Без преувеличения, ее знала и любила вся страна. На счету актрисы Ульяна Громова из «Молодой гвардии», управдом Плющ из «Бриллиантовой руки», Клавдия из «Комиссара», купчиха Белотелова из «Женитьбы Бальзаминова» и еще десятки легендарных ролей. Эти фильмы смотрят и пересматривают до сих пор. О непростой, но такой яркой жизни Нонны Мордюковой «Каравану историй» рассказала ее сестра Людмила Мордюкова.
Яглубоко убеждена: мою сестру Нонну Мордюкову не во ВГИКе научили актерскому мастерству, она с ним родилась. Недаром в британской энциклопедии «Кто есть кто» она — в списке десяти лучших актрис ХХ века.
Вспоминаю одну довольно жуткую историю из нашего военного детства. Нас в семье было шестеро: два брата и четыре сестры. Мама наша была очень активной: коммунистка, до войны поднимала колхозы, потом в городе Ейске работала секретарем горкома партии. Когда немцы подошли к Ейску, мама зашила партбилет в юбку, погрузила нас на телегу, и мы поехали куда глаза глядят — прятаться. Но немцы дорогу уже перекрыли и сам город заняли. Была зима, по пути нам встретилась заброшенная маленькая сторожка: открываешь дверь, за ней — комнатка, и больше ничего. Вокруг стояли амбары с семечками и кукурузой и скирды соломы. Деваться нам было некуда, и мы поселились там. Вскоре и туда пришли немцы. Оставили полицаев, а сами двинулись дальше.
Боялись мы страшно, ведь расстреливали как раз коммунистов, а еще партизан и евреев. Рядом была речка с крутым склоном на другом берегу, и мы не раз видели, хоть мама и прикрывала нам глаза, как немцы ставили на обрыв целые семьи, расстреливали, и тела падали вниз. Были в округе и партизаны, они иногда приходили к нам из леса погреться. Мама как член партии считала своим долгом им помогать. И вот однажды пришли из леса трое. Мама затопила печку соломой, накормила их, напоила. И тут к нашему дому подъезжают полицаи. Один партизан зарылся в семечки, второй спрятался в стог сена, а третий говорит:
— Я никуда не пойду, мне снилась церковь, меня все равно убьют.
Мама умоляла его:
— У меня дети, не губи нас, иди где-нибудь спрячься.
— Нет, — говорит, и все. Отвернулся и лежит.
