерскую профессию. Только что вышла от доктора, я беременна». Я настояла: «Ну и что, мы будем тебя беречь». И Яна стала сниматься, а мы ее берегли в течение полугода. А до начала съемок еще репетировали, костюмы ей шили. Она все время повторяла: «Не волнуйтесь, беременность — это не болезнь». Стойко все выдержала.
Мы не ожидали, что будет второй сезон. Я уже подрядилась в другой проект, но все решилось быстро, мы погрузились в работу над следующим сезоном. Яна, благополучно родив ребенка, забеременела снова. И Ольга, которая писала сценарий полностью сама, придумала, что мы отдадим Соню замуж и она забеременеет, потому что актрисе невозможно уже было скрывать живот. Яночка снималась, дотянула почти до родов, уехала и родила второго ребеночка. Вот такая история.
А что касается Марьяны Спивак, перед «Шифром» она снялась у Андрея Звягинцева в «Нелюбви». Стала известна ценителям авторского фестивального кино, мы ее там увидели. Работой Марьяны все остались очень довольны.
— Вера, все-таки четыре актрисы на площадке, четыре амбициозные личности рождают взрывоопасную ситуацию. Как складывалось их партнерство? Возникали ли конфликтные ситуации, нездоровая конкуренция?
— У меня был до этого такой опыт с четырьмя актрисами на картине «Сдается дом со всеми неудобствами». Там все они пытались, что называется, перетягивать одеяло на себя. Они начинали доставать режиссера для того, чтобы я обратила на каждую из них особое внимание, и так по очереди, что было довольно изнурительно. После этого фильма я решила: никогда не буду снимать одновременно такую кучу девок, все, теперь работаю только с мужчинами. Ну а потом забыла про свое клятвенное обещание самой себе, и в итоге никаких проблем у меня с актрисами на «Шифре» не возникало. Они оказались дисциплинированными, относились друг к другу и к группе с уважением. Может быть, между ними и возникали какие-то кулуарные разногласия, но до меня такие слухи не доносились. Когда я проводила кастинг, думала про это. Все равно мы знаем, кто и как из актеров ведет себя на площадке, с кем какие возникают проблемы, и мы на капризных актрис не ставили, мы их не выбирали, а если все-таки пробовали, то отказывались.
Нас в этом смысле бог миловал. Потом, я довольно жесткая. Очень доброжелательная, веселая на площадке, но не терплю никаких неуставных отношений. Если возникал малейший намек на такие моменты, я довольно строго их пресекала. Поэтому мы работали в любви и согласии.
— У меня в «Шифре» есть три обожаемых мужчины. Сергей Пускепалис до этого снимался у вас в картине «Скоро весна». Как-то, щелкая по каналам, попала на этот фильм и не могла оторваться. Там потрясающе сыграли Пускепалис и Ольга Попова, как выяснилось, обладающая не только писательскими способностями, но и актерскими. Каким человеком был Сергей, с которым вы дружили, как он работал?
— В «Скоро весна» Сережа сыграл вторую кинороль в своей жизни. Его знали как театрального актера, режиссера. У меня был мучительный кастинг на роль смертельно больного бизнесмена, который случайно забрел в подворье, где матушка, его бывшая любовь, приютила сирых и бездомных. Много знаменитых актеров и пробовались, и хотели сыграть эту роль, но меня мучило: все не то, все не так. И я потом вспомнила, что смотрела «Простые вещи» Алексея Попогребского с Сергеем в главной роли. Вообще, кастинг — это мистика, всегда озарение. Вдруг в какой-то момент понимаешь, что тебе нужен только Пускепалис. В группе еще не выговаривали правильно его фамилию, еще он был совсем неизвестен, но так получилось.
В нашу последнюю встречу в мае 2022 года, когда мы вместе представляли в Петербурге картину «Мария. Спасти Москву», где он сыграл роль комиссара, Сережа мне признался: «Ты знаешь, в первый съемочный день я ведь чуть не уехал с площадки». — «Боже, что случилось?» — «Ты меня так обидела». — «Как я могла тебя обидеть?»
Даже не хочу вдаваться в подробности, неважно. Просто сначала мы как-то притирались друг к другу. А потом он снялся у меня в пяти фильмах, в разных ролях, маленьких и больших. В фильме «9 дней и одно утро» они сыграли вместе с сыном Глебом отца и сына, это была их первая совместная работа.
Сережа был необыкновенным, дисциплинированным, точным в силу того, что сам режиссер, он уже руководил провинциальным театром, был известен в этом качестве. Интересно, что вторая работа в его жизни — в картине «Скоро весна», а в «Шифре» он сыграл свою семидесятую роль! Такой проделал путь буквально за 15 лет. Он ни на секунду, ни на мгновение не стал другим. К нему уже пришли и слава, и гонорары, он стал главным режиссером знаменитого Ярославского драмтеатра имени Волкова. Но совсем не изменился ни по отношению ко мне, ни к партнерам, он ко всем проявлял терпение. Партнеров на «Шифре» у Сережи было множество, кто-то текст не знает, кто-то не может запомнить мизансцену. Но он всегда относился ко всему с мудрой иронией.
С ним было очень легко работать. Когда я начинала следующий проект, думала, кого же Сережа там сыграет. Если не было для него роли, что-то придумывала, пусть даже небольшое. В «Мой парень — ангел» его голос звучит по телефону, его герой разговаривает с дочерью, а потом появляется в финале. Я говорила ему: «Сереж, есть работа. Прочтешь сценарий?» — «Не, не надо, я тебе доверяю, буду играть все, что ты предложишь», — отвечал он. Между нами сложились добрые, доверительные, дружеские отношения. С ним работалось, как ни с кем.
— Второй артист, которого я очень ценю, карьеру которого, без преувеличения, вы запустили, — это ученик Райкина Максим Стоянов, сыгравший в «Шифре» старшего лейтенанта милиции Агарина. В четвертом сезоне его роль увеличилась, он интересно работает. Как вы его нашли?
— Максима Стоянова привели на эпизодическую роль в картину «В зоне доступа любви». Они играли в эпизоде вместе с Яночкой, тогда еще Осиповой, я ее знала со студенчества, мне хотелось с ней работать. Я сделала из них пару. А Максим рассказал мне свою историю, как перебрался из Приднестровья в Москву, как работал на стройке. Потом, говорит, пошел в театр, увидел Машкова и понял, что хочет стать актером. Это если коротко. Я тогда решила: «Слушай, давай вы с Яной будете молдавской парой гастарбайтеров». Мы отработали смену, Яночку я помнила, а Максима забыла.
И как-то увидела его в кафе «Мосфильма», подумала: он же, по-моему, у меня снимался. Он подошел, поздоровался: «Вера Михайловна, вы меня помните?» — «Знаю, кого ты у меня играл, но, прости, забыла, как тебя зовут». — «Я Максим Стоянов».
Рассказал, что приходил на «Мосфильм» к Сергею Урсуляку, но тот его не взял в свой фильм. Максим был грустным, мне стало его жалко. Он спросил: «Может, у вас есть что-нибудь для меня?» А мы писали сценарий, где для него нашлась небольшая роль. Но когда он вошел в кадр, мне захотелось ее увеличить, настолько он показался достоверным. Позже приобрел матерость, в нем обнаружилась такая хорошая нагловатость. В общем, мы стали увеличивать его роль, потом он нам практически заказал внедрение своего персонажа в банду. Потом в Максиме проявилось то, что в Сереже Пускепалисе не проявлялось никогда. Наверное, у него стало больше работы, и он стал отодвигать наш проект на второй план. Мне это не нравилось, хотя по-человечески я понимала: так делают многие актеры.
Я никогда не обижаюсь на артистов, потому что считаю, что мы находимся в разных плоскостях. В жизни, возможно, я бы обиделась на человека при подобной ситуации. Но никогда не стану припоминать этого артисту на площадке, даже зная, что он подвел или как-то неправильно повел себя с группой. Потому что это не входит в наши с ним взаимоотношения режиссера и актера. Как бы он себя за кадром ни вел, я всегда буду доброжелательной, всегда буду требовать, или просить, или принуждать его к тому, что мне надо, вне зависимости от того, какой он за кадром. Когда-то я переняла это у Киры Муратовой.
— Есть у меня третий любимый артист в «Шифре», это Сергей Попов, великолепно сыгравший роль Петра Натановича, по совместительству он ваш муж. Одесская интонация, особый говор персонажа — это отсылка к вашей молодости, к Одесской киностудии, к городу? Рассматривали кого-то еще на эту роль?
— Да, Петр Натанович получился очень симпатичным, все его любят. Сразу было решено, что его будет играть Сергей. Мы думали, как это делать, и, как это часто у меня случается, роль выросла под Сергея, его актерскую органику. Я-то в Одессе не жила, это не мое прошлое, а Сережа долго жил в этом городе, познакомился с Кирой Георгиевной Муратовой, это отсылка к его юности. Кстати, наш прекрасный композитор Юрий Потеенко отметил: «Многие актеры делают говор, акцент, но я, человек с абсолютным слухом, всегда слышу фальшь, а у Сергея фальши совсем нет».
— Поскольку действие «Шифра» разворачивается в 50-е годы прошлого века, насколько сложно было найти аутентичные локации, костюмы? Облик городов изменился, так же как стиль одежды. Как шла работа над тем, чтобы в кадр не проникла, условно выражаясь, Останкинская телебашня?
— Локации — это отдельная история, в Москве очень сложно снимать Москву. Мы снимали ее в основном в Питере, потому что в столице невозможно снимать в подъездах. Жители нетерпеливы и агрессивны. Всем известная тротуарная плитка появилась уже и в парках. Мы прикрывали ее то листвой, то рассыпали шелуху от семечек, то есть боролись с ней как могли.
С великолепным художником-постановщиком Сергеем Филенко я работаю уже 20 лет, он прекрасно знает Москву, Питер, особенно Кавминводы. В Пятигорске, Кисловодске сохранилась архитектура 50-х годов, там потрясающие здания санаториев, скверы, клумбы. Четвертый сезон мы снимали там. А что касается костюмов, брали их в аренду на киностудии «Баррандов». Это исторические костюмы, в комплект входит и шляпка, и сумка. Сто костюмов арендовали, милицейскую форму, какие-то пальто шили. Но основные костюмы исторические, они очень нарядные, красивые. Героиня Кати Вилковой, в частности, их и носила.
Искали и исторический реквизит, все то, что создает эпоху. Если у нас в кадре появлялась гипотетическая Останкинская башня, зачищали ее с помощью компьютерных технологий. Были еще плакаты, афиши, тумбы, которыми мы маскировали приметы современности. То есть использовали множество каких-то приспособлений. Потом сами изготавливали скамейки, телефонные будки, урны, ларьки, их мы возили за собой, что-то видоизменяли.
— Вы в свое время окончили Высшие курсы сценаристов и режиссеров у Александра Митты. Чему, по большому счету, научил вас мастер?
— Вспоминаю Александра Наумовича с большой благодарностью. Я поступила в 1991 году, за все время существования курсов туда набрали людей не из отрасли, не по направлению. Курсы действовали при Госкино, поэтому туда шли в основном кинематографисты — вторые режиссеры, помощники, ассистенты, их направляли на учебу. Это было такое элитарное учебное заведение. Нам преподавал мастерство Кшиштоф Занусси, мы ездили к нему в Польшу на съемки. Когда его спрашивали: «Это ваши студенты из ВГИКа?», он отвечал: «Нет, ВГИК готовит вторых режиссеров, а Высшие режиссерские курсы выпускают режиссеров-постановщиков». Так мы гордые с этим и ходили.
Экзамены сдавали 500 абитуриентов, а приняли всего восемнадцать, женщина среди них оказалась одна я. На восемнадцать человек приходилось шесть мастеров. В каждой мастерской было по три человека. Сейчас даже трудно в такое поверить. Один парень приехал из Армении, он вскоре ушел воевать в Карабах, другой парень был из Киева, он тоже удалился на фоне развала Советского Союза, и я осталась с Миттой одна. Он единственный мастер, который железно приходил раз в неделю, по субботам, мы с ним сидели и занимались. А еще нам читали лекции и Чухрай, и Мотыль, и Кайдановский, и Меньшов, помимо того, что каждый вел свою мастерскую. У меня было просто потрясающее обучение.
Митта дал такие советы, которые я помню по сей день, они вроде простые, но очень важные. Я даже повторяю их сегодня своим студентам. Запоминаются простые вещи, которые, может быть, не столько о творчестве, сколько о ремесле режиссера, хотя я не всегда им следую. Митта говорил: никогда не заканчивайте смену раньше времени, даже если вы все сняли. Вам кажется на площадке, что вы все сняли, но за монтажным столом вы увидите, что вам не хватает материала. Я всегда об этом помню. Когда снимаю сцену одним кадром, радуюсь: боже, как же это хорошо, я не буду снимать укрупнения. Но потом вспоминаю мастера и говорю: нет, мы снимем. Митта говорил: лучше вы это не используете, но пусть у вас все будет. Вроде как простой совет, но и для меня, опытного человека, очень ценный.
В общем, Александр Наумович уникальный педагог, я очень ему благодарна.
— У Киры Муратовой вы снялись в двух картинах — «Чувствительный милиционер» и «Астенический синдром». Как вы познакомились, какое она произвела на вас впечатление?
— Меня познакомил с ней на премьере фильма «Познавая белый свет» мой муж, он играл одну из главных ролей. Там три главных героя в исполнении Алексея Жаркова, Нины Ивановны Руслановой и Сережи. Он попал к Кире, что называется, с улицы, у него не было актерского образования. Написал сценарий, она обратила на него внимание, кто-то из киношников передал сценарий Кире Георгиевне. Он ей понравился. Позже этот сценарий лег в основу фильма «Астенический синдром». Мы с Сергеем пошли на премьеру фильма «Познавая белый свет» в Дом кино, потом поехали на машине домой к Нине Руслановой. Я, молодая студентка, сидела рядом с Кирой и сказала: «Мне очень понравилось ваше кино». Хотя я была совсем в этом не уверена, потому что была не насмотрена. Она откликнулась: «Как хорошо, такой нежный голос говорит «мне очень понравилось ваше кино». Так мы познакомились.
Кира снимала фильм за фильмом. Когда она приезжала в Москву, у нее проходили здесь кастинги, и она любила, чтобы Сережа Попов на них присутствовал, читал тексты вместе с актерами, помогал. Необязательно, чтобы он у нее снимался, ей просто нравилось, чтобы Сережа был рядом. Однажды он пришел и говорит: «Знаешь, Кира сказала, что из тебя бы получился хороший режиссер». Я удивилась, подумала: почему режиссер? Я-то мечтала стать артисткой.
Жизнь продолжалась, у нас с Сергеем родились двое детей. Кира взяла в основу Сережин сценарий, благодаря которому они познакомились, сценарий Александра Черныха и написала «Астенический синдром». То есть соединила их и стала соавтором. У нее должен был сниматься в главной роли питерский артист, но в силу каких-то причин он не смог. А у нас только родилась вторая дочь Ольга, которая станет автором 64 серий «Шифра». Помню, Кира зашла к нам с оператором, со вторым режиссером, с целой процессией. А у нас ребенку исполнилось три недели, а старшей девочке было семь, она пошла в первый класс. Они зашли и стали Сережу уговаривать сниматься в «Астеническом синдроме». Я нервничала, бегала по квартире, говорила: у нас ребенок в первом классе, другому ребенку три недели. А Кира подошла к Ольге и произнесла: «Какая же она хорошенькая». И этим меня купила. Представляете, Оле еще нет месяца, ребенок еще плавает где-то в космосе, ручки еще раскоординированные. Мне сказали: надо ехать в Одессу. А это 1988 год. Все в таком непонятном состоянии. Нам пообещали все, что обычно обещают актерам. Мы дадим вам ассистентку, она будет водить ребенка в школу...
Потом Кира достала из рукава и бросила на стол последний козырь: «Вера, читайте сценарий, выберите себе роль». Я говорю: «Да мне она не нужна». В итоге я не могла подвести всех, потому что у Сережи главная роль. И мы в новогоднюю ночь с двумя детьми поехали в Одессу. Я выбрала себе самую маленькую роль секретарши. Я же не артистка. Кира удивилась: «Да, вы эту роль выбрали? А я думала, что эта секретарша постарше». Я сказала: «Ну как хотите». Она говорит: «Нет-нет, хорошо, давайте, играйте ее». Вот так я у нее снялась.
— Понятно, что Кира Муратова была режиссером гениальным, ни на кого не похожим. А каким она оказалась человеком?
— Деликатнейшим, очень воспитанным, нежным. Помню, когда у нас родилась первая дочь, шел 1981 год, детских вещей особо не было. А у Киры в Румынии жила мама, папа у нее погиб, и Кира из Румынии выслала нам целую посылку необыкновенных детских вещей, таких мы не видели вообще. Я была так поражена! Она очень любила Сережу, и нам перепало. И Олю она любила, что-то в ней видела.
— Вера, какой из фильмов дался вам с самым большим трудом и в чем заключались эти трудности?
— Наверное, дебют. Я уже была довольно взрослая. Когда окончила Высшие режиссерские курсы в 1993-м, кино пребывало в полумертвом состоянии. Владимир Яковлевич Мотыль, который был худруком этих режиссерских курсов, издал документ. Мы должны были его подписать, потому что это же магистратура, второе высшее образование. И я подписала: я, Сторожева Вера Михайловна, в здравом уме и твердой памяти понимаю, что иду учиться профессии в индустрию, которой нет. Он каждого из нас предостерег: не исключено, что вы будете безработными.
Но мне повезло. Кира готовила альманах, и я показала ей написанную мною историю «Девочка и смерть» про девочку, которая хочет отравить соседа. Потом я начала сотрудничать с продюсерами Александром Радовым и Ириной Васильевой. Снимала документальные фильмы про Гоголя, Толстого. Они нас очень поддержали. Я сделала интересные работы, и кто-то передал их Александру Левину, который в тот момент стал генеральным продюсером НТВ. Он пригласил меня стать режиссером проекта «Живой Пушкин», за который я получила ТЭФИ. Вместе с великим оператором Геннадием Васильевичем Карюком с помощью Сережи Попова мы придумали «хроникальные» кадры про Пушкина.
На пленку, на французскую камеру мы снимали простое однокадровое кино, как если бы его снимали в то время, когда жил Пушкин. С помощью пушкинистов мы нашли записки реальных обывателей, которые видели Пушкина, например такие: «Сегодня я видела Александра Сергеевича, который шел по галерее в яркой красной косоворотке и чистил (у него же ноготь был огромный) ногтем мизинца апельсин». И мы это снимали в буквальном смысле, а Дуров зачитывал текст. Когда «Живой Пушкин» триумфально вышел к 200-летию Александра Сергеевича, то автору проекта Леониду Парфенову позвонил Виталий Вульф, наш знаменитый искусствовед и суперпрофессионал, и сказал: «Леня, вы использовали в своем проекте фильм о Пушкине начала века, напомните, как он называется?» А Леня ответил: «Виталий Яковлевич, мы это кино сняли сами». Повисла пауза. Вульф молча положил трубку. То есть мы обманули даже его.
Позже я дебютировала в игровом кино фильмом «Небо. Самолет. Девушка». А на дебютанта давит огромная ответственность, хоть я была уже человеком взрослым и опытным. Помню, приехала в первый съемочный день на площадку у метро «Арбатская», где мы снимали эпизод, увидела операторский кран, 40 человек, бегавших по площадке. Испугалась: «Боже, хоть бы все это куда-нибудь исчезло, и я бы вернулась домой!» — так стало страшно. Но потом все поехало-покатилось. В итоге оказалось, что так происходит с каждым фильмом. Чем дальше работаешь, тем больше ответственность, это точно.
— Очень люблю ваше «Путешествие с домашними животными».
— Тоже довольно сложное было кино. Мы снимали в пяти городах — Боровске, Переславле-Залесском, на озере Селигер... Процентов тридцать материала я вырезала, убрала, чтобы картина получилась стройная и немножко аутичная, она была сначала более жанровая. Снимал фильм великолепный оператор Олег Лукичев. Особенность была в том, что мы начали снимать в апреле, когда были длинные режимы, в основном работали утром и вечером, чтобы на экране получился такой странный таинственный свет. Там же все время ходили в кадре поезда, и мы постоянно их подкарауливали, кроме одного игрового поезда в эпизоде, где героиня с него прыгает. Это был единственный раз, когда поезд наняли за бешеные деньги, пригнали на площадку.
В остальные дни мы просто ловили поезда. То есть стояла съемочная группа у железнодорожных путей, у нас даже не было расписания, мы ловили момент, когда мимо проедет товарный или пассажирский поезд или дрезина. За два километра становился администратор с рацией и телефоном, сообщал: едет. И мы быстро готовили кадр. Это были действительно сложнейшие съемки по организации. Потом животные, коза, которую надо было притормаживать, потому что она дико боялась воды, начинала раскачивать лодку, а там находились ребенок, героиня. Обещали водолазов, но никого не наняли. Процесс протекал нервно. У меня, помню, случился гипертонический криз. Но с одной стороны, это был тяжелый процесс, с другой — все время возвышенно-радостный, на нервной почве испытывала какое-то будоражащее чувство. Я тоже очень люблю это кино.
У меня дебютировал Сергей Епишев, сейчас великолепный актер. Снимались Миша Ефремов, Ирочка Пегова и еще многие ставшие известными артисты. Кто-то до сих пор встречает и спрашивает: «А у вас не сохранился материал, я же у вас снимался». Я говорю: «Увы, нет!» — «Ну поищите, ну хоть посмотреть на себя!»
— Что в творческих планах сегодня?
— Артовый проект, восемь серий, называется «Лиля». Это о Маяковском, Лиле Брик и Иосифе Брик, вот такая история. Это будет черно-белое кино в стиле Родченко. Сейчас нам строят декорацию, кто будет играть, пока не назову. Предполагается, что в марте начнутся съемки.
— До меня дошла информация: несмотря на то что вы написали финал истории, все героини оставили спецотдел, где успешно раскрывали преступления, «Шифр» все-таки продолжится.
— По прошествии времени понимаю: наверное, надо это сделать, нельзя так просто бросить успешный проект. Я поговорила с Константином Львовичем Эрнстом и нашим генеральным продюсером Михаилом Россолько. Будем думать.
Ольга Гнедич занимается личными историями героинь и всеми диалогами, и сейчас мы ищем писателя-детективщика, который поможет нам прописать криминальные линии. Может быть, перенесем сюжет немножко вперед, потому что кинодетки выросли. Они растут быстро — производство за ними не успевает.
— Дети в «Шифре» прекрасные, я поклонница Виты Корниенко.
— Вита чудесная девочка! Ей особо нечего у нас делать, потому что она выросла. Когда мы брали Виту шесть лет назад, она не была такой знаменитой. Когда у нас шли пробы, наш оператор Миша Искандаров отвез свою жену в роддом. Сейчас его дочка уже во втором классе. Чем дальше, тем мы ответственнее. Лена Пускепалене говорит: «Мне кажется, что четвертый сезон самый интересный». — «Просто ты следила за Проскуриным, которого играл Сергей, а сейчас смотришь на всех».
Я надеюсь, что мы не сбавляем по качеству, и, самое главное, есть уверенность, что нужно сделать еще один сезон. Фильм не становится хуже.
— Что касается драматургии, я до сих пор под сильным впечатлением от эпизода, когда Марьяна Спивак математически точно определяет местонахождение трупа. Чертит, чертит линии, потом все идут к сараю, распахивают дверь, а там мертвое тело. Я как завороженная на это смотрела, здорово придумано!
— В первом сезоне, когда шла речь про скорость разбрызгивания капель крови, мне казалось: «Боже, что это такое? Никто в это не поверит». Все время сомневалась, особенно когда над нами потешался наш консультант. Он говорил: «Ну ладно, снимайте, может быть и так». У нас это ходило как анекдот. А потом, когда сдавали синопсис второго сезона, продюсеры неожиданно поинтересовались: «Скажите, а будет что-то типа скорости разбрызгивания капель крови?» — «Вам понравилось?» — «Ну конечно, это самое интересное».
И девчонки отыграли это настолько органично, что им поверили. Я помню, был очень холодный день, ночь, темный вечер, какие-то гаражи, сараи, когда снимали ту сцену.
— Вера, по большому счету, что дает вам силы заниматься этой сложной, тяжелой и физически, и морально, и психологически профессией? Что вас заряжает?
— Я не могу не работать в этой профессии, она настолько мне подходит, что, когда я не работаю, мне тяжело, трудно, напряженно. А когда занята, мне легко, весело, интересно. Я обожаю кастинг, обожаю съемочную площадку, я люблю группу, потому что у меня работают прекрасные люди. Где я ищу силы? На режиссуру у меня силы есть. Ничего не делать тяжело.
