…Когда я сказала маме, что выхожу замуж за Гайдая, она только руками всплеснула: «Ой, Нина, Нина! Неужто никого лучше не нашла? Он же совсем больной! Ты ведь ребеночка захочешь, а от осинки не родятся апельсинки!»
...Незадолго до своего ухода Леня сказал: «Знаешь, Нинок, я очень перед тобой виноват». Я напряглась: ну, думаю, сейчас начнет поверять мне какие-то свои мужские истории, а мне они совсем не интересны. Но он заговорил о другом: «Я ведь не сделал для тебя ни одной картины». — «Господи, у тебя сколько фильмов?»
— «18». — «А у меня 60...» Он помолчал и говорит: «А обратила внимание, что ты у меня везде разная?» «Слава богу, — рассмеялась я, — что ни одной картины тебе не испортила. Во всяком случае, я своими ролями довольна...»
…Я брожу по нашей давно опустевшей квартире в «актерском» доме около метро «Аэропорт». Все здесь напоминает о Лене. Не только фотографии в стеллажах… Его любимые книги на полках: Чапек, Джером К. Джером, Олеша, Ильф и Петров, Зощенко... Смешные статуэтки осликов, которые он собирал долгие годы. Мои любимые французские духи Ма Griffe, подаренные мне Леней. В шкафу — потертая дубленка и «шапка Мономаха», которую ему преподнесли коллеги на 50-летие. На кухне — белоснежный Rosenlew… Когда-то холодильники этой марки были страшным дефицитом, и Леня купил: «Вот, Нинок, чтобы у тебя не было ни в чем недостатка...»
Мои британские кошки Масяня и Груша, которые приняли эстафету у «персиянки» Глории-Глаши, так же, как и прежняя, любят нежиться на желтом шелке стульев из знаменитого «гамбсовского» мебельного гарнитура.
После съемок «Двенадцати стульев» Леня выкупил оставшиеся четыре запасных стула. Они до сих пор стоят в кабинете…
Помните? «Ваши бриллианты почти что у меня в карманах. И вы меня интересуете лишь постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость!» Или: «Вас, конечно, удивил ранний визит неизвестного мужчины». Или: «Железный парниша!» А «Конкурирующая фирма»? «Контора пишет»? «Хо-хо, парниша!»? «У вас вся спина белая!»?
Все эти и многие другие фразы из картины стали крылатыми.
И не только из этого фильма. Гайдаевские ленты разлетелись на цитаты. А все потому, что народ хотел смеяться — даже в такое суровое тоталитарное время. Но смешить людей, кстати, очень непросто. Леня не раз мне говорил:
— Все, не буду больше снимать комедии. Это так тяжко. Возьму мелодраму.
И тут же:
— Господи, люди так тяжело живут! Пусть посмеются.
Многие зрители, незнакомые с ним лично, искренне думали, что Гайдай, снимающий такие веселые и добрые комедии, сам записной остряк. Ничуть.
