Помню, мне было лет девятнадцать, мы поднимались с отцом в лифте в нашем доме, и вдруг меня как пронзило: «Пап, представляешь, мы сейчас первый раз в жизни оказались в лифте вместе! За столько лет первый раз!» Мимолетный бытовой эпизод, но я вдруг так отчетливо, так зримо осознал, как редко мы видимся!
Отец никогда не был классическим «вечерним папой»: не помню, чтобы он сидел дома или лежал в тапочках у телевизора.
Трудно представить его гуляющим с нами в парке или регулярно читающим на ночь книжку в детской. Отец был занят ВСЕГДА! Порой мне начинало казаться, что я живу рядом «с самим знаменитым Никитой Сергеевичем Михалковым», а не с отцом, — я чаще видел его лицо на экране, на страницах газет и журналов…
И все-таки отец появлялся в моей жизни именно тогда, когда это было нужно. Если он меня о чем-то просил, я выполнял. Он ведь — Отец, Авторитет! Бороться с ним бесполезно. Когда-то отец и сам прошел эту школу, в собственном детстве…
Папа снимал по два фильма в год, жил в разъездах. И так получилось, что мы, его дети, появлялись на свет, когда он работал над очередными картинами. На съемочной площадке один за другим рождались «Свой среди чужих...», «Раба любви», через несколько лет — «Очи черные».
А в это же время в доме на Николиной Горе тишину прорезывал плач новорожденных — сначала Ани, потом мой, а затем и Нади.
— Вам мама не рассказывала историю вашего появления на свет?
— Рассказывала в подробностях… Тот декабрь выдался на редкость снежным. Зима, все вокруг занесло. За день можно было встретить на дороге одну телегу. Если кто и проедет мимо дома, так это почтальон на лошади. «Цок-цок» — и снова тишина. Никто не жил тогда зимой на дачах. Наши соседи — Качаловы, Рождественские, Ливановы — переезжали в Москву. Вокруг темень, во всех домах черные окна, только сугробы белеют под фонарями.
Мама, ожидая ребенка, сидела безвылазно на Николиной Горе. Она готовилась к родам и страшно боялась, что ни одна «скорая» в такую глушь не поедет. А роды были вторые, как сказал доктор, быстрые. Рядом только деревня Аксиньино, где не было даже обычной больницы. Мама держала на даче самоучитель «Как принимать роды» на тот случай, если не успеет в роддом…
То, что папа приехал в тот день со съемок, было счастьем. Мама сказала: «Пора!» — и они рванули в Москву. Кстати, она на всякий случай прихватила с собой в дорогу еще нож и чистую простыню: а вдруг папе придется принимать роды в чистом поле? Чем же он перережет мне пуповину?
Отец благополучно довез маму до ближайшего роддома на Черногрязской улице и сдал нянечкам.
