Почти двадцать лет я старалась не показывать эмоций. Я вообще не самый общительный человек. Всегда была очень сконцентрирована на главной цели — выкарабкаться из нужды, стать кем-то достойным... Но для того, чтобы идти этой дорогой, нужны стойкий характер, сила воли, дисциплина — а я была совсем другим ребенком…
Я была очень мечтательной, нежной и ранимой девочкой. В моей детской комнате стоял большой стол, за которым я обычно мастерила.
Мне нравилось рисовать, придумывать какие-то поделки… И вот когда эмоции требовали выхода, я закрывалась в комнате, садилась за стол, брала обычный листок бумаги и… рвала поперек, потом еще, и так до тех пор, пока разорвать клочок больше не представлялось возможным. И тогда я брала второй листок… После того как из клочков собиралась горка хороших размеров, становилось гораздо легче.
Не помню, сколько горок я возвела, пока занималась танцами… Наверное, много. Да и установка «терпеть и контролировать свои эмоции» — точно оттуда.
Я никогда не была экстравертом: не любила читать гостям стихи про бычка с табуретки, не пела с игрушечным микрофоном в руках. Я вообще с детства не любила ничего «специального», «показательные выступления», «потому что так надо».
Не участвовала в школьных утренниках, но это не мешало мне дома, по собственному желанию, для очень избранного круга придумывать и ставить целые спектакли. Мне всегда легче было так — дома «для своих», чем выйти на конкурс чтецов, на неизвестную публику и… конкурировать. Это был мой самый большой страх — страх оказаться проигравшей. Он меня всегда тормозил, мне не хватало внутренней силы, характера, чтобы найти смелость рискнуть. Поэтому мама, стремясь защитить и «закалить», решила отдать меня в спорт. Где его искать, она толком не знала, поэтому отправилась прямиком в Олимпийский комитет. Художественная гимнастика и фигурное катание располагались как раз друг напротив друга. Я походила по три дня и туда, и туда.
