Молодость прошла, но он еще не был знаменитым писателем с трехсотмиллионными тиражами своих книг, двенадцатью экранизациями и сотнями миллионов долларов на банковском счете. Не были написаны «Мельницы богов», «Другая сторона полуночи» и «Если наступит завтра», он еще не вошел в Книгу рекордов Гиннесса как самый издаваемый писатель в мире и пока его имя не появилось на голливудской Аллее славы...
Сидни Шелдон, несостоявшийся композитор-песенник, довольно известный голливудский сценарист, неудачливый продюсер, с треском провалившийся кинорежиссер и подающий большие надежды драматург, бился как рыба об лед, чтобы его семья жила так же, как и в прежние, счастливые времена.
«Римская свеча» — превосходная пьеса, только что с треском провалилась на Манхэттене, а ведь ее собирались купить в Голливуде, но после первых же нью-йоркских рецензий («Скучнее, чем шестидневная велосипедная гонка»… «Персонажи на удивление бесцветны»…) студия дала задний ход.
Это не было катастрофой — ему тут же сделала предложение студия «Paramount Pictures», и он работал над новым сценарием, но досада не отпускала. Репетиции «Римской свечи» шли хорошо, и он снова представлял себя знаменитостью — как в 1947 году, когда ему совершенно неожиданно дали «Оскар».
Шелдон чувствовал — его мало-помалу накрывает депрессия. Пока удавалось держаться, но он точно знал, что будет дальше. Бессонница, потеря аппетита, мысли о впустую прожитой жизни и — это окажется финальным аккордом — размышления о прелестях самоубийства. Так бы оно, наверное, и случилось, но произошло то, чего он не предполагал. В один прекрасный день, когда он вернулся домой со студии, жена встретила его с букетом цветов и поздравила с Днем отца. Сидни уставился на нее, ничего не понимая: «Что Джорджа несет, какой еще День отца? Разве он не в июле?» И тут до него дошло: они давно хотели второго ребенка, и наконец это произошло.
У Сидни Шелдона был младший брат, и он знал, как здорово, когда под одной крышей с тобой живет друг, на которого можно во всем положиться.
Особенно если в доме творятся не очень хорошие дела: родители постоянно ругаются, денег нет и тебе приходится то и дело менять школы.
Его отцу никак не удавалось схватить удачу за хвост, и они кочевали по всей стране: из Техаса в Чикаго, из Аризоны в Лос-Анджелес, оттуда в Индиану. Папочка работал в ювелирной лавке, торговал одеждой, был коммивояжером, бакалейщиком, по случаю купил истощившийся серебряный рудник, где не осталось серебра. В Денвере служил брокером в конторе собственного брата (это были счастливые и благополучные дни), а потом увез семью в Чикаго, вдрызг разругавшись с родственником. В конце концов Отто Шехтель (Шелдонами они стали много позже, после того как Сидни придумал себе псевдоним) получил три года за мошенничество и вышел из тюрьмы через год. Он не умел плавать, но, не раздумывая ни секунды, бросился в воду вслед за свалившимся в цистерну сыном начальника тюрьмы и спас ребенка.
Эта история наделала шума, благодаря ей Сидни дали стипендию в университете. Через несколько лет родители развелись, и тогда он точно решил, что проживет свою жизнь не так, как они. А жизнь то подбрасывала его вверх, к «Оскару» и успеху, то швыряла вниз, и тогда им с женой приходилось занимать деньги у собственной служанки. Сейчас они находились где-то посередине: дна еще не видно, но далеко позади остались времена семилетнего контракта с «Paramount Pictures» с трехмесячным оплаченным отпуском, когда всемогущий Луис Б. Майер, глава «MGM», видел его главой производства на своей студии. Но теперь это казалось ерундой: у него будет второй ребенок, а все остальное не важно!
