Их сумасшедший роман начался, когда ей было сорок шесть, а ему — шестьдесят два. За Роже Вадимом тянулась слава плейбоя, но Мари-Кристин удалось сделать то, что до нее не получилось ни у Катрин Денев, ни у Брижитт Бардо, ни у Джейн Фонды — удержать этого мужчину подле себя на долгие десять лет. Их разлучила его смерть. Актриса никогда не рассказывала свою историю любви. Для «Каравана» она сделала исключение.
—Вы встретились в зрелом возрасте. В возрасте, когда жгучие страсти уже позади, любовный опыт набил оскомину, сделал циничнее, жестче. Когда так легко, как в юности, не влюбляешься. Как вам, «тертым калачам», удалось потерять голову от любви?
— Да, мы пришли друг к другу после многих разочарований, измен, предательств, обретений и потерь; пришли взрослыми, сложившимися людьми и оказались способны высечь друг из друга огонь. Мы еще не знали, что эта любовь станет для нас обоих лебединой песней. Самой долгой и самой прекрасной. Когда говорю о нашем с Вадимом чувстве, теряюсь, подыскивая точные слова. Меня никогда не покидало ощущение того, что мы всю жизнь шли друг к другу. Храню одну нашу совместную фотографию, на которой много лет назад написала фразу из фильма Робера Брессона «Карманник».
«Какой долгий путь я прошел, чтобы найти тебя!» Банальность, но точнее не скажешь.
— Каким был ваш путь к Вадиму?
— Мое детство было омрачено двумя семейными драмами — ранним разводом родителей и смертью отца. Родители едва успели пожениться и родить меня с братом, как мама, кстати пианистка с именем, влюбилась в другого мужчину, моего крестного, друга семьи. Бросив нас на воспитание бабушке, она самозабвенно отдалась новой страсти и новой семье, родив второму мужу двух дочек. Мой отец — родной брат легендарного артиста Жана Луи Барро, известного всем по фильму «Дети райка», — работал администратором в его театральной компании. Поступок супруги подкосил этого светлого, доброго, интеллигентного человека.
Он долго пытался справиться со своей болью, но так и не смог.
Нам, несмышленым маленьким детям, счастливо жилось в загородном доме бабушки, которая в нас души не чаяла. Мать навещала нас раз в неделю — по четвергам. Мне всегда казалось, что она заставляла себя приходить к нам из чувства долга и, возможно, вины. Я знала, что у нее просторная квартира в Париже, и не понимала, почему нам с братом не находится там места. Однажды мать приехала со своим новым мужем. Помню, я испытала подлинный страх. Ее избранник, родом из Бордо, оказался мрачным, строгим и жестким типом. Кричащее несоответствие с моим отцом! Мать оставила с нами своих дочек, мы с братом поиграли с ними в саду, даже не осознав, что это наши сестрички.
Потом бабушка заболела, и мать была вынуждена забрать нас к себе в Париж.
— Вы сказали, что отца подкосила измена матери...
— После развода папа заболел и умер, едва мне исполнилось четырнадцать. У него был тяжелейшей формы склероз. Конечно, болезнь возникла не из-за мамы, но я уверена, что сильное переживание спровоцировало ее развитие. А когда несчастный человек заболевает, он не видит смысла в выздоровлении.
Болезнь отца протекала страшно. Он был не способен что-либо удержать в памяти, поэтому каждая минута для него была «новостью». Он стал изгоем в обществе, потерял работу, друзей, от него все отвернулись, и дело кончилось тем, что отчим — человек, можно сказать, подтолкнувший его к этой пропасти, был вынужден поселить его в домике сторожа на территории своего фамильного поместья.
